«С началом специальной военной операции я молюсь все меньше. Мне так плохо, так тяжело на душе, что просто не получается. Часто нет сил молиться, особенно когда страх одерживает верх».
«Я знаю на собственном опыте, что молитва имеет силу и способна помогать, но молюсь мало. Может быть, потому, что за последние месяцы поняла, что веры у меня почти и нет. Хотя 20 лет думала иначе».
«Сейчас у меня не хватает внутренних сил не только молиться, но и ходить в церковь. Не знаю, что мне делать…»
Все это – слова православных христиан, которые в последние месяцы хотят, но не находят успокоения в общении с Богом. О том, как восстановить эту связь, и о том, как молиться, когда трудно, плохо и очень тяжело, мы поговорили с игуменом Агафангелом (Белых).
Человек не молится не потому, что страшно, а потому, что не уверен в ответе
Молитва, напоминает отец Агафангел, это диалог Бога и человека, инициатором которого является человек. Мы ожидаем в этом общении ответа, который может прийти через изменение нашего внутреннего состояния или каких-то внешних обстоятельств. Традиционно молитву описывают как прошение, благодарение и хваление.
Как же может нарушиться этот диалог? Психологи говорят, что ступор, своего рода онемение или безучастность могут быть одной из реакций на стресс. Всего их три: бей, беги или замри, иначе наша психика не умеет. Те, кто выбирает вариант «замри», могут испытывать трудности с молитвой – для этого есть в том числе и духовные причины.
«Для молитвы, обычно, не нужно активных внешних действий. Когда мы одни, мы даже нечасто молимся голосом, чаще тихонечко или мысленно. Для молитвы нужна внутренняя сила, энергия, духовное действие, которое рождается от уверенного ожидания ответного действия Бога.
Петр утопал, был в смертельной опасности, ему было очень страшно, и он кричал: „Господи, помилуй«, потому что Христос был на расстоянии протянутой руки. Человек не может молиться не когда очень страшно (наоборот, кто-то именно в это время только начинает молиться), а когда молиться или некому, или мы не уверены в ответе. Поэтому это зависит от нашего состояния.
Трудно молиться в состоянии окамененного нечувствия, упадка веры, уныния. Это можно назвать состоянием «очень плохо» – духовно, а не как иначе. Тогда некуда направить наше прошение, и нет сил на это. Получается, что такое оцепенение не следствие, а причина того, что мы реагируем на какие-то потрясения в нашей жизни неправильно, состоянием безысходности и отчаяния. Если же мы хоть как-то веруем, то не все безнадежно», – объясняет священник.
Ползком, но собраться и идти в церковь
Первое, что может помочь находящимся в ситуации «окамененного нечувствия» – пребывание среди тех, кто уже молится, и в данный момент хоть немного, но сильнее нас, испытывающих сильные переживания. Люди, которые жалуются сегодня на оскудение собственной молитвы, все-таки отмечают, что в храме становится легче.
Отец Агафангел советует, оставшись в одиночестве, вспомнить эту молитву, ощущение общности, и помнить, что, хотя после службы все разошлись по своим домам, но эта общность не исчезла, нас объединяет Христос. Тогда молиться одному будет легко.
А если и на то, чтобы идти в храм, не хватает сил? У многих и в мирные времена часто в воскресный день побеждали банальная лень или мирские заботы. Если же прибавить к этому сегодняшние переживания, посещение службы и вовсе становится настоящим квестом.
«Иногда и в монастыре монаху в тяжком духовном обстоянии игумен благословляет какое-то небольшое время не ходить на службу, – утешает священник. – Но это не может быть долго. Нужно собраться и пойти, как в больницу за лекарством, когда мы лежим в болезни. Если будем лежать дальше – ничто нам не поможет, только хуже будет. Нужно хоть ползком, но собраться и идти. Там – причастие, исповедь, там все тайны Божии».
От ощущения безысходности рождается молитва
Самобичеванием в этом и без того тяжелом состоянии заниматься не нужно, считает отец игумен. Напротив, стоит вспомнить о заповеди, которую оставил нам апостол Павел: не только непрестанно молиться, но и радоваться, потому что в безрадостном состоянии практически невозможно молиться.
