Более 25 лет назад травматолог-ортопед Валерий Ульзибат, вдохновившись успехами собственных операций в зонах хронической мышечной боли, предложил использовать свою методику и для лечения пациентов с последствиями ДЦП.
Метод закрытой фибротомии, то есть, рассечение через прокол без разреза кожи, был известен еще с XIX века. Английский доктор Уильям Литтл после перенесенного в детстве полиомиелита имел паралитическую косолапость.
В Берлине доктор Штромайер своим способом закрытой фибротомии (насечки на мышцах) вылечил его от косолапости. С тех пор Литтл тоже освоил этот хирургический метод и считал его самым прогрессивным методом лечения.
Тот способ применения фибротомии, о котором мы говорим сегодня, более 25 лет назад предложил другой доктор – профессор Валерий Борисович Ульзибат.
Получить одну возможность и потерять все другие
Виктору Бакшееву 36 лет. Он – состоявшийся востоковед, инструктор ушу. Сейчас он получает еще одно образование – учится на реабилитолога. Несмотря на взрослый возраст у Виктора сохраняется диагноз «детский церебральный паралич» – ДЦП. И среди его учеников тоже немало людей с этим диагнозом.
«Я довольно часто встречаю взрослых людей, имеющих в детстве опыт операции «по Ульзибату». Как тренеру по боевым единоборствам, мне иногда хочется реветь: я вижу, что человек с опытом таких насечек лишен возможности совершать определенные действия.
Сам я избежал этой операции. Хотя в конце 1980-х, результаты операции по методу Ульзибата казались родителям чем-то магическим. И, конечно, каждый родитель, желая ребенку добра, хотел, чтобы он стал нормальным, стал как все. Моя мама тоже загорелась идеей сделать мне такую операцию. Мы поехали в Иркутск на консультацию: это было ближе всего к Улан-Удэ, где мы жили.
На комиссии какой-то здравомыслящий врач сказал: «А что вы хотите? У вас ребенок сам стоит на ногах! Зачем вы хотите его резать?»
Эта фраза спасла мою функциональность. Я уцепился за нее и очень твердо сказал маме: «Если даже врач говорит, что не надо делать, то я никогда не соглашусь!» Интуитивно я, 11-летний мальчик, чувствовал, что это плохо, и отказался.
Место насечки – это всегда травма тканей, и, скорее всего, еще и пораженный нерв. После них человек часто просто не чувствует это место, там для него пустая зона. Его лишили конкретной части функций.
У всех моих учеников, прошедших эту операцию, перераспределена нагрузка в стопе и на голеностопе. Они не очень уверенно ими пользуются, они заваливаются назад, несмотря на то, что стоят на полной стопе. В отличие от меня.
Замечу, кстати, я до сих пор не всегда ставлю левую пятку на пол. Это при том, что я занимаюсь восточными единоборствами, связанными с балансом. Но при этом меня не может уронить здоровый человек с весом под 100 кг, если он не тренирован специально. Я полностью функционален, я полностью владею своим телом в этот момент.
А те, кому сделали насечки, подрезав ткани по методу Ульзибата, – да, они получили возможность поставить пятку на пол (я имею в виду самый распространенный тип подобной операции). Они получили одну позицию в свой арсенал. Но при этом потеряли множество других.
И, занимаясь потом реабилитацией, даже будучи взрослыми, постоянно упираются в это ограничение: ты делаешь все возможное, у тебя все остальное работает, ты уже лучше здоровых людей себя контролируешь, но это травмированное место ты просто не чувствуешь и физически ничего не можешь с этим сделать».
Расчет на ювелирную точность
Сущность поэтапной фибротомии по методу Ульзибата, как описано на сайте Института клинической реабилитологии, «заключается в особой технике рассечения патологически измененных участков мышц специально сконструированным скальпелем, нацеленной на устранение локальных мышечных контрактур и болевого синдрома».
Валерий Ульзибат сам сконструировал и запатентовал этот скальпель – микрофибриллотом. Данный скальпель позволяет проводить операцию без разреза кожи и здоровых мышц. Воздействию скальпеля по задумке его создателя должны подвергаться только фиброзно-измененные мышечные волокна в месте их прикрепления к кости – «с сохранением здоровой мышцы».
Однако профессор Владимир Кенис, заместитель директора ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр детской травматологии и ортопедии им.Г.И.Турнера», утверждает, что рассечь фасцию (соединительную ткань, обволакивающую мышцу) вслепую, гарантированно не повредив мышцу, невозможно:
«Конечно, к этому можно стремиться, но гарантировать это невозможно».
Мама ребенка с ДЦП Галина Титова пишет: «Внешняя малоинвазивность фибротомии по методу Ульзибата (отсутствие разрезов, ран, кровотечений, послеоперационных швов и т.п.) остается лишь внешней. Подкожное воздействие бывает порой достаточно обширным, о чем свидетельствуют значительные гематомы, порой не рассасывающиеся месяцами.
