Илья увлекается театром, работает педагогом-организатором в реабилитационном центре, растит троих детей. Недавно прошел в Москве обучающий курс по больничной клоунаде, организованный АНО «Больничные клоуны»
– Илья, а зачем вам в Каргополе больничные клоуны? У вас же больница совсем маленькая?
– Я работаю в социально-реабилитационном центре, у нас есть такая услуга «домашнее визитирование» для семей, воспитывающих детей-инвалидов. Специалисты выезжают на дом и работают с «тяжелыми» детьми, с малоподвижными, с теми, кому очень сложно или невозможно приехать к нам в Центр. Вот мы в это и хотим включиться. У лежащего в больнице чаще всего есть шанс, что он когда-то выздоровеет и куда-то пойдет, увидит обычных здоровых людей, а тут ситуация порой совершенно безвыходная. Ты родился в деревне – и все. У тебя крайне маленький круг общения, люди, которые никогда не меняются, у них определенное к тебе отношение, и ничего нового никогда не происходит. А у нас будет такой сюрпризный момент, мы можем приехать, внести разнообразие, пообщаться и с ребенком и с родственниками.
Во время курсов мы уже делали выходы к детям в центре Димы Рогачева. Сначала было очень страшно – смогу-не смогу, получится-не получится, но, кажется, начало получилось неплохое. Невозможно передать словами те эмоции, когда ты видишь глаза детей, видишь, как они смеются над твоими выходками, радуются чему-то вместе с тобой!
Тихий историк
Мое детство начиналось и должно было продолжаться так же, как и у многих моих деревенских «собратьев по несчастью». Но у меня очень деятельные и жизнелюбивые родители, они сделали по максимуму все, что могли. Я родился в 1989 году, ни о какой реабилитации тогда даже не слышали – по крайней мере, у нас. Папа сам придумал и сделал для меня ходунки. Я не ходил ни в детский сад, ни в школу, был на домашнем обучении, мама работала учителем начальных классов, и учила меня сама.
На все лето мы уезжали на дачу, работали на огороде. Я внутри семьи работал, как мне казалось, на равных. Сейчас я понимаю, что, скорее всего, мне давали поблажки, но это никогда не подчеркивалось, инклюзия у нас внутри семьи была развита хорошо. У меня есть старшие сестры, и младший брат.
Близких друзей у меня не было, так, дворовая компания, с которой было весело, задорно. Но я все-таки бегать наравне вместе с ними не мог, поэтому, наверно, им со мной было не так интересно, как мне с ними.
В школу я пошел только с 8 класса, благодаря учительнице английского языка Елене Васильевне Кирстя. Она занималась со мной дома и убедила маму в том, что мне надо быть «в людях». Сначала я стал посещать отдельные уроки – английский, физику, химию, а потом включился полностью. В школе приняли замечательно. Никто никогда ни разу даже не намекнул на мои особенности, ни по зрению, ни по хромоте. Может быть, была проведена какая-то предварительная работа классным руководителем, не знаю. До 8 класса дома я учился на «отлично», а потом, что называется, социализация пошла вверх, а успеваемость – вниз. Учился я, конечно, достаточно хорошо, но отличником уже не был.
В 9 классе я узнал, что мои одноклассники интересно готовятся к экзамену по истории. Они писали научную работу при музее, брали тему, исследовали ее, защищали. Я тогда сам напросился: «А почему мне не предлагают?» И мне тоже дали тему. Мы углубленно занимались историей Каргопольской крепости, тогда еще никто из ученых этим не занимался. Сейчас уже написано много статей, есть монография М.И.Мильчика, им же опубликованы архивные документы, а тогда это было никому неизвестно. Мы делали все по-серьезному, даже графические реконструкция с соблюдением пропорций.
В 10-11 классе я продолжил ходить в музей, занимался темой Великой Отечественной войны, работал с Книгой памяти Каргопольского района. После окончания школы сразу же пришел работать в музей младшим научным сотрудником. Потом поступил в Вологодский пединститут на заочное отделение на исторический факультет. Я считал себя тихим историком, думал, что так и буду сидеть всю жизнь где-то в архиве. Но именно музей показал, что ничего подобного, все совсем не так.
