Смерть бросает всем нам вызов. А для тех, кто встречается с бездомными, этот вызов звучит особенно остро. И мы, как христиане и просто как люди, хотим бросить вызов ей. И по сути вообще вся наша дружба с бездомными – такой вызов смерти. И в остроте близости смерти очень ярко встает вопрос жизни, ее ценности, ее смысла.
Да, смерть к бездомным очень близка. Она может подстерегать в любой момент, в самых разных ситуациях. Не удалось найти ночлега, и замерз на улице. Или наоборот сгорел, пытаясь обогреться. Не выдержало сердце, отказали почки… трудно понять заранее, когда закончатся ресурсы организма, вынужденного месяцами жить в экстремальной ситуации.
А еще бездомные люди 24 часа в сутки находятся в незащищенном положении (ведь у них нет убежища – дома, где ты закрыл дверь и это твое пространство), и в любой момент могут подвергнуться любому насилию, по любому поводу и без повода: любой может избить, поджечь, убить – из ненависти, желания самоутвердиться за счет слабого, стремления «очистить нацию», или просто обокрасть.
Мой друг Роман любил русский рок и рок-фестивали, любил читать книги, особенно фэнтези. Он жил на «базе», которую с друзьями-бездомными они оборудовали в одном дворе в центре Москвы. А потом у него отказали ноги, и он практически не мог ходить.
А потом пришел какой-то субъект и избил, ударил по голове. Роман не мог даже убежать. Он умер в реанимации через несколько дней.
Таких историй очень много. И люди, живущие на улице, знают, что в этой необъявленной войне в мирном городе в 21 веке пули свистят совсем рядом. То один умер, то другой, у всех есть погибшие друзья. Не знаешь, кто будет следующим.
Жизнь бездомных людей – борьба за выживание. Каждый день. Особенно зимой. Когда зима наступает, в словах многих звучит ужас: выживу ли? Когда кончается – вздох облегчения: выжили!!! Как из Освенцима освободились.
Это борьба за выживание и в каком-то смысле медленная смерть. Сил у организма все меньше. Усталость накапливается. Хроническое недосыпание изматывает, мутнеет сознание, исчезают силы бороться. Затрудняется общение с людьми: «Люди бывают разные, кто-то наезжает, обижает, а у меня уже нет сил на это реагировать. Я уж лучше один», – объясняет мне Владимир Петрович.
Жизненные силы иссякают. «Ты не понимаешь, здесь один день за десять», – говорит Олег, который за ночь несколько раз перебирается из одного подземного перехода в другой, покорно поднимается с приходом очередного милиционера и переходит с подведомственной ему территории на подведомственную другому милиционеру.
Или встречаешь человека лет под 60, а оказывается, ему и 50 нет. А потом он тебе фотографии показывает, из «прежней жизни», и видишь, что еще полтора года назад вполне на свой возраст выглядел.
У нашего друга Романа все подсчитано: «Я на улице 1 год 5 мес 12 дней – и каждый день это ад».
Но больше того. Человек, оказавшись на улице, выпадает из семейных, трудовых, общественных связей.
Кто помнит о нем? Для кого он что-то значит? Какую ценность имеет его жизнь, если он не работает, денег не зарабатывает, пользы не приносит? Наше общество очень «заточено» на пользу, на интерес, на выгоду, и все слабые и ненужные (старики, инвалиды, бездомные) легко оказываются «отбросами». Кажется, жизнь бездомного человека вообще ничего не стоит.
Встает такой циничный вопрос: ну умрет он, и что мы теряем? Жизнь бездомного часто воспринимается как пустое место, или жизнь со знаком минус: от него одни проблемы.
Не будет – и даже лучше (меньше людей к Чемпионату мира по футболу из города выгонять надо будет). Да и кто заметит, жив он или уже нет? Кто о нем будет плакать? Кажется, что он уже умер для общества, а часто и для своих родных и знакомых. Такая «смерть заранее» – смерть при жизни.
И этот менталитет настолько распространен и убедителен, и настолько велика усталость, безнадежность, отчаяние, которые накапливаются с каждым днем на улице, что часто сами бездомные не видят смысла в собственной жизни и хотели бы умереть. Некоторые всерьез или не до конца всерьез рассматривают варианты «покончить со всем этим». Многие просто плывут по течению, часто спиваются, отчаявшись (возможно, потому что не раз пробовали) что-либо изменить, сами, можно сказать, выбрасывают на помойку свою жизнь.
Картина грустная, мягко говоря.
Кажется, что от бездомных (даже тех, кто держится, самых чистых) исходит запах поражения, запах смерти. Жизнь бездомных в обыденном представлении – крах, дно, неудача. Смерть бездомного – двойная неудача, двойное поражение. Невидимые смерти, не замеченные никем. Это оскорбление жизни.
И что с этим со всем делать? Смириться с тем, что жизни десятков, сотен тысяч наших сограждан выброшены на помойку?
Остановиться и увидеть – уже вызов смерти. Слышать сейчас это, принимать в сердце боль, не быть равнодушными – уже начало победы. Потому что смерть – это пустота, равнодушие, забвение.
В Риме 20 дней назад появилась необычная скульптура. На скамейке спит бездомный человек, он полностью покрыт легким одеялом, лица не видно. Видно только ноги, на них – следы от гвоздей.
Автор – канадский скульптор Тимоти Шмальц, назвал ее Jesus Homeless.
