«Сидит девица юная и начинает описывать мне недостатки моей дочери: то не решила, это не умеет считать и с логикой беда. Посоветовала идти в коррекционный класс. Психолог вообще имеет на это право?»
«Меня училка водила к психологу. Все рисовали портреты семьи, мой ей показался странным: дом расчертила на комнаты и каждого по отдельности нарисовала. Психолог говорит: это не нормально, если хочешь – плачь».
«У сына СДВГ – он на уроках крутился, учитель злилась и снижала оценки. Психолог объяснила учителю, что это не капризы, а диагноз. Я ей до сих пор благодарна».
«Меня за прогулы к психологу заставили ходить, мол, могу из школы вылететь, мотивации нет. Ну, приходил пару раз для галочки, не знаю, че изменилось».
Сегодня в каждой школе есть психолог – так выполняется закон «Об образовании», который гласит, что все ученики имеют право на бесплатную психолого-педагогическую помощь. За 11 лет обучения в школе с этим специалистом хотя бы раз (а в реальности – чаще) сталкивается любой ребенок и любой родитель. Всегда ли стоит прибегать к его услугам? В каких случаях психолог может помочь, а когда – навредить? Может быть, лучше сразу написать отказ? Не нарушит ли психолог границ семьи и не сообщит ли о проблемах «куда следует»? Мы попробовали разобраться.
Нормативов по количеству психологов в школе и единых инструкций по их работе нет, существуют только рекомендации Минпросвещения. В реальности психологическая помощь в школах устроена по-разному: где-то работает один специалист с 1-го по 11-й класс, а где-то есть полный штат, включающий 2-3 психологов, дефектолога и логопеда. Нередко встречается и ситуация, когда психолога нет вовсе. Часто психолог совмещает несколько ставок – берет классное руководство или дополнительные часы по предметам, замещает болеющих учителей, ведет продленку.
Есть профстандарт, который определяет компетенции и направления работы школьного психолога. Претендовать на это место может человек с профильным высшим образованием, например, но школы, на усмотрение директора, принимают и специалистов, прошедших только курсы переподготовки.
У школьного психолога четыре основных направления работы: психодиагностика, психокоррекция, профилактика и консультирование.
Психодиагностика – это первый этап работы психолога с учениками. При помощи тестов, анкет и опросников, он анализирует эмоциональное состояние и уровень развития, чтобы выявить тревожность, недостаток мотивации, депрессивные состояния, а также трудности с обучением.
Следующий этап работы – психокоррекция. Это серия встреч с детьми, у которых тестирования выявили проблемы. Педагог-психолог разрабатывает программу, подбирает оптимальные способы коррекции, при необходимости привлекает родителей и учителей. Сюда же входят занятия с детьми по направлению ПМПК (психолого-медико-педагогической комиссии) и детей из группы риска.
Школьный психолог проводит также групповые и индивидуальные консультации. Обратиться к школьному психологу за консультацией может сам ученик, его родители или учитель.
Кроме того, школьный психолог может заниматься профилактикой и просветительской работой: проводить лекции и тренинги для учителей, школьников или родителей.
Как дети обманывают тесты
Про школьных психологов чаще всего вспоминают именно в случае буллинга, который довел кого-то из школьников до суицида или нападения на одноклассников. Неужели невозможно было заранее отследить потенциального стрелка и избежать скулшутинга? Когда в 2023 году 14-летняя ученица устроила стрельбу в брянской школе, убив одноклассницу и ранив еще пятерых, СМИ писали, что за две недели до трагедии ее обследовал школьный психолог. Все тесты девочка прошла успешно.
Школьный психолог не всесилен. Кроме того, он имеет право работать только с теми детьми, родители которых подписали письменное согласие. Если его нет, психолог, даже видя проблему, не может начать действовать. «Как правило, согласие не дают родители, которые получили негативный опыт в общении с психологом (не обязательно школьным), либо родители, которые знают, что и в семье, и в поведении ребенка есть проблемы, но допускать к их решению школу не хотят», – объясняет педагог-психолог Людмила Колногуз из Санкт-Петербурга. Она уточняет, что такое согласие подписывают в начале года, в некоторых школах один раз на весь период обучения. При этом отозвать документ родитель может в любой момент.
Но даже если согласие получено и ребенок прошел тестирование, совершенно не факт, что удастся выявить реальные проблемы. Во-первых, говорят психологи, даже самый хороший тест дает около 70% валидности (пригодность применения методик и результатов исследования в конкретных условиях. – Ред.). Тест просто фиксирует состояние ребенка на текущий момент, но оно может измениться в тот же день.