От Бендера до Гельдероде
Есть несколько человек, которые очень сильно повлияли на мою жизнь. Каким-то удивительным образом при встрече с ними что-то происходило, и жизнь поворачивалась в другую сторону, открывалось что-то новое. Сначала это была моя учительница английского, затем преподаватель по бересте Детской школы искусств Олег Михайлович Пантелеев, после – преподаватель студии игры на гитаре Дома детского творчества Евгения Алексеевна Харёва.
В музее меня начала привлекать к театру Татьяна Витальевна Кожуховская. Она работала режиссером массовых мероприятий, и стала давать мне небольшие роли. Сначала я отвечал только за звук на мероприятиях, потом начал играть разных персонажей. До этого у меня был только опыт выступлений на фестивалях для инвалидов, но это совсем другой уровень.
В музее кем я только не был, и Петрушкой (живым и куклой), и Маяковским, и Бендером. Например, проходит открытие выставки мебели из фондов музея – обыгрывается тема 12-ти стульев, Остап Бендер общается по этому поводу с ведущей и посетителями. Но это были, так сказать, проходные роли. Главная моя музейно-театральная «гордость» – это шаман! Я играл его на выставке, где экспонатов особо не было, а текста у экскурсовода было много. На эту выставку регулярно приводили большие группы школьников, и шаман оказался прекрасной находкой для привлечения их внимание (особенно младших классов) и донесения материала. Получился достаточно харизматичный персонаж. Некоторые его до сих пор вспоминают.
Потом у нас была веселая, но очень жизненная постановка в школьном театре – водевиль Владимира Сологуба «Беда от нежного сердца». А однажды, к 65-летнему юбилею Победы, опять же благодаря Татьяне Витальевне, мне посчастливилось принять участие в спектакле «На исходе», который ставил с каргопольцами-любителями профессиональным режиссером из Москвы Олег Николаевич Чернигов. Главными героями были четыре бойца из разных времен: солдат Великой Отечественной, интернационалист с Афганской войны, участник Чеченской кампании, а я играл парня, который погиб в московском метро в 2010 году. Каждый из собравшихся «на исходе» погибших солдат вспоминал момент своей смерти, своего геройства. И только мой Сан Саныч погиб ни за что – просто потому, что оказался не в то время не в том месте…
Спектакль мы подготовили достаточно быстро – буквально за две недели; показали пару раз в городе, поездили с ним по крупным деревням нашего района. Этот спектакль очень круто поменял мою жизнь, я понял, что без театра не смогу.
А однажды с двумя друзьями мы дерзнули поставить пьесу бельгийского автора Мишеля де Гельдероде «Эскориал». Там было всего две роли – сжигаемый ревностью Король и влюбленный в королеву Шут, которые по ходу спектакля выясняли отношения, дрались, по старинному фламандскому обычаю менялись местами. Происходило всё это под металл на виолончелях группы «Апокалиптика». Получилось довольно мрачное, временами пугающее, действо.
Сегодня мне кажется, что изнутри это было гораздо интереснее, чем снаружи. Выглядело все, наверное, полной шизофренией, такой рок-н-рольный отрыв, с танцами, в красно-черных тонах. Мы ее показали всего один раз на очень небольшой сцене Дома детского творчества, получилось так, что повторять не стали.
«Серебряный горшок»
Можно сказать, что благодаря театру я встретил свою жену. Но встретил в храме. Меня пригласили в воскресную школу помогать делать спектакли. И во время работы над нашими спектаклями мы познакомились с Анной и через некоторое время поженились. У Ани уже было двое детей от первого брака, а два года назад у нас родился сын Иван.
Специально создавать семейный театр и гастролировать мы не собирались. Но устроители I областного фестиваля семейных театров «Сказка приходит в твой дом» в Архангельске очень сильно настояли, чтобы именно наша семья приняла в нем участие. Назвали мы свой театр «Серебряный горшок». Это довольно веселый каламбур из фамилий наших детей – Егора и Степа Серебренниковых и нашей с Аннушкой фамилии – Горшковы.
