Любой, кто работает в благотворительности, а особенно – в сфере адресной помощи, сильно рискует. Его постоянно окружают люди, находящиеся с стрессе, иногда очень сильном, вокруг него регулярно случаются смерти, горе или серьёзные неудачи. Колонка Владимира БЕРХИНА.
Фрида Кало, «Маленькая лань» (1946г.) http://commons.wikimedia.org
Существует несколько совершенно реальных опасностей для психической стабильности менеджера человеческого горя, как назвал сотрудников благотворительных фондов один их коллега.
И эти опасности исходят от тех, кто приходит за помощью. Просители в большинстве случаев обращаются в фонд потому, что иных ресурсов уже не осталось или человек их не видит. Просители ищут зачастую даже не помощи, а спасения (а спасают там, где помочь уже невозможно). Человек, который пришел в фонд и спокойно объяснил, что ему нужно, спокойно получил инструкции, правильно их понял и деловито выполнил – это совсем не каждый второй проситель, и даже не каждый четвертый.
Просто в силу того, что просители действуют в чрезвычайных обстоятельствах, грозящих смертью, длительной болезнью или чем-то сравнимым, они, во-первых, видят реальность искаженно, могут приписывать окружающим несвойственные им функции, возможности и мотивацию, очень легко подменяют действительное желаемым, а во-вторых – чрезвычайно сильно стараются навязать свое видение ситуации всем, кто кажется им потенциальным помощником или спасителем.
При любом сильном страдании способность воспринимать реальность и адекватно её интерпретировать сильно снижается. Вещи существенные и основательные запросто выпадают из поля внимания, а случайное, неразумное и просто неважное, но манящее облегчением страдания запросто меняются местами в сознании страдающего человека. Страдание наводит на человека морок, создаёт вокруг него целую фальшивую вселенную, в некоторых случаях заставляя человека в очень значительной степени, вплоть до психического расстройства, терять контакт с объективной реальностью.
А потому просители очень легко могут придумать, что сотрудник фонда непременно их спасет и во всем поможет, что он обязан это сделать непременно, ведь беда их столь ужасна (а она действительно ужасна). И более того, просители вполне могут добиться того, что сотрудник фонда сам поверит в свою обязанность и миссию, как видит её проситель.
Эмоции, во многом, есть средство связи между людьми, и потому они заразительны. Энергичный, харизматичный лидер может передать свои чувства толпе и совершенно нормальные люди внезапно пойдут убивать, искреннее транслирующий эмоции актер заставляет людей выходить из театра в слезах. В самом простом виде с этим сталкивался всякий, кто видел нищенку, демонстрирующую, насколько сильно она страдает: чем натуральнее и сильнее переживаемою ею страдание, тем больше ей подают. И сколько бы людям не рассказывали про «мафию нищих» – чужие эмоции все равно оказываются сильнее любых рациональных доводов.
Человек, находящий в стрессовом мороке, способен затягивать туда окружающих, особенно, если они к этому склонны или не подготовились к подобной ситуации заранее. Более того, это самый распространенный добиться чужого милосердия в благотворительной сфере – навязать чувство вины за неоказанное благодеяние – неважно даже, была ли реальная возможность помочь или её не было.
Люди боятся чувства вины и стараются избежать его всеми возможными способами, и уж если сотрудник фонда поддался на эмоциональный шантаж и впустил это чувство, то он может начать раздавать невыполнимые обещания, мучиться от того, что ресурсы ограничены, изводить себя излишними усилиями и вообще следом за просителем теряет способность адекватно оценивать ситуацию и свои силы.
Эмоциональный фон становится нестабилен, человек постепенно разрушается, зацикливаясь на каком-то одном случае или проблеме. Предпринимая иногда совершенно героические усилия в одном случае, он оказывается не в состоянии прореагировать адекватно в другие моменты. Часто это ведет к ухудшению отношений с окружающими, которые сохранили холодную голову, ибо обратной стороной чувства вины является агрессия.