К тому же большинство тестов легко обмануть. Популярные опросники, например тест школьной тревожности Филиппса, содержит однозначные вопросы: снится ли тебе временами, что учитель в ярости? Бил ли тебя кто-нибудь из класса? Школьник легко выбирает вариант НЕТ, чтобы его тест показал нормальный результат, однако это не всегда отражает реальное состояние ребенка.
«Ребенок просит о помощи, а я бегу разнимать драку»
Заметить всех проблемных детей и вовремя отреагировать практически невозможно. По данным Российской академии образования, на одного школьного психолога в стране в среднем приходится до 882 детей.
«Ребенок ловит меня на перемене, хочет на консультацию, а я бегу к восьмиклассникам разбираться с дракой. Приходится ему отказывать, переносить. Это очень тяжело морально, но я не могу разорваться», – говорит педагог-психолог Алина Грибкова, которая работает психологом в общеобразовательной школе Санкт-Петербурга.
Алина – единственный специалист на 770 детей. Заниматься приходится всем, от тестов для первоклассников до поддержки тех, кто сдает ЕГЭ. «Я могу поставить себе в график выход в класс с лекцией на утро, а накануне позвонит учитель и попросит срочно взять ребенка, побеседовать», – рассказывает психолог. Обычно одну половину дня она выполняет плановую работу – вручную обрабатывает результаты тестов, готовит материалы для коррекционных занятий, пишет отчеты, а вторую занимают срочные дела – конфликты с родителями, жалобы учителей, потасовки между школьниками. Иногда приходится задерживаться, чтобы дождаться родителей, которые назначают встречи после работы – прийти раньше 18:00 многие просто не могут.
Нередко школьного психолога просят подменить болеющих учителей, сопроводить детей в медкабинет или провести продленку. С одной стороны, это дополнительная нагрузка, с другой – возможность понаблюдать за детьми, увидеть проблему и начать действовать. «Иногда, я заменяла учителя-предметника и могла заметить, что у кого-то из детей есть особенности в поведении, приглашала их для индивидуальной беседы. Регулярно присутствовать в каждом классе я физически не могла, но такие точечные встречи могли быть полезны», – говорит психолог из Петербурга Наталья Заморова.
Проводит плановые тестирования, но не ставит диагнозы
Работа школьного психолога начинается с диагностики. Есть обязательные тестирования, рекомендованные Министерством образования: в 1-, 5-м и 10-м классах смотрят уровень адаптации и мотивации, в 6-7-х классах проводят социально-психологическое тестирование на склонность к деструктивному поведению и зависимостям, старшеклассников тестируют на стресс и эмоциональную готовность к выпускным экзаменам. Плановые тестирования проводят для всего класса: психолог либо раздает бланки с вопросами, либо зачитывает вопросы вслух, а школьники ставят плюсы или минусы напротив нужного ответа. Результаты психолог обрабатывает вручную.
«Если у старшеклассников высокие показатели тревожности из-за ЕГЭ, я разрабатываю для них программу по снижению беспокойства и приглашаю к себе в кабинет. Это добровольно, – рассказывает школьный психолог из Белгорода Нина Куча. – Если выяснилось, что ребенок в 1-2-м классе имеет трудности со школьной программой, предлагаю занятия на развитие внимания, памяти и мышления».
Психолог не ставит диагнозы, но может увидеть у ребенка состояния, мешающие осваивать школьную программу и адаптироваться в школе (например, РАС, СДВГ). Тогда он может посоветовать родителям отправиться на ПМПК (психолого-медико-педагогическая комиссия. – Ред.). Комиссия назначит ребенку дополнительные занятия с психологом, логопедом и дефектологом – в этом случае выполнять условия придется именно школе. Также в некоторых случаях можно получить некоторые послабления, например дополнительный час к сдаче ОГЭ/ЕГЭ и другие специальные образовательные условия.
Важно понимать, что психолог может помочь далеко не всегда, иногда он просто не обладает необходимыми компетенциями. В особенно сложных случаях он может посоветовать родителям обратиться к психиатру, неврологу или в центр психолого-педагогического сопровождения, которые есть в каждом регионе. «Если старшеклассница недовольна своей внешностью, психолог может помочь, но если он видит признаки анорексии, нужно подключать психиатра», – говорит педагог-психолог Наталья Заморова. Эти же правила работают, если у ребенка есть симптомы депрессии или других психиатрических отклонений.
