В инклюзивный проект Чингиз попал неслучайно. Два года назад он начал играть в «Театре простодушных» (первый в России и Европе некоммерческий драматический театр, где играют люди с синдромом Дауна). А прошлым летом искал работу между съемками и вдруг узнал, что в инклюзивном кафе «Разные зерна» требуется бариста («Разные зерна» – кафе, где наряду с профессиональными поварами и официантами работают люди с ментальными особенностями).
– Нужно быть полным идиотом, чтобы отказаться от такой возможности.
– Почему?
– К счастью или к несчастью, у нас профессия [актерская] такая. Мне не так важно, какой человек передо мной – важнее понять, как с ним можно взаимодействовать. Невероятно важно. И чем сложнее ребус – тем интереснее.
Ведь общение между людьми – это форма игры. А у людей с особенностями она совершенно иная. У актеров есть такое понятие – «пристройка» к другому человеку. И у всех есть какие-то шаблоны – паттерны поведения. А с ними они не работают! Мне каждый раз приходится искать новый «ключик». Такой постоянный тренинг.
В «Разных зернах», например, работает кулинар Рома. Он почти не разговаривает. Но с ним можно переглядываться и смеяться. Вы просто смеетесь глазами весь день. И как будто уже о чем-то поговорили!
Мне стало проще общаться с нормотипичными людьми. Кажется теперь, что они вообще все на поверхности.
Хочу работать бариста, но боюсь людей
Первое в Москве инклюзивное кафе «Разные зерна» было открыто два года назад. И этот опыт показал, что инклюзивное кафе может работать и может быть успешным. Но молодых людей с особенностями, которые хотят работать, гораздо больше, чем рабочих мест в одном кафе. Тогда появился проект «Открытая кухня», который готовит сотрудников с нейроотличиями для работы в кафе, кофейнях, ресторанах.
Занятия актерским мастерством – одно из десятка направлений «Открытой кухни».
«С одной стороны, это важная часть общей концепции, – объясняет руководитель проекта «Открытая кухня» и кафе «Разные зерна» Юлия Володина, – потому что умение внятно говорить, понимать и выражать свои эмоции – важный навык. Если ты хочешь взаимодействовать с людьми, нужно стать хозяином своих эмоций.
Но с другой стороны, я вижу, что ребятам важны занятия сами по себе. Для некоторых из них – это единственное место, где их слышат и понимают. Может, они потом и не будут у нас работать. Но они точно получат новый опыт».
«Разве он ребенок?»
У Саши РАС, у Арсения ДЦП, у Артема синдром Дауна. У остальных ребят, которые собираются в фойе «Открытой кухни», тоже есть нейроотличия. Сережа, похоже, самый старший, ему, наверное, около 30. Остальным ребятам около 20 лет.
Чингиз проверяет, все ли пришли, и одновременно поддерживает с ребятами светскую беседу о прошедшем «Оскаре». Чингиз – их ровесник, ему 24 года. Но здесь он – мастер. И ребята почтительно собираются вокруг него.
Единственная девушка скованно прижимается к стенке у входа. «А вас как зовут? – Эрика». Эрика не смотрит на меня, но видно, как розовеют ее щеки, как убыстряется дыхание, и взгляд становится испуганно-тревожным. «Я не готова давать интервью! – Хорошо-хорошо».
Ждем Арсения. Большой и улыбающийся Арсений шумно входит на четырехопорных тростях в сопровождении мамы и папы. Они едут на занятие из подмосковного Реутова.
– Давайте я помогу снять куртку вашему ребенку, – предлагает Сережа.
– Разве он ребенок? – удивляется мама.
22-летний Арсений ростом, шириной плеч и 45-м размером специальных ортопедических ботинок действительно не похож на ребенка. Только наивные большие ресницы и приоткрытый рот выдают его детскость.
Чуть странно – через голову, но самостоятельно он снимает куртку. Попеременно переставляя трости и подтягивая одну за другой непослушные ноги, Арсений входит в комнату и занимает крайний стул. Папа с мамой сопровождают его до стула. От процессии густо пахнет приятным мужским одеколоном.
Все в сборе, можно начинать.
Не то что нормотипичные
Саша на занятии первый раз. У него расстройство аутистического спектра. «А вы были в «Разных зернах»?» – время от времени задает он всем одинаковый вопрос. Чингиз аккуратно предлагает ему первое задание: представиться, сидя перед всеми на отдельном стуле. Это непросто. Еще сложнее представиться на камеру.