Другая проблема состоит в обилии горя вокруг. Ежедневно постоянным потоком перед работником фонда идут несчастные люди – бедные, больные, умирающие, парализованные и так далее. Сочувствовать им всем в равной степени невозможно, и даже сопереживать многим – крайне тяжело. Однако совесть есть даже у тех, кто работает в благотворительности, и в попытке защититься от окружающего ужаса человек замыкается, превращается в механического исполнителя формальных функций, постепенно переставая сочувствовать вообще – и как следствие, переставая получать удовольствие от своей работы. Вкупе с, как правило, крайне невысокой заработной платой, такой работник быстро теряет мотивацию, разочаровывается и начинает постепенно работой тяготиться, что всегда плохо отражается на общем душевном состоянии и может закончиться так же, как и в предыдущем случае.
Обе эти проблемы имеют в целом одну причину, которая заключается в том, что человек теряет себя в переживаниях окружающих. Вместо того, чтобы быть им помощником и в какой-то степени направлять их горе, он солидаризуется с ними полностью, начинает путать свои переживания и чужие, брать на себя несвойственные функции, раздавать обещания, которые не может выполнить, но которые люди хотят услышать, и терзаться виной за то, за что не должен был нести ответственности. Или же, понимая затратность подобного поведения, человек идет по второму описанному пути, и, опасаясь излишней ответственности, отказывается принимать на себя любую ответственность вообще, ограничивая себя пределами служебных инструкций.
Соответственно, методика защиты своего внутреннего мира строится на предотвращении вхождения в подобного рода деструктивные отношения, во внутреннем прояснении и отделении себя от чужих страданий и чужих надежд. Из двух человек, которые столкнулись с проблемой, хотя бы один должен оставаться хотя бы отчасти вовне – дабы адекватно воспринимать действительность и ставить преграды на пути попыток её искажения.
Прежде всего, необходимо четко понимать и напоминать себе свою роль, ту позицию, из которой ведётся общение с просителем. Работник фонда есть просто помощник в решении тех или иных проблем, а не спаситель от всех бед и горестей. У фонда есть некоторые ресурсы и он готов их использовать – но работник фонда не имеет права переходить границу и давать больше, чем у него есть. Перед ним не стоит задачи сделать просителя счастливым (хотя подобное искушение порою очень велико), дать ему новый смысл жизни, избавить от болезней на веки вечные и так далее. Работа благотворительной организации всегда должна быть конкретна, а его сотрудник – просто менеджер, помогающий сделать эту работу четкой и беспроблемной. Не более того.
Поэтому прежде, чем начать работу с просителем, крайне важно очень четко обозначить границы своей компетенции и своих усилий – и для себя самого, и, если в этом чувствуется необходимость, для просителя. Необходимо представить и озвучить, что вы будете делать, что не будете, и в дальнейшем не переходить поставленные границы. Это касается времени, которые будет затрачено, а также количества иных вложенных в проблемы конкретного просителя ресурсов, и назначения их использования. Сохранение этих границ есть вопрос дисциплины: без неё сотрудник фонда запросто превращается в объект манипуляции. Проситель же, получив один или несколько явных сигналов, может, как говорят психологи, «проясниться» и не пытаться более навязывать свои переживания другим.
Существенным является произнесенное вслух разделение ответственности – проситель должен принимать участие в деле помощи, зная, что есть зависящее от фонда, а есть зависящее от него самого. Попытка максимально облегчить человеку жизнь, сняв с него необходимость вообще что-либо делать, очень быстро приводит к тому, что несчастный проситель начинает воспринимать такое положение вещей как естественное, и отказывается в принципе заниматься собственной проблемой, ожидая исключительно чужой милости, превращаясь из просто страдальца в подлинного паразита. А работник помогающей организации, взявший на себя подобный груз, и будучи не в силах его бросить на полдороги, оказывается в положении вечного помощника, постепенно уставая от излишней ноши.