Прогульщики, агрессоры и зависимые – как дети попадают в группу риска
Прогулы, зависимости, агрессивное поведение – дети, у которых заметили отклоняющееся поведение или уже выявили проблемы, также попадают в зону особого внимания. С ними обязан работать психолог, и иногда это действительно приносит свои результаты.
«Мне в 11-м классе просто башню сорвало, дома жесть, в школе тоже, шатался по улице днями. Но у нас работал психологом мировой мужик, меня к нему классуха отвела. Он мне реально заменил отца на какое-то время. Даже когда он уволился, мы иногда общались», – говорит Артем.
Попасть в группу риска можно по обращению учителя, социального педагога. Это могут быть дети, которые стоят на внутришкольном учете или растут в неблагополучных семьях, дети с низкой мотивацией к учебе, прогулами. Психологи также внимательно относятся к сигналам от родителей. Например, если ребенок озвучивал дома суицидальные мысли и родители с этим обратились к школьному психологу, такого ученика также возьмут на заметку: за ним должны наблюдать, приглашать на беседы.
Попасть в группу риска можно и по итогам социально-педагогического тестирования (СПТ). СПТ – это онлайн-тест, который выявляет склонность школьника к употреблению психотропных веществ. Его проводят с 2019 года во всех государственных школах для детей с 13 до 18 лет. Письменное согласие на этот тест собирают отдельно, обычно в сентябре: до 15 лет нужно разрешение родителей, после – достаточно согласия школьника. Важно помнить, что тестирование добровольно, от него можно отказаться.
По закону результаты тестирований конфиденциальны. Результаты обрабатываются автоматически, а затем в школы приходят списки с фамилиями детей, чьи результат показали отклонение от нормы. «Каждый год 10–15 детей из школы попадают в группу риска. Мы должны поставить в известность родителей и провести беседу с этими школьниками», – рассказывает психолог Алина Грибкова. Иногда приходится проводить тестирование повторно из-за некорректных ответов: случается, что дети просто не туда посмотрели, не то нажали либо не читали вопросы.
Второй этап тестирования – медицинский. Машина наркологической службы может приехать прямо на школьный двор, здесь же дети, чьи тесты выявили риски, сразу должны сдать мочу на анализ. Об этом обычно предупреждают заранее и школьников, и родителей. Если анализ показал опасные вещества в организме, с ребенком и семьей будет работать нарколог.
«Если жизни ребенка что-то угрожает, я нарушу конфиденциальность»
Нередко дети обращаются к психологу сами, из-за проблем с родителями, первой влюбленности, сложностей в учебе или отношений со сверстниками. Опыт у всех разный, но главное, чего боятся дети – что их тайны станут доступны кому-то из взрослых.
«Я пришла к школьному психологу, потому что это бесплатно, я думала, если ни с кем не поговорю, у меня взорвется голова», – рассказывает Арина. Она учится в 9-м классе и очень боится идти в старшие из-за ЕГЭ. Арина хочет пойти в колледж, а потом работать, но мама категорически против, и дома постоянно скандалы. «Я даже не ожидала, что кто-то меня сможет просто выслушать и не спорить. Она [психолог] предложила приходить к ней раз в неделю на встречи и не спешить с решением. Не знаю, может, что-то изменится», – говорит девушка.
Кристина в 8-м классе. Бывшая подруга опубликовала в школьном телеграм-канале ее фото с оскорбительными комментариями. Это увидел весь класс. К школьному психологу Кристина попала с четвертого раза, консультация длилась 20 минут. «Я рассказала, что переживаю, плакала. Она покивала, мол, ничего, скоро все забудут, и я ушла. А потом оказалось, что психолог все рассказала учителю, а та родителям. Стало только хуже», – говорит девушка.
«В 10-м классе нам раздали эти тесты, ну, я там все написал, как есть. Они потом с классной на меня налетели: в смысле это я не люблю свой класс? Почему это мне не нравятся выходные у себя дома? В глаза мне говорили: «Все тайно». А в итоге такую проблему раздули на пустом месте, вызвали маму под предлогом беседы об оценках, а в реальности открыли ей все, что я рассказал про семью. Больше не доверяю психологам», – вспоминает Глеб.
