В Тюмени уже несколько лет работает Социально-реабилитационный комплекс «Дом Милосердия «Богадельня». Там находят приют люди, которым больше некуда пойти – бездомные, тяжелобольные, умирающие. Создатель Богадельни – Тюменская областная общественная организация «Будущее начинается сейчас».
Об истории возникновения и буднях Богадельни рассказывает Галина Тимофеевна Паршуткина, председатель правления ТООО «Будущее начинается сейчас».
– Галина, расскажите, когда появилась ваша организация? С чего вы начинали?
– Мы зарегистрировались в конце 2006 года, начали работать в 2007 году. Сперва мы сделали благотворительную столовую – в вагончике на территории Вознесенско-Георгиевского Храма, возле моста влюбленных, где большой приток бездомных. Работали с одиннадцати до трех часов каждый день без выходных – поток нуждающихся был очень большой…
В 2012 году столовая переехала в панельное здание по адресу: ул. Чекистов, 31-а, корп. 3. В 2013 году в том же здании мы открыли медсанчасть, где стали принимать тяжелобольных бездомных. В этом же году появилась полевая кухня, которая развозит обеды еще в две точки в городе.
– Администрация города выделила вам довольно большое муниципальное здание. Как удалось этого добиться?
– Здание действительно большое, 2-х этажное, площадью 360 квадратных метров каждый этаж. Переехать туда мы смогли только в 2012 году, хотя нам его выделили в 2008 году, – требовался серьезный ремонт. Это была долгая история…
– Вас сразу стали поддерживать представители госструктур?
– Нет, не сразу. Когда мы только начинали, старались познакомиться с представителями всех государственных структур, каких только можно: департамента соцзащиты, администрации города, а также – с депутатами. Я везде ходила и везде получала один и тот же ответ: «В городе все в порядке, есть социальные центры, необходимости в вашей организации нет». Нам не хотели открывать двери. Мы решили: «Ну и ладно». В Тюмени тогда никто не кормил бездомных. Мы, как могли, стали кормить. Но у нас сразу была задача – получить здание, чтобы делать это лучше. Вагончика-автобуса, который наши благотворители оборудовали под столовую (где мы, к тому же, и готовили), было явно недостаточно.
– Когда появилось понимание, что помещение нужно и для того, чтобы оказывать и медицинскую помощь?
– Очень скоро. К нам стало приходить много людей, которым была необходима срочная медицинская помощь: обмороженных, покалеченных, с гангреной. А мы не могли им помочь. Было страшно: ткани от кости у человека после обморожения отваливаются, температура 40, а мы его просто кормим.И тут нужно было либо закрываться, либо искать выход, как дальше работать, чтобы людям реально и дифференцированно помогать: кого кормить, кого лечить. И мы начали настойчиво обращаться в администрацию города: ходили туда, писали, – просили, чтобы нам выделили здание. В итоге мы его получили в 2008 году.
– То есть, к этому моменту «двери начали открываться» – в администрации поверили, что ваша организация действительно нужна и способна делать много важных вещей?
– Да, но нам это здание не подарили просто так, от нас тоже многое требовалось. Этот дом был заброшенным в течение 12 лет – крыша текла, не было окон, дверей, света, вентиляции, отопления. Фактически была только коробка. Условия были такие: если мы проведем капитальный ремонт за свой счет, с нас не будут взиматься платежи за аренду. И вот с 2008 года мы занимались этим зданием. Чтобы поднять его не один миллион потребовался. Мы выполнили свое условие, администрация – свое.
– Как вы смогли осилить такой капитальный ремонт, учитывая, что в 2008 году начался экономический кризис?
– Мы обращались за помощью к разным людям. Я объехала весь Северный регион от Сургута до Салехарда, обращалась в нефтегазовые предприятия. Многие шли навстречу и не отказывали. Да, было достаточно сложно – начался кризис. В первую очередь он, наверно, коснулся больших организаций. Но все равно, практически со всеми их руководителями складывались очень человечные отношения. В Нижневартовске, например, я пришла к директору одной крупной компании. Было около 17 часов, шла какая-то планерка, секретарь не хотела меня пускать. Я говорю: «Мне надо две минуты – я только отдам письмо и скажу, кто я такая». И меня пропустили. Я показала ему фотографию одного из наших подопечных, рассказала его историю. Этот человек приехал из Нижневартовска «на большую землю» и попал в рабство – северные люди очень открытые и доверчивые. Он оттуда бежал, но не смог найти семью – жена с ребенком куда-то переехали. Когда он к нам обратился, у него все лицо было в шрамах, психика покалечена, документов не было. Ему требовалась серьезная помощь… И вот этот директор, к которому я пришла, сказал: «Как руководитель я ничем не могу помочь: кризис и большие проблемы. Но как человек я вам не могу не помочь». И он достал две 5-тысячные бумажки… Я говорю: «Давайте я вам расписку напишу, на что будут потрачены деньги». А он: «Не надо». Вот благодаря таким людям наша организация и работает девятый год. Нас поддерживают частные благотворители. Их не отталкивает, что бездомные плохо пахнут, и они не говорят им, что это они сами виноваты в том, что докатились до такой жизни.
– Чтобы оказывать медицинскую помощь, нужна специальная лицензия. Как вы решили эту проблему?
– Два года назад мы эту лицензию получили. Мы в России вторая такая организация – лицензированная медицинская паллиативная служба для бездомных. Первая – в Санкт-Петербурге. 31 октября 2013 года мы приняли первых бездомных пациентов: лежачих тяжелобольных – с ампутацией конечностей, онкологией, после инсульта.
