Станция метро Алексеевская, раннее воскресное утро. Оживленный в будние дни проспект Мира только просыпается. У вестибюля меня встречает треш-хантер Андрей Керченский.
– Это больше на что похоже? На философию, хобби, болезнь? – мы идем по проспекту Мира на север. – Вы всегда так спокойно можете с помойки подобрать части гардероба?
– Да, пока к вам шел – вот кепку нашел, – Андрей показывает черный головной убор.
Андрей приехал из Крыма в Москву на заработки. Московский сезон длится с сентября по апрель. Потом обратно домой. Снимает комнату в общежитии за семь с половиной тысяч. Его зарплата в среднем – 70-75 тысяч рублей в месяц. Работает грузчиком, мастером на час, хорошо разбирается в электронике. И уже десять лет принципиально не покупает одежду.
– Как все началось?
– Был 1989 год, с дворовыми пацанами гуляли, искали золото на микросхемах. Так постепенно и приобщился к этому делу, – вспоминает Андрей. – У меня в Крыму семья: жена, теща, дети. Под Керчью свой дом, большое хозяйство: сад и огород.
Жена Андрея домохозяйка. Время от времени она выполняет заказы по декоративной штукатурке и художественной росписи стен.
– Все, что на мне – это выброшенные вещи, – рассказывает Андрей.
Из вещей: шапка, опрятные джинсы, хорошая черная куртка, кроссовки. За спиной рюкзак. Тоже бывший в употреблении. Он выходит на рейд 2-3 раза в неделю. После суточных смен отсыпается.
– Я отношу себя к треш-хантерам. Фриганы склонны к тому, чтобы минимизировать процесс потребления, меньше покупок. У них что-то вроде идеологии, такой удар по капитализму. Я больше специализируюсь по антиквариату и одежде. Хотя если найду пузырь водки – не побрезгую.
– А жена как относится к тому, что ты так живешь?
– Абсолютно нормально. У меня все одеты, жена и дети. Ни копейки не потратил на это. Всякий хлам не беру. Троих детей обеспечить – это не просто.
Для треш-хантера проспект Мира – не самое лучшее место для поиска вещей. Здесь хорошая проходимость, но в небольшие урны едва ли кто-нибудь выбросит ненужные вещи. Настоящая охота начинается во дворах и вдоль менее оживленных дорог.
– Если это обувь, то я ее кварцую, чтобы грибок не поймать. Одежды на улице хватает.
– А разница есть, между Москвой и Крымом? В чем отличие?
– В Крыму хороший выброс вещей. Народ там стал забалованный. Как-то я нашел там джинсы, в Москве они стоят 12 тысяч.
– А что за фирма?
– Гуччи. Иногда попадаются запечатанные костюмы «Версаче». А вообще, и там, и там хорошо. Еще Краснодар отличный город. Замечательный город, выброс там хороший.
Сворачиваем на Маломосковскую улицу. Первый бак с мусором в пятидесяти метрах.
– У меня мебель, стройматериалы – все с улицы.
– А желания нет купить новую вещь? По акции, например, хорошие кроссовки? Вы же можете это себе позволить на вашу зарплату.
– Зачем? На мне сейчас абсолютно новые кроссовки. Я их взял тут рядом на помойке.
Кроссовки у Андрея действительно как новые. Видимо, нашел совсем недавно.
– А куртку?
– Куртку в Севастополе. Джинсы тоже в Крыму, рюкзак оттуда же. Вот нижнее белье приходится покупать и носки.
Для треш-хантера самое лучшее время – вечернее. Народ уже вернулся с работы. Все лишнее выброшено. Утро выходного дня – не самое плохое время. Главное найти спальный район с большим количеством баков. Больше всего Андрей любит «салатницы» – разновидность мусорных ящиков. Ее легко осматривать. Мы подходим к контейнеру.
– Кто в домике живет, – произносит Андрей и быстро исследует бак.
Он молчит, углубившись в процесс поиска.
– Сколько контейнеров удается обойти за смену?
– Около пятиста. Это два больших спальных района, – произносит Андрей, не отводя взгляда от содержимого бака.
Нам не повезло, переходим к следующей помойке, она в нескольких минутах от нас.
– По какому критерию оцениваете одежду?
– Главное, чтобы не слишком грязная. Если пуговица оторвана – это не страшно. Попадались дубленки без пуговицы, это хорошо. Но дубленки пойдут в апреле и в мае.
