Едва ли не каждый день этого лета начинается со страшных новостей из Европы. Теракты, нападения на людей, стрельба по мирным жителям, ритуальное убийство священника – мы скорбим по погибшим и боимся, не докатится ли кровавая волна до нашей страны. Вчера в ФСБ России заявили, что около 3 тысяч наших граждан находятся под подозрением в пособничестве террористам – значит, нельзя закрывать глаза, полагая, что нас беды Европы не касаются.
Папа Римский Франциск, отвечая на вопросы журналистов, сказал, что война уже идет, и это война за ресурсы, интересы и деньги, а не за религию. Другие представители католического священноначалия полагают, что в нынешней ситуации христиане должны проявить смирение и думать о своих грехах.
Но нет ли в такой позиции слабости? Не увидят ли террористы в только личном аскетизме приглашения к насилию? Отвечает иеромонах Дмитрий (Першин).
Террор – это страх
— Террор — это страх. Именно запугать, посеять панику, лишить ясности мысли и действия намерены те, кто убивает людей, подрывает школы и расстреливает редакции.
Поэтому адекватный ответ на этот вызов один — христианство. Только во Христе человек обретает прочность, с которой ничего не смогут поделать все силы зла. С Богом он получает возможность не прогибаться под изменчивый мир не потому, что презирает мир или разочаровался в нем, но потому, что Христос победил мир и окрылил нас этой победой. Потому, что кроме этого мира есть мир, который терактами не возьмешь, — мир Христов. На каждой литургии Господь дарует нам лекарство бессмертия — Себя Самого в таинстве Евхаристии.
Что день грядущий нам готовит
В раю нераспятых нет. Каждому предстоит шагнуть в измерение смерти. Каждый день мы призваны начинать с мыслью о том, что вечером предадим душу Богу. И с тем же настроением засыпать, ожидая пробуждения уже за пределами времени и всей мирской суеты. Поскольку никто не знает, что день грядущий нам готовит, будем исходить из того, что он готовит нам встречу с Богом.
Если жить так, никакие потрясения не смогут поколебать наше упование на светлую пасхальную вечность, — при нашей верности Богу, — чтобы Господь узнал в нас — Себя, Свой образ, а не образину врага рода человеческого. Так что аскетику никто не отменял. Но теперь она выходит за пределы монастырей в мир христианской ойкумены.
Что же такое ислам?
Очень хотелось бы надеяться, что и наши, и западные политики, медийщики и аналитики перестанут, наконец, транслировать на всех уровнях общемировую мантру о том, что у террористов нет ни религии, ни национальности. Увы, есть и то, и другое.
И важнейшая задача исламских богословов — дать внятный ответ на вопрос о том, что же такое ислам?
К чему он призывает? И как он ставит на место тех, кто полагает, что взорвать школу или раскатать людей на набережной — и это и есть та самая мученическая святость, которую благословляет Всевышний.
А важнейшая задача современной европейской цивилизации — научиться называть вещи своими именами и перестать закапывать голову в песок, претерпевая очередные пинки и издевательства.
Потому что, только поняв проблему во всей ее остроте и трагичности, можно начать поиск действенных решений.
И самое главное — нам бы самим не заиграться в «я мстю и мстя моя страшна».
Не сползти в презумпцию всеобщей виновности, устраивая по поводу и без оного пятиминутки ненависти, адресованной то театральным постановкам, то злокозненной мировой закулисе, то своим собственным проповедникам и миссионерам, то священноначалию нашей Церкви.
Ответ на бешенство
Дух злобы подзуживает отнюдь не только мусульман. Если мы забудем о Нагорной проповеди, если мы превратим православное христианство в ролевую игру (ритуалы, мистика, история, обетования величия русскому миру), то даже десяти отличий между нами и нынешними игиловскими отморозками не удастся найти.
Поэтому я солидарен с католиками в том, что нашим ответом на бешенство должна быть любовь. Что не препятствует полицейским быть начеку. А политикам включать мозги, даже если это идет вразрез с мировым трендом.
В завершение отмечу, что будущее планеты — в руках, устах, и образе жизни миссионеров. Кто выйдет в мир с благовестием? Каким оно будет? Будут ли готовы свидетели правды Божией жить в бедности и служить ближним до конца, может быть, и мученического?
Будет ли это благовестие христианским или исламским? Будет ли оно православным или инославным?
Будет ли оно укоренено в традиции или пойдет от ветра головы своея? Будет ли наша Церковь молиться о своих миссионерах и поддерживать их? От ответов на этот вопрос зависит многое.
Но не все. Потому еще есть Господь. И это Его промыслом в минувшем веке рухнули все христианские монархии. Значит, пришло время самостоятельности. Вновь наступают третий-четвертый века нашей истории, когда христиан уже не гнали, но еще не воспринимали всерьез.
И именно мысль богословов и подвиг мучеников убедили Римскую империю в том, что истина — в Евангелии, а не, скажем, в митроизме или неоплатонизме.
Христос вовеки с нами — лишь бы мы сами не ушли от Него на сторону далече. А с Богом — чего бояться? «Не бойтесь!», — и сегодня говорит Он нам, как некогда мироносицам, пришедшим с благовониями, чтобы завершить погребение распятого Учителя, и вернувшимся к пасмурным Его ученикам с вестью о Его воскресении.