Мы оказываем медицинские услуги и паллиативный уход. У нас люди находятся либо до смерти (когда очень тяжелые), либо до какого-то момента – если это пожилой человек, например, – до перевода в дом престарелых, если с ампутацией конечностей – до перевода в дом для инвалидов. Мы не являемся хосписом как таковым, но если к нам попадает человек с циррозом печени, с тяжелой формой онкологии, и если у него при этом статус бездомного, значит, это наш пациент.
– И много таких людей? Как они к вам попадают?
– У нас 20 койкомест, и ни одно не пустует. Практически все наши пациенты лежачие. По-разному к нам попадают: кто-то с улицы, кто-то из больницы, кто-то – из полиции. Каждый день смотришь на таких людей и поражаешься, что они остаются людьми до последнего…
Несколько месяцев назад, например, позвонили из полиции: «Возьмете человека к себе? У него цирроз печени». Я спрашиваю: – «Адекватный?» – «Да». – «Ходит самостоятельно?» – «Нет, на костылях». – «Почему в полиции?» – «Из больницы привезли. Некуда его девать – без документов».
Так к нам попал Мишенька. Это был замечательный человек. Большую часть жизни – лет 30 – он провел в тюрьме. Но как он себя вел… Сила духа – дай Бог каждому космонавту. До того как к нам попасть, он жил в подъезде, практически погибал там. Все четыре месяца, что он был у нас, температура держалась 38-39 градусов. У него шла интоксикация, как наш главный врач объяснила.
Ему было очень плохо, но он очень достойно держался. Разве что просил иногда: «Сестричка, мне бы водички», «Сестричка, мне бы конфетку», «Сестричка, мне бы соку». А как-то однажды: «Сестричка, мне бы фруктов». А я тогда подумала: «Наверно, уже на шею садится. С таким контингентом когда работаешь, границу нужно определять». И сказала: «Миша, да я сама фрукты-то не ем каждый день, ты что». Он: «Простите-простите». А потом батюшка пришел и говорит: «Надо Мише фрукты купить». Я ему рассказала, что так вот ответила, что сама каждый день их не ем. «А я так не оцениваю – достоин человек помощи или нет, – сказал мне батюшка – Я так понимаю, что это Господь дает мне возможность оказать милостыню человеку». И мне так стало стыдно.
У меня было 200 рублей, я побежала, купила клубники. И Мишеньке из стакана досталось три больших ягоды. Вы не представляете, сколько радости было в его глазах. Ну, а остальную клубнику по ягодке я раздала самым тяжелым. И у всех был праздник.
Потом я уже сама приходила и спрашивала: Мишенька, ты чего сегодня хочешь? В последний раз он попросил томатного сока и колбасного сыра. Его только батюшка пособоровал, я говорю: «Подожди, я быстро батюшку отвезу и все тебе принесу». Вскоре звонит мне главный врач и говорит: «Мишенька отошел». А я уже купила два литра сока, сыра. Потом все это другие пациенты съели. Но умер он, хотя и после долгих страданий – легко, с улыбкой.
– Наверное, работа с такими людьми ставит очень непростые вопросы: чем ты действительно можешь помочь? Как облегчить их страдания? И это не просто облегчение страданий физических, это человеческое участие, внимание.
– Да, когда к нам человек попадает, мы не обсуждаем, какое у него прошлое, и как он дошел до такого. Мы смотрим, какая ему нужна помощь. И очень важно, если ты можешь хоть чем-то помочь, как-то порадовать человека, который на пороге смерти.
– Со временем, как я понимаю, сотрудничество сложилось у вас не только с полицией, но и с медицинскими учреждениями, разными социальными службами?
– Да, нас стали замечать. Сейчас за нами закреплена 13-я поликлиника. Со всеми медицинскими учреждениями области мы раз в год встречается. Когда мы получили медицинскую лицензию, состоялась первая встреча, чтобы выработать алгоритм действий между социальными и медицинскими учреждениями города. Сейчас мы тесно взаимодействуем.
– Как и на что вы ищете теперь финансирование?
– Нам постоянно нужны памперсы, препараты, перчатки, продукты питания. Мы обращаемся к людям по радио, в социальных сетях. И люди откликаются. А два года назад нам подарили машину. Есть такой Илья Кусков в Москве, который занимается бездомными, – он к нам приезжал, делился опытом. У него обеды развозит «автобус на колесах» – мерседес. А к нам пришел один местный благотворитель и спрашивает: «Устроит, если мы вам ситроен подарим? Он классом ниже…» Он его сам на заводе переоборудовал под полевую кухню. С тех пор у нас есть не только стационарная столовая, но еще и полевой термос на 35 литров. И вот уже два года эта машина каждый день развозит горячие обеды и кормит бездомных еще в двух точках города.
– Я знаю, что недавно вы вошли в государственный реестр поставщиков социальных услуг. Как это вам помогает?
– Когда нам департамент социального развития предложил войти в реестр, мы долго сомневались. Но вот решились, и летом, когда подняли тарифы, впервые получили 79 тысяч рублей. И очень-очень рады. Все эти деньги мы направляем на налоги. Потому как это самая слабая статья расходов. Стабильный приток средств для нас очень важен, потому что, если его не будет, нашу организацию закроют. Что касается памперсов, препаратов, продуктов – мы на них легко собираем. Но что касается налогов – эта статься расходов всегда проблемная.