В мае Андрей уже успеет посадить картошку. А летом начнет сдавать свой домик на Азовском море туристам. Всю домашнюю мебель Андрей тоже собирал из того, что пошлет улица.
Андрей снова почти перебегает на противоположную сторону улицы. Он как будто знает, что сейчас что-то найдет. Я осторожно ступаю по замершему коричневому газону.
– Здесь улов, – в руках Андрея детские штаны. – Брюки хорошие. Годные. Еще чистый пакет, берем!
В полиэтиленовый мешок падают свитер, жилетка с биркой и кофта. Кто-то из местных жильцов отказался от детской одежды.
– Годнота! Это доченьке, – кладет в пакет платье, – а это грязное, – кусок рванины летит в бак.
Маломосковская плавно уходит вправо. Мы беседуем о современной музыке. Андрей осваивает клавиши, профессионально играет на бас-гитаре. Его жена – тоже музыкант. Летом они собираются поехать выступать на знаменитый рок-фестиваль «Кубана-фэст». От музыки переходим к мусору.
– Какие места в Москве самые хлебные?
– Лианозово, Дегунино. В центре не очень. Там все закрыто, не пройти.
– А свалки?
– Я туда даже не суюсь, там все схвачено. И это еще время, чтобы доехать. Среди бездомных, кстати, попадаются замечательные люди. С ними можно нормально найти общий язык. Есть очень хорошие мужики.
У Андрея три образования. Он выучился на электрика четвертого разряда, потом закончил медицинское училище и освоил дело зубного техника. Последний вуз – педагогический институт, специальность «психолог-логопед». В Москве дипломы не нужны, дома иногда работает по специальности.
– Делаю для врачей зубные протезы, но это подработка.
– Какие протезы вы делаете?
– Полносъемные протезы, бюгельные протезы, мостовидные. Дома есть печь и весь необходимый инструмент для работы.
Андрей поддерживает разговор и ищет одежду. Мы стоим у очередного бака. Крымские более приспособлены для поиска, снова замечает мой спутник. Периодически он сравнивает московские контейнеры и московские. Чувствуется, что свои ему ближе.
Пока ищем следующий пункт для сбора мусора, беседуем о том, для чего треш-хантеры выходят на улицу. Я искренне пытаюсь понять, почему сытые и образованные люди с таким вниманием и упорством готовы целую ночь с фонариком рыться в чужих шмотках. И ответа не нахожу.
– А как насчет вероятности подцепить заразу? Вы же буквально копаетесь в мусоре.
– Вся эта петрушка стирается. Обязательно. У меня дети. Обувь, как я сказал, кварцуется. У меня специальный шкаф есть для этих целей.
– Это в общежитии?
– Нет, в Крыму.
– А вам не страшно это все хранить в общежитии?
– Нет, нормально.
За разговором мы почти пропустили очередной контейнер. Андрей быстро анализирует огромный железный ящик. Вердикт на этот раз короткий:
– Несерьезно!
– А шприцы наркоманские?
– Это на самом деле страшно, – глубокомысленная пауза, – мы их называем «баянами». Они попадаются. С этим нужно предельно аккуратно. Я очень осторожен, у меня фонарик. Без фонарика я никто. Инструмент, пассатижи, отвертки – это все со мной всегда в рюкзаке.
Мы продолжаем идти по Маломосковской улице – новостройки, офисные центры постепенно вытесняют советскую типовую архитектуру. Сбавляем шаг, внезапно выпавший снег превратился в серую кашу. Перед нами очередной мусорный бак. Новый, зеленый.
– Так, не будем терять времени, – произносит Андрей и с головой ныряет в огромную дыру.
Через минуту осмотр заканчивается. Пусто. Идем дальше. С опытом хороший треш-хантер учиться определять переполненную помойку на расстоянии. Он знает, в какой части мусорной горы есть смысл искать.
– Какая самая необычная находка в Москве была у тебя? – постепенно мы переходим на «ты». Мусор стирает границы.
– Самая необычная находка – это плазма Sony Bravia. У нее полетели конденсаторы по питанию. Я их за сто рублей купил, заменил, перепаял и продал на «Юле».
– За сколько продал?
– За 7000. Народ забалованный. Видимо кому-то не хочется ремонтировать, им проще выбросить и купить новую вещь. Эта плазма была прямо в коробке, как новая.