– У нормотипичных людей принято смотреть в упор, прямо в глаза. – рассуждает вслух Саша. – Я пробовал так делать. Но скоро понял, что испытываю от этого дискомфорт. И с камерой то же самое.
Чингиз не спорит с ним. Он вообще говорит медленно, делая паузы, и двигается аккуратно, не резко. Как будто подразумевая, что то или иное действие можно в любой момент отменить.
– Я вспомнил, – через паузу продолжает Саша. – Когда я был на дне открытых дверей в МАИ, я впервые в жизни решился дать интервью. Я четко отвечал на вопросы. Мне удавалось. После этого воспоминания, думаю, можно сейчас попробовать с камерой. Учитывая мой опыт.
Саша говорит так, как будто его речь заранее выучена и отрепетирована, – четко и слишком полновесно:
– Я учусь в политехническом колледже имени Николая Николаевича Годовикова по специальности «производство и обслуживание авиационной техники». Кроме самостоятельных вылетов на мотопараплане, а их было 24, мне выпал шанс совершить 4 самостоятельных прыжка с парашютом. С высоты 1300 метров.
– Круто! – искренне вздыхают остальные.
– А также мне выпал шанс побывать в таких местах, как «Разные зерна», благодаря моей маме. Здесь очень хорошо относятся, никто за особенности наконец не критикует, как это часто происходит среди нормотипичных. Ну вы понимаете, о чем я…»
– Не переживай, на тебе сейчас нет никакой ответственности. Ты можешь говорить здесь все, что думаешь, – поддерживает его Чингиз.
Чингиза, похоже, ни на минуту не смущают особенности ребят. Он отвечает на все их вопросы, логичные и нелогичные, и, кажется, вообще ничему не удивляется.
А когда не может разобрать, что говорит Арсений (у него нечеткая речь – как будто мешает большой шарик во рту) – не смущаясь переспрашивает еще раз и дожидается четкой формулировки, чтобы можно было ответить.
«Как ему не страшно?»
«Почему мы пригласили в качестве наставника именно Чингиза Гараева? – рассказывает Юлия Володина. – Во-первых, я считаю его очень талантливым. Во-вторых, я работаю с ним бок о бок в кафе «Разные зерна» и вижу его живую заинтересованность. Это редкое качество. Он настоящий. И все, с кем он работает, отвечают ему взаимностью.
Я несколько раз сама была на его занятиях по актерскому мастерству, участвовала в упражнениях. И на своем опыте увидела: Чингиз позволяет раскрыться человеку и пойти в каком-то неизведанном направлении, он умеет подобрать то, что нужно тебе именно сейчас.
Он молодой – да, и именно благодаря этому в нем много смелости, в том числе актерской. У меня очень большой опыт общения с особенными людьми. Но иногда я смотрю, как он находит подход в самых сложных ситуациях и удивляюсь: «Как ему не страшно? Я бы так не смогла»
«Буду Спящей красавицей – буду спать»
Следующей вызвалась «Эрика». Только во время занятия она представилась Виринеей. И все называют ее именно так. А я гадаю, какое же из двух имен вымышленное.
– А что рассказывать-то? – кокетливо спрашивает Виринея. И в ней уже нет и тени той «Эрики», которая чуть не задохнулась от моего вопроса, обращенного к ней в фойе.
– Я прошла огонь, воду и медные трубы. Любила мальчика в детстве. Но он меня предал. Сказал, что я страшная. Это было жестоко с его стороны. Потом я в больнице влюбилась в другого мальчика. И увы! Это была недолгая любовь. Он меня тоже предал. С тех пор я одна. А еще я убила курицу. Признаюсь в этом.
Ей очевидно комфортно сидеть на этом стуле перед всеми и выступать. Ее стоптанные туфельки уже приплясывают от нетерпения, а шутки все чаще летят в сторону мальчиков.
– Я люблю петь и слушать песни. Люблю Аню Волкову, Киркорова, Серегу. Не тебя! – машет она в сторону Сережи, и ребята вместе с Чингизом смеются.
– А какую роль ты хотела бы сыграть?
– Спящую красавицу.
– А что бы ты делала на сцене?
– Спала бы. И меня поцеловал бы принц.
Домашнее задание – выучить стихотворение – Виринея выполнила. Она с азартом начинает рассказывать вступление к «Сказке о царе Салтане»: «Три девицы под окном пряли поздно вечерком…»
– А теперь расскажи так, как будто это страшная история, – меняет задание Чингиз.
