«Это была не депрессия»
О том, что муж психически болен, я стала догадываться только на пятом году нашего брака. Мы поженились в 2006 году. С самого начала мы много ссорились, мне приходилось брать на себя больше семейных обязанностей, он неадекватно реагировал на мои просьбы о помощи, но у кого этого не бывает. К тому же у нас сразу появился ребенок, а через два года еще один.
– Пожалуйста, посиди с дочкой, я свожу младшего к врачу, у него отит, – просила я мужа.
– Я не могу, у меня встреча с друзьями. Почему ты не предупредила меня заранее? – отвечал он.
– Но отит тоже меня заранее не предупреждал.
Так выглядели наши перебранки, многие из которых заканчивались моими слезами, и я одна с двумя детьми тащилась в поликлинику. Мне казалось, это у мужа лишь пресловутый эгоизм или инфантилизм, или просто усталость, ведь все мы устаем, в том числе, от собственных детей.
Но сейчас, анализируя его поведение, я понимаю, что так проявлялась болезнь.
Эгоист делает что-то, строго блюдя свою выгоду, а у больного человека нет логики в поведении. Мой бывший супруг все время боялся, что семья его поработит, что у него не останется время на общение вне дома, но в итоге отстранился не только от семьи, но и от всех остальных людей.
Он говорил, что у нет сил, дома почти все время лежал и слушал музыку. Говорил, что хочет позаниматься с детьми, но когда начинал, сразу же оставлял, уставая. Когда я, уложив детей, пыталась с ним говорить про то, что мне трудно справляться одной, он мог расшуметься, чтобы разбудить детей и, таким образом, избежать разборок.
Такая странность, нелогичность поведения могла бы меня насторожить, можно было бы заподозрить, как минимум депрессию, если бы я была в состоянии тогда это сделать. Но это оказалась не депрессия, а более серьезная проблема, как выяснилось позже.
К врачу сходил, но от лечения отказался
Однажды муж пропал на три дня, от него лишь приходили сообщения: «Я не понимаю, зачем мне жить». Я боялась, что он покончит с собой, а потом оказалось, что он с другом уехал на фестиваль.
После этого я завела разговор о враче. Какое-то время он ходил к психиатру, но от лечения отказался. Муж считал, что нужно лечиться чем угодно, только не таблетками. Стал выпивать, пошли наркотики, ЛСД, экстази. Потом супруг перестал ходить на работу. Это произошло на пятом году нашего брака. Я больше не могла так жить.
У меня до сих пор нет четкой границы между здоровым и больным человеком. Ведь есть психически больные люди, которые проходят медикаментозное лечение и счастливо живут со своими семьями. А есть здоровые, которые вытворяют такое, что страшно становится.
Я вышла замуж в 18 лет. Ему было 27 лет, у него была серьезная профессия переводчика. «Если я чего-то не пойму, он мне расскажет, ему же почти 30», – думала я, но сама оказалась за старшую.
Сейчас я понимаю, что мне просто хотелось сбежать из своей родной семьи. У меня двое братьев, один старше на 8 лет, другой на год. У второго шизофрения. При этом я делила с ним комнату вплоть до замужества.
В детстве он казался просто странноватым, родители думали, что с возрастом все выправится, а становилось хуже. К врачам его не водили, в 1990-е годы, когда рос мой брат, психиатров еще боялись. Интернета не было, родителям неоткуда было взять информацию. У брата появились вспышки агрессии, он не мог коммуницировать с людьми. Школу закончил, но дальше учиться не смог.
Когда пришло время идти в армию, родители, наконец, ответили его к врачу, и диагноз был поставлен. С тех пор он живет с родителями, не работает.
Думаю, из-за брата у меня была размыта граница между тем, что такое норма, а что нет.
Сейчас широко поднимается тема детей, выросших в семье алкоголика, но я не встречала ни одной книги о детях, которые выросли в семье с психически больным близким.
Мне приходилось во всем разбираться самой.
На пятом году брака я уговорила мужа пойти на семейную психотерапию. Первая встреча прошла хорошо, мы назначили вторую, но супруг не явился. Я прорыдала час у психотерапевта, зато с тех пор сама хожу к нему вот уже десять лет, с небольшими перерывами.
Почему я выбрала развод
Я хожу в храм, поэтому и в своем приходе пыталась найти поддержку. Некоторые священники говорили мне, что бывают ситуации, когда нужно и развестись. Женщины, с которыми я делилась, в основном убеждали остаться: «Замуж вышла – терпи», «Брак – это работа, труд», «А мне, думаешь легко, на меня муж тоже орет, и бьет даже».