В некоторых случаях просители годами буквально сидят на шее у добрых людей, заставляя их решать все свои проблемы, которые почему-то никогда не кончаются. А если вдруг объект шантажа смог избавиться от чувства вины и снять с себя паразита, то проситель очень быстро находит нового эмоционально нестабильного доброхота и история повторяется снова. Кстати, полезно помнить, что построение подобных отношений далеко не всегда имеет характер «давления на жалость» или демонстративной трогательности, как это бывает обычно в социальных сетях. Отнюдь нет – один из самых успешных (вплоть до получения собственной квартиры в Москве) встреченных мною деятелей такого рода действовал прямо наоборот – был чрезвычайно мужественен и сдержан в эмоциях, почти никогда ничего напрямую не просил, но при этом виртуозно ставил собеседника в ситуацию, когда отказать в помощи было ну как-то совсем неудобно. И я до сих пор не знаю, делал ли он это сознательно или просто годы паразитического образа жизни довели это умение до автоматизма.
Сознавая всё это, нельзя забывать и то, что проситель находится в стрессе, а потому склонен к обиде и ссорам. Отказ в тех или иных действиях или поставление границ не должно носить резкий или отвергающий характер – в этом случае человек решит, что здесь он не дождется сочувствия и помощи. Ни в коем случае нельзя уничижать человека или пытаться объяснять ему малость или неважность его просьбы.
Необходимо дать человеку почувствовать, что между вами есть связь, однако это не железная цепь на которой он ведет вас куда хочет, а просто ваше доброе, сочувственное отношение. Как ни глупо это звучит, но формулировки типа «Я вижу, как вам плохо, но не могу вам помочь», «Я вам сочувствую, но мы не можем помочь так быстро», «Я готов с вами взаимодействовать, но этого и этого я для вас сделать не смогу » – всё же работают. Общение с человеком в стрессе подразумевает готовность подтвердить ему его не-одиночество перед лицом его беды, но не предполагает отказа от собственной жизни. Вытащить человек из-под задавившего его горя можно только фактически оставаясь снаружи.
С другой стороны, сотрудник фонда – не психотерапевт, в его задачи не входит нормализация внутреннего состояния просителя. Его работа куда более утилитарна – донести до просителя имеющиеся возможности помощи, понять его практические потребности и оказать эту помощь, либо направить человека туда, где помощь может быть оказана. Ну, или отказать в помощи, если просьба неадекватна или невыполнима в принципе. И эту границу также надо проводить, отчетливо, но без резкости донеся до человека, что если ему нужно поговорить, то для этого есть специальные люди, а здесь не занимаются психотерапией, здесь решают проблемы.
Да, сотрудник фонда может брать на себя некоторую личную миссию, если чувствует в себе подобную потребность и обладает соответствующими способностями – поддержать просителя разговором, стаканом чая, добрым словом, совместной молитвой, но эта миссия должна иметь чёткие границы, сроки и выделенные под её реализацию ресурсы, и эта миссия не должна препятствовать решению основной задачи.
Особенно в этих вопросах стоит проявлять сдержанность верующим, которые склоны порою рассматривать горестное положение человека как удобный момент для миссионерских усилий. Я не буду здесь подробно распространяться об этом (это явно тема для отдельного материала и писать его не мне), лишь порекомендую, прежде чем активно пускаться рассказывать просителю о Христе и Церкви, сперва спокойно и не спеша за человека помолиться. А также – обсудить это своё желание с опытным духовным руководителем, способным различить – сколько в этом желании веры, сколько простой человеческой заботы, а сколько желания покрасоваться в приятной роли успешного просветителя.
Христианам вообще стоит почаще вспоминать, что никогда не стоит рассматривать готовность раствориться в чужом горе как свидетельство сочувствия, а неспособность отказать – как проявление милосердия. Подобный подход иногда встречается в благотворительной сфере, и особенно часто в её православной части. Буквальное понимание заповеди «просящему у тебя дай» приводит к тому, что каждый отказ или даже недостаточно комплиментарный разговор с просителем переживается как грех, а любое чувство вины воспринимается как нечто должное и само собой разумеющееся. Верующие вообще более склонны к тому, чтобы принимать на себя вину и долго, можно сказать, со вкусом её переживать.