– Хорошо, – не смущается Виринея.
«Кабы я была царица, говорит одна сестрица», – Виринея угрожающе приближается к Саше, который рад включиться в эту игру и весело «пугается».
Выступление заканчивается дружными аплодисментами.
– Ну я же говорила – актриса! – довольная собой, Виринея садится на свое место.
«Это именно то, что нам нужно»
Арсений, который сидит рядом, восхищенно смотрит на Виринею. Неловкой ладонью он пытается, как в замедленной съемке, дотянуться до ее плеча. Но Виринея не замечает. Движения у Арсения неторопливые. Человеку с ДЦП тяжело дается каждое направленное движение. Кажется, что он долго решается или долго прицеливается… Но все-таки касается ее плеча.
Теперь его очередь выступать.
Арсений выучил «Бородино» Лермонтова. И Чингиз предлагает ему прочитать стихотворение так, как будто он на допросе изо всех сил старается скрыть правду.
Арсений рассказывает бодро, но на допрос не похоже.
– Ну как будто ты обманываешь… А может, ты не умеешь обманывать… Ты когда-нибудь обманывал?
– Не знаю…
«Это именно то, чего нам не хватало, – говорит мне в перерыве мама Арсения Оксана. – Здесь его слышат, здесь с ним разговаривают. Для него это крайне важно.
Арсений окончил обычную школу, потому что у него сохранный интеллект. И там учились обычные ребята. Они все делали быстро: быстро говорили, быстро ходили.
Он отлично соображает, но не может делать так быстро, как они. Из-за того, что он непонятно говорит, кажется, что он не понимает. Но он окончил школу с золотой медалью, учится сейчас в колледже искусств, будет писать сценарии культурно-массовых мероприятий. Вот только нигде у него не сложилось настоящего общения».
Чтобы быть хоть немножечко заметным на их фоне
Артем подготовил стихотворение Роберта Рождественского. Он не боится и не кокетничает. Выходит, садится на стул и читает. Простые строчки у этого простодушного человека с синдромом Дауна звучат так, как будто он откопал в песочнице золотой самородок и хочет разделить его по кусочку на всех, кто оказался рядом:
Человеку надо мало:
чтоб искал
и находил.
Чтоб имелись для начала
Друг –
один
и враг –
один…
…
И –
межзвездную дорогу
да мечту о скоростях.
Это, в сущности, –
немного.
Это, в общем-то,
– пустяк.
Невеликая награда.
Невысокий пьедестал.
Человеку
мало
надо.
Лишь бы дома кто-то
ждал.
– Как Артем сегодня читал стихотворение… это же с ума сойти можно, ему делать ничего не надо… – делится со мной после занятия Чингиз. – Когда в «Театре простодушных» я отыграл первый спектакль, я три дня лежал без сил. Мне пришлось так выложиться, чтобы на их фоне быть хоть немножечко заметным! Я учусь у них.
И здесь тоже, давая задания ребятам, я учусь сам. Когда правильно формулируешь задачу для другого актера, то потом проще сформулировать задачу для себя, начинаешь видеть, где ты непонятен. Когда я помогаю им обходить какие-то проблемы – я понимаю, как мне самому их обойти.
Ну и прямого воровства никто не отменял! – смеется Чингиз. – Когда видишь что-то невероятное у них, думаешь «Ух ты, я это где-нибудь использую!»
Я стал видеть, как фальшивят артисты, которые играют особенных людей.
– А сами смогли бы сыграть человека с особенностями?
– Мне кажется, это невозможно. Невозможно сделать точно. Но другие свои роли я стараюсь приправить какими-то «особенностями». Например, играл недавно парня, который живет на автосвалке. Персонаж в сценарии был мало прописан. И я придумал сделать его сверхтрепетным, сверхаккуратным, таким, который всему радуется, всему верит. Интересно посмотреть, что в итоге получится.
Ребята расходятся по домам, и я спохватилась, что не спросила фамилию у мамы Оксаны и Арсения. Ловлю их на выходе и обращаюсь к ней: «А какая фамилия у вас и у Арсения?»
«А вам зачем?» – перехватывает мой вопрос Арсений – и я понимаю, что по инерции обратилась не к нему, а к его маме. Боялась, что не разберу его ответ? Паттерны поведения…
А потом дома весь вечер в голове звучал голос Саши: «А вы не были в «Разных зернах»?» Не была, надо туда сходить.