Тогда я почувствовала себя виноватой, думала, да, с родителями тоже бывает тяжело, но родителей не выбираешь. Но мужа-то я выбрала сама, и вот теперь мы ссоримся и скандалим. Чувство вины, скорее всего, тянулось из родной семьи; когда ты растешь рядом с психически больным человеком, тебе кажется, что ты виноват, что он такой.
Я уже не могла разобраться, понять, когда над браком, отношениями надо работать, что-то терпеть, а когда терпение становится попустительством, оборачивается для мужа распущенностью.
В моем случае я терпела то, что муж употребляет наркотики, не работает, то есть никак не обеспечивает семью, и бывает совершенно непредсказуем. Например, однажды муж в состоянии «кайфа» взял детей и поехал к своим родственникам в область. Меня ни о чем не предупредил. А потом говорил:
– Я, пьяный, трезвее вас всех.
В тот раз все закончилось хорошо, но ведь могло случиться, что угодно.
Выдержала я такой жизни лишь несколько месяцев, а потом ушла, мы развелись. В это время у меня самой уже была диагностированная депрессия.
Мой опыт говорит: с психически больным человеком можно жить, если у обоих супругов есть понимание, что это состояние – болезнь, которую необходимо лечить.
Например, в случае с созависимостью, если муж отказывается ходить на терапию, на группу самопомощи, нужно ходить самой, вылечить свою созависимость. Так можно сохранить брак.
Я ушла от него не потому, что считала его «конченным человеком», а потому что мне было невыразимо тяжело одной со всем этим справляться.
Я знаю, моим детям в будущем понадобится поддержка
Только спустя пару лет после нашего развода моему бывшему супругу поставили диагноз параноидальная шизофрения. Удивительно, что за это время он успел еще раз жениться, у него родился еще один ребенок. Его вторая жена быстро поняла, в чем дело и тоже ушла от него. Мы с ней поддерживаем связь.
Когда он остался один, казалось, что теперь ему никто не мешает взять себя в руки, нет детей, нет «жен». Общайся с друзьями, занимайся творчеством. Но он сидел в своей однушке и употреблял. И я, и его вторая жена продолжали уговаривать его лечиться. А вот его родители никак не участвовали в жизни сына, мне было сложно объяснить им, что он болен, ну, пьет человек, ну, не ходит на работу, разве только больные так делают.
Когда у меня началась депрессия, врач прописала мне антидепрессанты. Вторая жена мужа тоже в какой-то период проходила медикаментозное лечение.
– Посмотри, мы лечимся, и нам это помогает, – уговаривали мы его на собственном примере.
А он отвечал:
– Нет, вы как были дуры, так дурами и остались.
В конце концов, у него начался психоз, три дня он ничего не ел, не пил, все время писал мне, говорил, что за ним следят из компьютера. Когда ему стало совсем плохо, я уговаривала его вызвать скорую. Он отвечал:
– Я звонил в скорую, там стали спрашивать, где я живу, и я бросил трубку.
Он все же попал в психиатрическую больницу, где ему и поставили диагноз.
Мы с ним общаемся, в основном, из-за детей. Дети с ним на связи, переписываются. Сценарий у мужа по-прежнему старый: он хотел бы с детьми общаться, но у него на это нет сил. Когда мы развелись, детям было пять и три года, но последствия жизни со странным папой останутся у них на всю жизнь. Я много с ними разговаривала о болезни, о наркотиках, об алкоголе, о том, что папа «хороший», но болезнь и пренебрежение лечением его изменило.
Не прошло и десяти лет, как родители супруга поняли, что с ним не все в порядке. Стали звонить моим детям, внушая им, чтобы они о нем заботились. Я пресекла это сразу.
Но думаю, у детей останется чувство нездоровой вины. Я знаю, что в Москве и в Петербурге есть группы поддержки для тех, кто живет с психически нездоровыми родственниками. Думаю, когда-нибудь им это понадобится.
Как так? Христос сказал: «не разводитесь», а Его Церковь позволяет?
Священник Максим Соколов, (Самара), клинический психолог:
– Тема, поднятая в статье, очень важная и серьезная. Не только для людей, оказавшихся в подобной тяжелейшей ситуации, но и для широкого круга менее трагичных случаев. Случаев, которые ежедневно встречаются в супружеской жизни, да и просто во взаимодействии между людьми.