Это – адская ловушка, к реальному христианскому милосердию не имеющая почти никакого отношения. Милосердие должно осуществляться свободно, а не под принуждением чувством вины, без страха, потому что любовь и страх, свобода и страх – несовместимы. Настоящее милосердие оказывается не потому, что «иначе мне будет очень плохо» – в подобного рода жертве не больше добродетели, чем в кошельке, отнятом под угрозой оружия, ибо она не меняет сердце человека, а просто позволяет избежать боли. Подлинно христианское милосердие для работника фонда скорее следует за профессионализмом, а не предшествует ему.
Тем не менее, полностью избежать чувства вины невозможно – бывают трудные дни, бывают неудачи, ошибки, разного рода непредвиденные обстоятельства. Бывает, что денег собрать просто не успевают или оплаченное лечение оказывается неудачным. Каждый раз, когда человек пытается остановить смерть и у него не получается этого сделать, даже по не зависящим от него причинам, сожаление и агрессия, не имея практического выхода, неизбежно трансформируются в вину.
В такие моменты важно помнить, что все человеческие чувства – конечны. Да, они могут длиться очень долго, но все чувства имеют свой предел. И вина тоже однажды уходит, особенно, если её не растравлять специально. Во-вторых, чувство нуждается в выходе – поплакать, посетовать, попереживать. И это очень важно делать не одному, не замыкаясь в себе, не превращая вину в свое личное одиночество. Разделенное чувство вины проходит куда быстрее и легче, особенно разделенное тем, кто его понимает – и как человек, и как специалист одного с вами профиля, знающий проблему изнутри.
Разумеется, также совершенно необходимы некоторые правила психической безопасности вообще. Например, очень полезно помнить о том, что стресс бывает не только чисто психологический, но и физиологический, и он тоже влияет на способность оценивать реальность – продолжительность минуты с разной стороны от двери туалета может существенно различаться. Если человек просто сильно не выспался, плохо питается, если у него температура или его мучает зубная боль, если у него похмелье или хочется курить, а курить нечего– то у человека не прибавляется адекватности в восприятии мира. Даже просто гиподинамия, неприятное освещение или духота в офисе – уже существенная причина для неполного владения своими эмоциями.
Точно также мешает адекватности и трезвости любой длительный застой психического состояния, да и вообще излишняя монотонность жизни. Психика человека изменчива, и введение в жизнь нового, переключение с привычной колеи на непривычную – необходимый элемент, позволяющий периодически смотреть на себя со стороны и видеть слабые места и болевые точки своего внутреннего мира. Говоря совсем просто – надо иногда отдыхать, и отдыхать полноценно, а не вполсилы и с оглядкой на компьютер с текущими делами. Иначе взгляд «замыливается», и мир превращается в сплошную юдоль скорби, не имеющую ни выхода, ни надежды. Превратиться в таком мире в безнадежного героя, из последних сил тянущего ненавистную ношу помощи ближним – проще простого.
Это тем более важно, что среди прочих странных и вредных мифов о благотворительности, существующих в России, особенно прочен тот, который сообщает, что благотворительность есть удел людей особых, героических. Обратной стороной этого мифа является всеобщее убеждение в обязательной выдающейся аскетичности благотворителя, который не просто должен помогать другим, но и себе сильно в жизненных радостях отказывать. Это убеждение, по сути своей – совершенно иррациональное, очень способствует построению нездоровых отношений с просителями. Иногда это приводит к тому, что за каждый рубль, потраченный на себя, работник фонда тяжело переживает, годами отказывая себе в необходимом. Подобные настроения есть важный признак того, что проситель пытается сесть вам на шею и привить ответственность, которую Вы не должны нести. Потому что в благотворительности всегда есть место подвигу, и этот подвиг служения ближнему может быть тяжелым, но не может быть мотивирован чувством вины.
Автор благодарит психотерапевта Дениса Новикова и Матвея Берхина, координатора фонда «Предание» за консультации в процессе написания текста