Маломосковская все не кончается. Баки по диагонали разбросаны с обеих сторон проезжей части. Как пешки. Скоро к Андрею приедет супруга. Андрей хороший муж, говорит о жене с нежностью.
– У нее вечерние платья есть такие, которые не купишь даже тысяч за тридцать.
– Все это ты нашел на помойках?
– Абсолютно все.
– Романтично.
– Согласен. Один раз я нашел 32 пары стиранных трусов. В Севастополе было дело. Я их перестирал и живой, как видишь.
Андрей считает, что для многих людей быть фриганом – это дань моде.
– Фриганы – это в основном по малолетству забава. Они идейные, но потом вырастают и уходят с темы. Все это по молодости, – заключает Андрей.
– Какую пользу приносят треш-хантеры?
– Как минимум мы помогаем убирать мусор. Но по Крыму я стараюсь особо не ползать.
– Почему?
– У меня там заказчики, которые знают меня как серьезного человека. Узнают – могут быть проблемы.
Мы делаем небольшой привал у продуктового магазина. Стоим не с пустыми руками.
– В Керчи мы столько вещей с ходу не соберем, – показывает на свой набитый вещами пакет. Зато в Крыму у Андрея 18 соток чистого чернозема. Выращенной картошки всей семье хватает на весь год. А еще есть груши, абрикосы, черешня, смородина, гранат, помидоры, огурцы, тыква, дыня.
Мы выходим на улицу Павла Корчагина. Справа остается огромной здание Евангельской Церкви.
Салатницы, контачки, лодочки, хлопушки – это названия мусорных контейнеров. Каждый «охотник» за вещами называет бак, как ему вздумается.
– Контачка – это мой термин. Но сейчас мы идем к салатнице. Много лодочек в Люблино, на Братиславской.
Мы подходим зеленому баку на колесиках. Почти все места для мусора оборудованы дополнительным отсеком для пластмассы. Раньше я этого не замечал. Андрей находит джинсы.
– А бывает так, что дети отказываются? Что ты делаешь в этом случае?
– Нормально, их право. Отдаю другому.
– Сколько у тебя пар обуви.
– Ох, – смеется, – хороший вопрос! Пар сто, не меньше. В Москве у меня шесть пар. Я могу каждый день их менять. Обувь испортилась, я ее выкидываю, нахожу новую.
Мы проверяем очередной контейнер. Безуспешно.
– Это лотерея, через две минуты здесь может оказаться золотая цепочка, – Андрей знает, о чем говорит.
– У нас была история, мы пошли на рейд с другом. Я нашел один ботинок в одном контейнере, мой друг приносит второй башмак из мусорной камеры другого подъезда Вопрос: как он туда попал?
– Как поделили?
– Я эту пару себе забрал, а другу отдал туфли, которые потом нашел. У нас важно быть щедрым, и важно любить людей. Для треш-хантера – это основное.
Сворачиваем на любимую тему. Андрей с восторгом рассказывает про свой инструмент, бас-гитару Music man combo, которую приобрел за 120 000 рублей.
– На хороший музыкальный инструмент денег жалеть нельзя.
– Если бы стал зарабатывать музыкой, ты бы перестал искать вещи на помойках?
– Однозначно нет!
Продолжаем путь по улице Павла Корчагина. Андрей рассказывает про хурму «Королек», которую собирает на своем участке. Время близится к обеду. Впереди рядком стоят серые металлические коробки для мусора. Андрей находит и тут же выбрасывает в соседний бак поплывший кусок торта. За ним летит зеленая порванная торба, подгузники и колготки – осмотр окончен.
На улице Бориса Галушкина мы не встретили ничего примечательного – пришлось выходить на улицу Константинова. Во дворах мы сразу же упираемся в огромный мусорный контейнер. Это и есть «лодочка».
– Это рай! – произносит Андрей. Нас окружают длинные многоэтажные дома. – Завязанные пакеты – это не интересно, там помои. Сумки и отдельно стоящие мешки, – Андрей находит йогурт и забирает с собой.
– У меня к тебе последний вопрос: тебя теща не пилит?
– Она вместе с женой разбирает все, что я привожу с помоек Севастополя. У меня теща одета так, как никто в Москве не одет!
Постепенно мы возвращаемся к метро Алексеевской. По пути нам попадается еще несколько баков. На обратном пути до метро снова разговариваем о музыке. Дома я получил фотографию с черными ботинками Grinders, которые Андрей подобрал по дороге в общежитие. Под фото подпись: Испания, new-rock.