В современном падшем человечестве очень размыта и неустойчива грань между служением и порабощением, терпением и потворством, между соблюдением элементарных человеческих интересов и подвигом спасения. И с этой проблемой, с вопросом «как быть?» люди часто обращаются к священнику, к Церкви, к Богу.
Слова Христа о разводе просты (о, такая сложная для нас простота!) и безхитростны: «…что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф., 19). И это понятно: в христианском учении о человеке он создан по образу и подобию Божию. Образу важно научиться служить, для этого и создается семья, а не для того, чтобы попользоваться друг другом, а не подходит – выкинуть за ненадобностью.
И вместе с тем, мы знаем, что Церковь допускала и допускает расторжение брака по целому ряду причин: измена, психическое или венерическое заболевание (если кто-то из супругов скрыл его до замужества), алкоголизм и наркомания, агрессивное поведения, сопряженное с угрозой жизни и здоровья.
Это может поставить нас в тупик. Как так? Христос сказал: «не разводитесь», а Его Церковь позволяет?
Думаю, никакого противоречия здесь нет. Христос, как Абсолютная Истина, показывает нам вершину чистоты супружеского служения, более того, эти Его слова — в ответ на вопрос иудеев, для которых к тому времени развод стал некоторой обыденностью, процедурой (как и для многих сейчас). Христос возвращает понимание, что развод — это всегда трагедия, всегда раскол в «малой Церкви», всегда «по живому».
Вместе с тем, на практике часто приходится сталкиваться с ситуацией, когда семья в своем высшем предназначении, как служение друг другу во спасение, фактически уже не существует, неразумные настойчивые действия одного из (а в большинстве случаев — обоих) супругов привели ее к краху.
При этом часто, как в описанном случае, один из супругов пьет или наркоманит, просто пользуется другим, становится экономическим и эмоциональным иждивенцем, его поведение угрожает жизни и здоровью детей.
Вот в этом случае, «скрепя сердце» Церковь признает данный брак разрушенным. Но это не такой развод, как в гражданском браке. Церковь призывает молиться друг за друга даже после разрушения совместной жизни, желать спасения и постараться простить друг друга.
Но Церковь не призывает в этом случае наперекор всему к греху разрушения семьи добавить еще и грех лицемерия, самообмана, когда внешне «семья» существует, а внутри уже только «ад и ненависть».
Ну а где же эта грань? Грань, за которой восстановление христианской семьи уже невозможно? В священнической практике надо быть очень осторожным с решением, стараться не навязывать ни один из выходов (развестись/сохранить) как единственно возможный. Священник должен помочь супругам самим рассмотреть ситуацию с точки зрения смысла христианского брака и помочь принять решение.
Хорошим прогнозом для восстановления семьи становится заинтересованность обоих супругов в изменениях, старания, положенные для этого. Несомненно, великое значение имеет благодать Божия, «немощная врачующая и оскудевающая восполняющая», поэтому прекрасно, если оба супруга, проживая кризис, выходят из него более глубокими христианами. Помощь Церкви всегда рядом – покаяние, осознание своей немощи, и причастие. Великая сила! Но только не надо считать, что «Бог все сделает за нас и без нас». Хорошо обратиться в такой ситуации к опытному семейному психологу, например.
В истории нашей героини видно, что она пыталась сохранить брак. Конечно, трудно жить с психически нездоровым человеком, хотя при правильной терапии и желании самого человека лечиться современная психиатрия часто помогает достичь хорошего уровня адаптации и социального функционирования даже в сложных случаях.
Но здесь ситуация осложнилась наркотиками. Некоторые психоактивные вещества кратковременно смягчают остроту психической симптоматики, но в долговременной перспективе психическая и духовная деградация неизбежна. Поэтому описанный случай представляется тяжелым и с психологической, и с психиатрической, и с духовной точки зрения.
Замечательно, что наша героиня продолжает прорабатывать накопившиеся проблемы с психологом, это очень важно, чтобы не «тащить хвосты» проблем и грехов дальше в свою жизнь и жизнь детей.
Ну и конечно, для будущих жен очень важно, как в английской пословице: «до свадьбы держать глаза широко открытыми, а после свадьбы немного прищуриться». Очень хорошо, что сейчас в нашей Церкви, на приходах (например, в Самаре на приходе св. Татианы при Университете) начали появляться тематические группы по подготовке молодых людей к семейной жизни и помощи в адаптации молодым семьям. Много вызовов современной семье от современного мира. Но победа одна — через любовь и служение.
Коллажи Дмитрия Петрова