Нарушить конфиденциальность психолог может только в трех случаях: если ребенок сообщит о намерении нанести вред себе или окружающим, если ребенок сообщит о жестоком обращении с ним или другими и если материалы индивидуальной работы будут затребованы правоохранительными органами. Это прописано в согласии на психологическое сопровождение ребенка, которое родитель или опекун подписывает в начале учебного года, и об этом психолог обязан предупредить самого школьника перед началом консультации.
«Я всегда говорю ребенку: если я пойму, что его жизни что-то угрожает, я нарушу конфиденциальность. Обычно дети откликаются на это с еще большим доверием. Они понимают, что я на их стороне. Особенно дети, оказавшиеся в трудной жизненной ситуации», – объясняет школьный психолог Людмила Колногуз.
Поводом для нарушения конфиденциальности будет, например, сообщение о суицидальных мыслях, зависимости, насилии в семье или со стороны сверстников. Если ситуация критическая, школа может обратиться в органы опеки или комиссию по делам несовершеннолетних. По словам психолога и куратора методических разработок программы «Школа поддержки» благотворительного фонда «Новый учитель» Александры Дорофеевой, органы опеки подключаются к ситуациям на основании серьезных причин: частые прогулы, следы побоев, одежда не по сезону. Такое решение не принимается психологом единолично, подключается классный руководитель, администрация, социальный педагог.
Обратиться к психологу может не только ребенок. Часто инициатором становится учитель, который видит у своего ученика проблему, но не может решить ее самостоятельно.
Возможно и обращение от родителя – психолог в этом случае должен назначить время и провести беседу, по итогам которой решится, какими будут дальнейшие действия.
Кроме того, школьный психолог может принимать участие в урегулировании конфликтов – между родителями и школьной администрацией, между родителями учеников, между учениками. Некоторые школьные психологи для этого даже получают квалификацию медиатора (специалиста по разрешению споров. – Ред.).
Когда психолог может навредить
Кроме случаев очевидной некомпетентности в общении со школьным психологом родителей чаще всего пугает то, что специалист может «сообщить куда следует». Информация о конфиденциальности существует на бумаге и прописана в согласии на психолого-педагогическое сопровождение. Реальность, как это часто бывает, может оказаться совершенно иной.
«Если я понимаю, что школьнику угрожает опасность, стараюсь сначала пригласить родителей, не раскрывая причин. Говорю, что хочу побеседовать, заметила, что ребенок странно себя ведет, но его не выдаю», – рассказывает педагог-психолог Алина Грибкова. Она говорит, что дети на эмоциях могут оклеветать родителей, поэтому для окончательных выводов важно смотреть на реакцию семьи. «Всегда видно, заинтересованы ли родители в диалоге и насколько они вовлечены в жизнь ребенка. Если родители игнорируют обращение школы, а по ребенку видно, что им не занимаются, подключается социальный педагог, он может обратиться в полицию или опеку, начинаются проверки».
Сначала семью предупреждают, что могут поставить на учет, могут вызвать на комиссию по делам несовершеннолетних, запросить характеристики из школы, в некоторых случаях ограничить в правах или лишить их.
Статья 77 Семейного кодекса «Отобрание ребенка при непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью» – это основной документ, который позволяет органам опеки изъять ребенка из семьи немедленно. Однако в законе не прописано, что именно следует считать угрозой. Большую роль здесь играет человеческий фактор: то, как каждый отдельный сотрудник органа опеки оценивает эту угрозу. В результате возникают ситуации, когда детей изымают по, казалось бы, несущественной причине, а затем родители годами судятся за право вернуть их домой.
По словам юриста и правозащитника Никиты Сорокина, изъятий по этой статье мало, опека часто обходит ее, так как нужно уведомить прокуратуру и за семь дней собрать в суд пакет документов, чтобы лишить родителей прав или ограничить в них. Чаще органы опеки приходят к семье с полицией, полиция составляет акт о выявлении безнадзорного.
«После изъятия ребенка из семьи вопрос лишения или ограничения родительских прав рассматривает суд по заявлению органа опеки, часто опека не отзывает заявление, даже если по факту достаточных причин для этого нет. В моей практике не редкость несправедливые случаи изъятия», – говорит Сорокин. По его словам, есть очень тонкая грань между психологической помощью ребенку в школе и вмешательством в семью системы, которая не всегда готова реально помогать. Юрист уверен, что жалобы ребенка на родителей школа должна тщательно проверять.
Коллажи Дмитрия ПЕТРОВА
