Уважаемый Михаил Иосифович!
Я представляю людей, которых 6 октября в программе «Персонально ваш» радиостанции «Эхо Москвы», рассуждая о скандальном учебнике обществознания, Вы назвали человеколюбцами, у которых «совершенно понижен, отсутствует барьер брезгливости»…
Я являюсь сотрудником питерской общественной организации «Перспективы». Наши волонтеры и сотрудники вот уже 20 лет ежедневно, с утра до вечера, находятся в социальных стационарах – а попросту, в интернатах – рядом с теми, кого Вы назвали «овощами»: людьми с выраженными функциональными нарушениями, с серьезной инвалидностью.
При всем моем уважении к Вам – а когда-то, когда я была сотрудницей одного известного информационного агентства, мы даже несколько раз беседовали с Вами – я сейчас с большей гордостью представляю тех самых «овощей» и сама готова перекраситься в морковку или огурец.
Я не буду оспаривать Ваши утверждения о том, кого из людей с психическими и интеллектуальными нарушениями можно считать личностью, а кого нет. Признаю, что Вы – блестящий мастер слова. Я даже не мечтаю переспорить Вас.
Но Вы в своем интервью несколько раз призываете тех, кто обрушился с критикой на позицию автора учебника по обществознанию, пойти в «дома хроников» и посмотреть на них, тех, кто там живет. Так вот, 4 года назад я окончательно ушла из журналистики. Ушла в «социалку».
Я очень много занимаюсь правовой, организационной – бумажной, по сути – работой и не каждый день получается бывать в наших интернатах, но и у меня есть кое-какой личный опыт отношений с такими людьми. И я хочу всего лишь поделиться им.
Я хочу рассказать Вам о Насте. Ей было 16 лет, когда мы познакомились… Я больше всего испугалась эту девочку, когда впервые в 2011 году посетила детский дом-интернат для детей с отклонениями в умственном развитии. Что я ощутила? Страх, смущение, вину, беспомощность? Да! Но и то, что нас ждали. Мы были нужны.
Зашла в группу, перед мной лежал необычный ребенок с выпученными глазами, скрюченным тельцем… Руки и ноги – как у лягушонка…На вид лет 6-7.
Но через месяц я пришла в эту группу снова… И, подойдя к ее кроватке, я почувствовала, что не могу отойти от нее… Она словно кричала, разговаривала со мной через свой взгляд… Я стояла рядом, рассказывая что-то, спрашивая, а в ее глазах считывалось, что она принимает меня, я нужна ей и она мне рада.
Настя
Через месяц я снова приехала к Насте. Такое было ощущение, что она ждала меня и думала весь месяц обо мне, я продолжала быть для нее частью жизни. Я купила ей на узенькую сухую ручку браслеты-погремушки. Зачем? Чтобы гремело и растворяло эту проклятую тишину, которая была в группе рядом с Настей вечерами и по утрам. Чтобы в этих браслетах была часть меня, моего голоса с ней рядом, когда меня нет. И придумала, чтобы над Настей была повешена простыня и транслировались на проекторе картинки или мультики.
Мне так хотелось разбить это одиночество. Потом, позже, я подолгу болтала с ней у ее кроватки, а когда уходила, Настя заливалась слезами. Они абсолютно безмолвно текли по ее щекам… Я возвращалась и слезы прекращались. Я отходила и Настя, имея эту единственную коммуникацию с миром, снова плакала.
Настя умерла больше года назад. Я узнала не сразу. Чувствовала вину, что в последние месяцы не приезжала к ней часто. Но я также знаю, что давала ей привязанность и ожидание посреди полной тишины.
А еще, Михаил Иосифович, я как-то заглянула в класс коррекционной школы, где обучают наших подопечных – интернатских детей с самыми тяжелыми нарушениями развития. В кресле сидел паренек, на голове у которого красовался серебристый самодельный шлем, а скотчем к шлему была прилеплена длинная указка-карандаш. Его руки не двигались, скрюченное тельце, слабая шея едва держала голову в шлеме, по уголкам рта стекали слюни.
Перед ним учитель развернул большую книгу с картинками. Учительница задала вопрос мальчику. Он долго не шевелился, но благодаря невероятному терпению учителя, кряхтя и совершив несколько неудачных попыток, все-таки сумел ткнуть длинной палкой, прикрученной ко лбу, в нужную картинку. Он сделал это. Это была радость и победа!
Или такая история. В психоневрологическом интернате №3 наша организация поддерживает такой орган гражданской активности, как Совет проживающих.
Им всегда твердили, что от них ничего не зависит, у них нет права выбора. Мы же транслируем другие позиции – зависит: есть выбор, есть вопросы, например, бытовые, в которых они могут и должны принимать активное участие.
Я присутствовала на самом первом Совете проживающих – был круг из 20 ребят, кто-то сидел на стульях, кто-то на инвалидных колясках. Кто-то вдумчиво слушал модератора, который зачитывал Положение о Совете, а кто-то монотонно раскачивался и крутился.
А потом начались выборы Председателя. Ребята сами выдвинули нескольких кандидатов. Назвали имя первого и те, кто был за него, подняли руки. Но не могла поднять руку одна девушка с ДЦП, она сидела на инвалидной коляске и не могла пошевелиться, голова тряслась, слюни стекали вниз. Модератор Совета проживающих сел на корточки перед ней и задавал вопрос, голосует ли она за этого кандидата или против. Но она молчала. Ничего не происходило! Он еще и еще задавал вопрос и ждал… В кругу начался шорох, возня… Я снимала этот процесс на видео, начала нервничать и злиться, почему он так долго сидит и повторяет вопрос, на которой невозможно получить ответ, ведь девушка молчит и вряд ли ответит, да и вообще, понимает ли она что-то?
Но модератор спокойно задавал и задавал этот вопрос. И вдруг, как будто собрав волю в кулак, взяв, наконец, под контроль свое непослушное тело, она произнесла: «Против». Она произнесла! И важно, что она НЕ СОГЛАСИЛАСЬ! В ней было больше ее собственной гражданской воли, ее личного мнения, чем в иных наших согражданах на выборах, поверьте.
Зачем я пишу? Просто, чтобы Вы понимали, что случается с людьми в интернатах.
А знаете, в 2000 году в том интернате и на тех отделениях, где теперь работают «Перспективы», не было ложек – люди лакали из мисок, словно собаки. Кому-то, кто не мог ходить, ставили миску на пол, и они лакали с пола. Аргумент: «И так сойдет. Ложки пропадают, а эти «неличности» все равно ничего не понимают».
Были активны и сексуальные насильники – более, наверное, сильные «личности», которые помогали сотрудникам ухаживать за слабыми и даже владели человеческой речью. И насиловали они постоянно слабеньких и лежачих. И когда наше руководство вмешалось, то персонал интерната вышел на защиту «личности» насильника, заявив, что лежачие – это «овощи», им все равно, они ничего не понимают.
И в заключение, Михаил Иосифович, от имени «Перспектив» я просто приглашаю Вас в гости. Приезжайте в Петербург в психоневрологический интернат №3 хотя бы на несколько часов. Давайте пройдемся по комнатам, где Вы покажете пальцем: кто там личность, а кто нет. Давайте сделаем такой эксперимент, зафиксируем это на камеру и покажем людям?