Хирургические манипуляции проходят подкожно и по сути операция проводится вслепую, что требует от хирурга ювелирной точности! Захватишь чуть меньше волокон чем нужно и результат не будет достигнут, а если больше чем нужно… Что отрезано обратно не пришьешь».
Допустить ювелирную точность в работе хирурга можно, а вот можно ли с помощью этой техники действительно устранить контрактуры, как заявлено на сайте?
Повредить значит расслабить
Можно ли методом Ульзибата устранить фиксированные контрактуры? Нет, это можно сделать только с помощью классических ортопедических операций.
Можно ли таким способом избавиться от мышечного гипертонуса? В общем, да. Безусловно, такое деструктивное вмешательство снижает мышечный тонус, причем снижает именно за счет повреждения мышцы.
Это примерно, как лечить насморк путем прижигания слизистой. То есть, конечно, капать сосудосуживающие капли неприятно и долго, но это проверенный и безопасный способ лечения. А можно моментально прижечь слизистую и решить локальную проблему. Цена такого решения вопроса – необратимое разрушение тканей.
В большинстве случаев специалисты, практикующие этот метод, настаивают на повторных вмешательствах. Это приводит к окончательному и необратимому изменению мышц.
Поточное производство
Часто эти вмешательства проводятся без полноценного клинического и рентгенологического обследования и без учета патогенеза нарушений позы и ходьбы.
Массовость и поверхностность подхода специалистов производит впечатление «поточного производства».
Вот как описывает Галина Титова, мама ребенка с ДЦП, работу выездной бригады Института клинической реабилитологии (институт основан в 1991 году Валерием Ульзибатом. После его смерти институт возглавила супруга Татьяна Ульзибат): «К нам в город (Ростов-на-Дону – прим.ред.) обычно приезжает операционная бригада во главе с одним из ведущих специалистов института и опытнейшим хирургом.
Работают в течении двух дней, в день оперируют порядка 20 пациентов. На предварительный осмотр и предварительное принятие решения о местах операционного вмешательства отводится 5 минут! Неужели этого достаточно!? Что стоит за такой стремительностью? Хотелось бы верить, что степень мастерства. На операцию уходит около 20 минут. В 9 утра начинают, а к 15-16 часам заканчивают. Все это действо напоминает какой-то промышленный конвейер: укололи-заснул-унесли-принесли-следующий».
Почему же родители так отчаянно хотят применить этот метод на своем ребенке? Они видят результат! Причем мгновенно. Вот ребенок стоял на носочках. А после фибротомии он гарантированно встает на пятки. Это – видимый глазу эффект. Он впечатляет. Чтобы быть честными до конца, необходимо отметить, что после первичного вмешательства большинство родителей отмечают субъективное «улучшение».
Но вероятность того, что этот результат сохранится, закрепится и не будет иметь последствий, не велика. Конечно, бывает и объективное улучшение. Но достижение это происходит за счет необратимых деструктивных изменений.
Израненная мышца
Дмитрий Данков, врач-ортопед детского реабилитационного центра «Надежда» из Тюмени, тоже согласен с тем, что последствия операции остаются с ребенком на всю оставшуюся жизнь: «Насечка на мышце – это рана. И на том месте, где была насечка, больше никогда не будет мышечной ткани, там будет рубец. Чем больше насечек, тем больше рубцов. За одну операцию врач делает 6-8-10 насечек на одной мышце. И почти всегда предлагает сделать операцию повторно.
Что получается? С ростом ребенка мышца должна тянуться и изменяться. А израненная мышца перестает быть эластичной и целостной, теряет способность сокращаться, не может правильно функционировать. И эти изменения необратимы.
Среди моих пациентов был пациент 15 лет с III уровнем по шкале GMFCS. После нескольких подобных операций он полностью потерял способность ходить и сел в коляску. Если бы не насечки, он прекрасно передвигался бы с ходунками, а при хорошей реабилитации мог бы ходить и самостоятельно в пределах квартиры».
Подвести итог можно словами Владимира Кениса, заместителя директора ФГБУ «Научно-исследовательский детский ортопедический институт им. Г.И.Турнера»:
«На сегодняшний день мы не считаем возможным рекомендовать метод фибротомий для лечения детей с ДЦП. Отсутствие послеоперационной иммобилизации и ортезирования противоречит всем принципам лечения ДЦП и приводит к быстрым рецидивам контрактур, что приводит пациентов в начале к необходимости повторных фибротомий (образуется замкнутый круг), а потом — к необходимости тяжелых ортопедических вмешательств».
Самая главная ошибка, которую совершают многие специалисты и родители в поисках идеального метода, считает ортопед Дмитрий Данков, это попытки лечить ДЦП. А это бесполезно. «Мы можем реабилитировать, социализировать, адаптировать ребенка, можем улучшить качество его жизни. Но мы не можем его вылечить».
Иллюстрации Оксаны Романовой