В этом бездомном человеке – Христос. Больше того, на скамейке есть еще место, чтобы быть рядом с ним, не бросать его в одиночестве.
С этой скульптуры, подаренной Общине святого Эгидия на ее 50-летие, я и хотела бы начать вторую часть своего разговора – о жизни. Вернее, даже не со скульптуры, а с места на скамейке. Потому что когда рядом с бездомным человеком садится кто-то – это меняет всё.
Равнодушие убивает, создает вакуум вокруг человека. Дружба воскрешает, строит мосты, помогает почувствовать себя человеком, возвращает достоинство, дает надежду. «Иной раз не хватает теплых человеческих слов», – нам тут на днях сказали. «Вы приходите, и с вами хорошо, согреться можно».
И в дружбе, естественно, есть интерес к человеку, к его истории, к его внутреннему миру, к его жизни. И в дружбе выясняется, что человек не сводится к одному моменту, к сегодняшнему дню, который, очевидно, не самый лучший. За человеком всегда есть история. У него есть прошлое и взгляд в будущее.
Никто не хотел быть бездомным. Может, он в прошлом электростанции строил? Был механиком, архитектором, предпринимателем? Может, он потом не будет бездомным и его жизнь изменится?
Отрицание истории человека, сведение его к сегодняшнему образу обесценивает жизнь. Но и если вы мою неповторимую личность будете сводить только к настоящей минуте – я тоже расстроюсь. И это про каждого. Но если увидеть этого механика, тренера, и даже приемщика нефти в бездомном сейчас человеке, это возвращает достоинство, помогает человеку вспомнить, кто он, почувствовать себя человеком, обрести надежду. Александр в Доме друзей на улице заходит в свою старую почту и преображается. «Человек возвращается к жизни», – говорит его друг.
Человеку нужно что-то, что напоминает о достоинстве, за что можно держаться.
Это может быть что-то из прежней жизни, или что-то, связанное с дружбой, уважением к нему его друзей. Живые сгустки жизни среди белой равнины смерти, которые все меняют. Театр, футбольные матчи, рождественский обед – значимость этих событий, полных дружбы и жизни, для бездомных переоценить невозможно. Почти всегда пьяная Таня приходит трезвая и на полчаса раньше времени – она очень хочет попасть на «Полет над Москвой» в парк Зарядье.
Мы говорили, что бездомные часто не видят смысла в своей жизни. Но когда место на скамейке занято, дружба дает смысл жизни, помогает воскреснуть к жизни, снова начать мечтать и вместе думать, как воплотить эту мечту. Больше того, повышенная близость смерти делает более драгоценной сегодняшнюю встречу, побуждает не откладывать на завтра.
Но да, правда, бывают жизни, которые по нашим человеческим меркам кажутся выброшенными, бестолковыми, бесполезными. Умер человек – ну и зачем была его жизнь? Когда смерть подводит черту, и думаешь: ну и куда он выбросил свою жизнь? И если не отвернуться равнодушно, то это пронзительно грустно.
Но если смотреть взглядом любви, то что-то обязательно останется: рассказанная история, доброе слово, крик отчаяния, улыбка, какие-то кусочки человечности, которые и есть жизнь.
Потому что, когда пытаешься смотреть взглядом Бога, взглядом Христа в Евангелии, освобождаешься от многих ненужных эмоций, от осуждения, учишься не взвешивать постоянно нужность и ненужность всех вокруг. Мы часто судим о полезности разных людей, но у Бога другие мерки. Ценность жизни не нами определяется.
Меня пронзила одна мысль, после гибели Георгия Великанова. Что жизнь Георгия Великанова, алтарника, который собирался стать диаконом и священником, удивительно светлого человека, который светил многим людям, и жизнь бездомного Михаила, которого он спас – равноценны пред Богом. Это никому не в обиду, это о великой, необъяснимой и неизмеримой ценности каждого человека для Бога.
Иногда мы немного начинаем это понимать. Ирина Мелькомова просила милостыню в Кизляре, у храма и по городу. Возможно, прохожие смотрели на нее презрительно, или не замечали, проходили мимо, скорее всего, не считали ее значимым, «полезным» человеком в городе. Она ценой своей жизни спасла прихожан храма от террориста. И ее жизнь выросла во всем своем величии.
И оказывается, что разговор о ценности жизни бездомных – это разговор о смысле жизни вообще. В чем ценность жизни слабых, ненужных, «отброшенных» обществом? В чем ценность моей жизни? Я думаю, есть здесь какая-то тайна. Тайна любви. Тайна абсолютной, не обусловленной ничем, ценности жизни каждого. И, будем честными, только это может спасти нас самих от страха куда-нибудь не вписаться и как-нибудь тоже обесцениться.
Поэтому мы хотим, чтобы ни одна жизнь, даже самая, как кажется, бестолковая, не пропала, не исчезла в забвении. Поэтому в это воскресенье, 4 марта, мы приглашаем всех, домашних и бездомных, на панихиду по людям, умершим на улице. Это способ остаться с людьми, которые ушли. Потому что смерть – не последнее слово. Церковное поминовение – это и большое утешение для бездомных, которые видят, что никто не забыт, никто не покинут, даже когда ничего уже нельзя сделать. Ведь память – это тоже победа над смертью.
Читайте также: «Я не рука с бутербродом». Светлана Файн о том, что такое дружба с бездомными