«Господь ждет от нас не самобичевания, а исправления. Если мы унываем, если мы теряем последнюю надежду, то из этой глубины будем кричать: «Видишь, Господи, мое состояние! Нет у меня сил молиться Тебе, нет веры, на которую я могу опереться, я связан цепями отчаяния и заключен, но Ты Сам приди и выведи из этой тюрьмы мою душу. Чтобы я наконец смог прославить Имя Твое«. И вот это уже будет начало нашей молитвы», – так отец Агафангел предлагает начинать свою молитву тогда, когда обращаться к Богу совсем не получается.
Пугаться своей беспомощности или стесняться ее не нужно. «От ощущения собственной немощи, безысходности рождается молитва. От благодарности Богу – тоже, но реже. Молитве нужно упражнение. Когда мы будем понуждать себя жить трезво и осмысленно, то наше „хождение перед Богом« потихоньку станет выражаться в постоянной молитве к Нему», – утешает священник.
Конечно, сразу ничего получаться не будет: одолеют различные мысли, набросятся тревоги и страхи. «Всегда будут вас стараться отвлечь от молитвы бесы тем, что будут в помыслах, приходящих воспоминаниях и т. п. предлагать именно то, что больше всего вас занимает и волнует. Амвросий Оптинский советовал твердо произнести: „Не соизволяю« и спокойно молиться далее», – это совет с точки зрения духовной жизни.
Не стоит забывать и о бытовой стороне вопроса: информационная гигиена очень поможет. Откажитесь от регулярного чтения новостей, отведя для этого определенный (и небольшой по времени) промежуток в течение дня, поменьше пользуйтесь мобильным интернетом.
Молитва не должна помогать успокоиться, это не пузырек с валерьянкой
Часто тем, кто встревожен, кажется, что в трудной ситуации и молиться надо как-то по-особенному. А раз сразу «на отлично» обращаться к Богу не получается, возникает логичный, как кажется, вывод: наверное, я опять не молюсь, ведь прочитанные утром и вечером «Отче наш» и произнесенные несколько раз в течение дня «Господи, помилуй!» как бы не в счет.
«Молитва – это же не только произнесение каких-то определенных слов в определенной последовательности, иначе бы ничем она не отличалась от мантр и заклинаний, – напоминает отец Агафангел. – Это прежде всего вектор, направление нашего сердечного внимания, она вполне может быть невербальной, „умной«. Поэтому древние отцы различали псалмопение – чтение и пение по книгам и, собственно говоря, молитву, как сердечное предстояние перед Богом».
Еще одна ловушка, которая поджидает тех, кто пытается бороться со своим тяжелым состоянием с ошибочным выводом, что молитвы, увы, не помогают. Почему? Да потому, что после них все равно не удается успокоиться, либо душа находится в мирном состоянии недолгое время.
«Молитва и не должна помогать успокоиться, это не пузырек с валерьянкой, не наша цель, а средство. Часто тревоги и немирность на душе бывают от наших неудовлетворенных желаний, это так называемая фрустрация. Покой, надежду, тишину сердца дает Сам Христос. Если мы просим в молитве Его: „Господи, я немощен и слаб, я падаю от страха, и тревога пожирает меня, нет мне покоя, но Ты приди и поддержи меня, протяни крепкую руку« (половина псалмов об этом), то как же Он не придет и не поддержит? Бог только и ждет, когда мы Его попросим о помощи, когда отвернемся от своих хотелок, от самости, от тщеславных мечтаний. Если мы в себе это увидим и возненавидим, то сразу почувствуем и облегчение, и покой, и крепкую руку Божию», – объясняет священник.
Настоящими критериями того, что «стало получаться», говорит отец Агафангел, могут быть тишина на сердце, мир и покой, самоукорение, неосуждение никого, здравомыслие и трезвение. Все это плоды правильной молитвы.
Коллажи Дмитрия Петрова