Времени на подготовку было как всегда крайне мало, тем более что мы упирались до последнего. Пришлось быстро искать подходящую пьесу, быстро репетировать. Выбрали яркую, в прямом смысле красочную и поучительную сказку Бориса Шергина «Золоченые лбы». С ней мы приняли участие в первом областном фестивале – почти четыре года назад. С ней же ездили на Всероссийский фестиваль семейных театров в Москву – осенью прошлого года.
Конечно, семейный театр очень объединяет. Мне самому эти постановки помогли. Для меня они стали хорошей школой общения с детьми, я ведь пришел уже в сложившуюся семью. То, что мы делали вместе, помогло мне лучше понять детей и себя показать.
А потом мы устроили фестиваль семейных театров в Каргополе. Аннушка тогда ждала ребенка, поэтому мы играли куклами, а парни вживую играли скоморохов. Это был интерактивный ярморочно-балаганный спектакль «Как Петрушка невесту искал». Степан там играл на гармони и пел песню собственного сочинения, а Егор любит взаимодействие с публикой, у него была роль скомороха-ведущего.
Третий наш спектакль «Бабушкины сказки». Это такой проект, который точно никто не повторит. Мы записали сказки, которые рассказывала Анина бабушка, собрали их в самодельную книжку и сделали по ним представление. Получилось очень по-семейному, камерно и душевно.
(Не)инвалид?
Странная вещь. Никто в моем окружении не воспринимает меня как инвалида, ни один из моих знакомых, родных или друзей. Но есть лично мое ощущение себя как инвалида, и понимать я это начал только сейчас. С самого детства, и родители, и педагоги старались раскрыть все мои возможности, таланты, показать, что «ты ярче, интереснее, чем многие вокруг». Но вот эта проблема, внутри, она есть. С ней надо справляться. Я вижу сейчас, что зачастую мне приходилось и приходится преодолевать не какие-то внешние препятствия, а внутренние проблемы – принятия себя. Может быть, это кризис среднего возраста, не знаю.
Я вижу, что не даю себе раскрыться. Недавно с женой мы прослушали аудиокнигу «Будь лучшей версией себя». И там как раз есть такая тема, что человек сам не дает себе раскрыться, он способен на большее, но боится, сомневается, самоограничивается. На самом деле, я согласен с тем, что инвалид – это всегда уникум, особая судьба, особый взгляд на жизнь, особое поведение.
Главное – научиться принимать себя, свою уникальность, не стремиться быть «как все», а принять свою непохожесть, ярко и заметно нести ее по жизни, даря тепло и радость всем, кто тебя окружает.
Совсем недавно узнал, что мне можно было поступать в театральный. И я очень расстроился, что не знал это тогда, в 20 лет, когда у меня взорвалось все внутри, и я решил что только театр это мое и больше ничего. Мне тогда и московский режиссер советовал попробовать поступить. Но я был уверен, что люди с инвалидностью в театре не нужны и даже ничего не стал узнавать. Теперь, кажется, стоит попробовать наверстать упущенное.
Жизнь в маленьком городе
Детские мои воспоминания про большие города, что это огромные расстояния, которые надо преодолевать пешком и это жутко тяжело. Каргополь – это совсем маленький город, до областного центра 600 км. Жить тут не то что бы тяжело, но событий действительно маловато. Это беда всех малых городов. У меня еще так получается, что многому интересному в городе я как-то причастен, и это мне не очень нравится, потому что редко когда можно посетить какое-то интересное событие как зритель. Я либо отвечаю за звук, либо среди организаторов, либо сам играю.
В нашем городе на меня никто косо не смотрит, ко мне давно уже все привыкли. Да и в Москве мне понравилось – в метро все место уступают, помогают. Может быть, конечно, кто-то и может косо посмотреть, но мне нравится думать, что люди всех принимают, и меня в том числе.
