Фото с сайта screenjunkies.com
У меня есть знакомая Оксана, она выпускница детского дома и живет в Санкт-Петербурге. Когда-то я написала статью о ней, с тех пор общаемся. Оксана чуть больше тридцати. Из детдома она вышла в собственную комнату в коммуналке, почти в центре Петербурга. Потом при участии самых разных людей комнату она продала и купила себе другую, меньше, тоже в коммуналке, на самой окраине города. Можно сказать, что Оксану обманули, но она говорит, что сама согласилась и не в обиде.
В этой 10-метровой комнате Оксана появились четверо ее детей, в ней они и прожили там до прошлого года. Мужья были, но один попал где-то на стройке в неприятную историю и, покалеченный, уехал на родину. Другой сам ушел. Третий то живет, то не живет, вроде пьет, и она его прогоняет, но потом трезвеет и просит прощения.
Я видела много таких семей – неблагополучных, нищих, с заброшенными детьми и неухоженным жильем. У Оксаны все не так. За детей своих она стоит горой. Как-то я перевела ей деньги, она прислала чек – купила детям игрушки и пирожки с капустой. И тут же написала: «У меня никогда не было игрушек. Я хочу, чтобы у них было лучше, чем у меня» — и много слов благодарности.
Несколько лет назад органы опеки пришли в ее коммуналку, увидели заваленную вещами комнату и забрали детей. Сказали: «Беспорядок, еды нет, детям плохо». Дети оказались в разных детских домах, где им определенно было не лучше, чем дома. Оксана несколько месяцев писала письма в самые разные инстанции, в том числе Уполномоченному по правам ребенка Санкт-Петербурга Светлане Агапитовой. Стучалась в разные кабинеты. Билась за своих детей не на жизнь, а на смерть. Агапитова сразу вмешалась, а через несколько месяцев суд вернул детей в семью: мать не пьет, дети ходят в школу, читать-писать умеют. А то, что живут впроголодь, так для России это не то чтобы редкость.
В прошлом году Оксане дали социальное жилье – 4-комнатную квартиру в спальном районе Петербурга, на самой окраине. Я была у нее в гостях – мебели мало, кроватей не хватает, но более-менее чисто, насколько это может быть в квартире с 4 детьми. Она мне показала какие-то коммунальные счета, на 9 тыс. рублей, на 12 тыс., на 23 тыс. Эти счета стали ей приходить сразу после переезда: то ли долг на квартире остался от прежних хозяев, то ли ошибка вышла при подсчетах, а может, коммунальщики не засчитали ей льготу матери-одиночки.
Нужно было разбираться: ходить по кабинетам, писать запросы. Младшей дочери Оксаны 2 года. Старший сын, 9 лет, – с инвалидностью. Оставить детей ей не с кем. Оказалось, что это очень серьезная проблема – многодетная мама не может решать какие-то срочные вопросы, имея на руках детей, за которыми нужен присмотр. Даже если это не одинокая мама. Но Оксана — мама одинокая, и официально, и по факту. Поэтому ей нужна особенная помощь. К кому за помощью можно обратиться, она не знает. У нее вообще туго с бумагами и чиновниками: она не понимает казенный бумажный язык, теряется в кабинетах, забывает, что ей велели сделать. Ничего особенного, просто человек всю жизнь провел в детском доме.
В Петербурге неплохо развита система социальной защиты, но на примере одной семьи я убедилась, что подстраховки для таких семей не существует. Вот если бы в органах соцзащиты работали какой-то специальный человек, который патронировал бы такие семьи, выяснял бы на месте, какая нужна помощь, и помогал. Вообще-то по закону о соцобслуживании, который вступил в силу два года назад, все это возможно, но на практике я не видела ни одной семьи, которой оказывалась бы такая услуга.
Помогла моя коллега из благотворительного фонда «Православие и мир» — мы с ней обзвонили благотворительные организации города, связались с соцзащитой. Оксану пригласили к юристу и пообещали разобраться с ее коммунальными счетами.
Если бы нас не было, Оксана эту проблему не решила бы сама. Полгода многодетная мать-одиночка ежемесячно платила внушительные суммы за коммунальные услуги. При том, что общий ее доход, с пособием на ребенка-инвалида и пособием матери-одиночки, составляет чуть больше 30 тысяч рублей.
Семей, которым нужен социальный патронат, в России немало, а услуги этой до сих пор нет. Многие не справляются сами и отдают детей в детский дом. Как любят повторять чиновники, «там они у вас хотя бы сытые будут».
Пару месяцев я пыталась решить проблему летнего отдыха для Оксаны и ее детей. Старшая дочь Маша уехала по льготной социальной путевке в лагерь. А остальные остались дома: 9-летний сын с инвалидностью, 6-летняя Катя с эпилепсией и 2-летняя Ксюша. Для Кати не нашлось лагеря, потому что, как выясняется, детей с заболеваниями неврологического профиля в обычный лагерь везти нельзя, а специализированных лагерей в области нет.
В очередной раз позвонив в рекомендованную мне организацию, помогающую многодетным, я объяснила ситуацию.
— Понимаете, они сидят весь день дома. В этом микрорайоне сплошной бетон, там нет парка, жара, им надо куда-то выехать.
— Какая жара, — засмеялась моя собеседница, — у нас тут холодина несусветная.
Оксана и ее дети так никуда и не поехали.
Я советовала ей выезжать в какой-нибудь парк, но понимала, что никуда она не поедет: до метро нужно ехать на маршрутке, потом одной везти четверых детей в метро, в парке дети захотят пить и есть, — все это трудно, хлопотно, затратно.
С досугом, кстати, у таких семей вообще много проблем. Если нет машины, то досуга тоже нет. Мои петербургские друзья иногда вывозят детей Оксаны в музей или парк, но это удается редко. Все свободное время ее дети сидят дома или гуляют у дома на площадке – в каменном мешке. Наверное, было бы неплохо организовать какие-то автобусные экскурсии родителей с детьми. Показать им, какой красивый у них город. Отвезти их в Ботанический сад, покатать на катере по Неве и каналам. Оксана ни разу не каталась. Она не была на колоннаде Исаакиевского собора. В Михайловском театре. В Русском музее. А ведь она родилась в Петербурге, это ее город.
Как-то я отправила ей посылку с одеждой для детей. Получила сообщение, в котором – море радости. Я постаралась сохранить стилистику, поправив лишь орфографические ошибки – вот оно:
«Машка была восторге, и дети стали вещи примерять. Шума радостного было много, суета по квартире, дети с вещами – это просто что-то. Ольга, я очень благодарна, за все и от всей души. Я из детского дома, я всего этого не видела. Я выросла на улице и ходила и жила по подвалам и чердакам. Встречались разные люди, хорошие и плохие, я постоянно бегала от милиции, потому что боялась, что меня вернут в детский дом. В детдоме постоянно над нами маленькими издевались, нас били, воспитатели раздевали догола и закрывали в палату на замок, наказывали едой. Старшеклассники заставляли нас окурки собирать или сигареты стрелять у людей. Мне было 8 лет, когда я с друзьями сбежала в первый раз. Теперь я детям устрою самое счастливое детство, не то что было у меня».
Честно скажу, читала со слезами. За много лет работы я впервые встретилась с человеком, который был лишен семьи практически с рожденья, не знал, что это такое, но при этом так отчаянно пытался сохранить свою семью, своих детей. Я знаю, что в большинстве случаев этим людям не удается сохранить семью, потому что они оказываются совершенно одни в огромном мире, который иногда – враждебен, а чаще – просто равнодушен. Но за Оксану мы, конечно, поборемся.
