В центре на Покровке прошла открытая лекция Марии Терновской и других специалистов центра «Про-мама». Говорили о переменах в работе центра, основных сложностях, с которыми сталкиваются усыновители, и о важности ставшего обязательным этапа подготовки к принятию ребенка в семью.
Мария Терновская, директор центра «Про-мама»: Теперь по поводу того, почему мы здесь собрались, и почему вас пригласили. Потому что у нас есть несколько вопросов сразу. Во-первых, мы хотели вам представить Центр «Про-мама». Коллеги и я, мы являемся представителями этого центра. И центр работает четыре года. До этого мы работали довольно давно в государственном учреждении, которое занималось семейным устройством. Сейчас центр помогает приемным семьям, то есть людям, которые хотят взять ребенка в семью, и людям, которые уже взяли ребенка в семью и имеют какие-то, может быть, вопросы, или у них какие-то сложности, или наоборот им нужно чем-то поделиться. Потому что у нас есть и консультация для родителей, у которых есть какие-то проблемы, можно их разрешить или обсудить со специалистами, или у нас есть детский клуб и семейный клуб, где можно, в общем, поделиться своими достижениями и успехами. То есть и то, и другое присутствует. Об этом написано здесь в буклете. Тоже, кому это интересно, можно будет взять буклет.
Мы задумали это мероприятие, как некую информационную встречу для людей, которые хотят взять ребенка в семью. То есть они только планируют взять ребенка в семью. Либо у кого-то есть какие-то вопросы. И скажите, пожалуйста, кто из вас либо хочет помочь детям, либо планирует взять ребенка в семью, есть такие? Есть такие. Очень хорошо. Значит, сегодня мы вам расскажем про то, что такое подготовка к помещению детей в семью. По этому поводу сейчас уже существуют свои какие-то стереотипы, мифы и, может быть, не совсем, нам кажется, правильные… Не то что правильные, но, скажем, верные представления. Все это рассматривается как какое-то, может быть, очередное то ли препятствие, то ли какой-то этап, который нужно формально пройти, поставить штамп, а дальше все будет хорошо.
Мы вам расскажем, зачем все это нужно, и какая польза от этого для вас, в первую очередь. Есть такие, кто уже проходил подготовку? Кто-то проходил, кто-то еще не проходил, как я понимаю, да? Значит, для тех, кто не проходил, может быть, будет интересно то, что мы скажем. Ну и для всех, наверно, будет интересен тот проект, которым мы сейчас заняты. Мы на протяжении уже нескольких месяцев работаем вместе с детским домом №48 города Москвы. Это совместная программа с этим детским домом, с Департаментом социальной защиты населения. И задача состоит в том, чтобы помочь детям этого детского дома найти свою семью. Всего там около ста детей, очень разных возрастов эти дети. Сейчас наши специалисты обследуют этих детей, и мы надеемся, что с этой помощью нам удастся найти им семьи и подготовить эти семьи, в дальнейшем, если будет такая необходимость для вас, этим семьям помогать. Об этом, собственно, будут рассказывать коллеги.
Елена расскажет о школе приемных родителей, Екатерина расскажет о проекте, который у нас совместный с детским домом №48. Что я еще хотела сказать – что вы можете в процессе этого нашего обсуждения задавать ваши вопросы. Если у вас есть какие-то вопросы, связанные вообще с семейным устройством, и если вы хотите, может быть, не взять ребенка в семью, а просто помочь чем-то этим детям, – это тоже мы можем обсудить. Сейчас я представляю здесь Центр «Про-мама», хотя я имею отношение и к другим проектам тоже, но это сейчас не предмет этого обсуждения здесь. То есть я буду рада каким-то образом, может быть, помочь вам прояснить какие-то вопросы, которые у вас есть. Так что можно задавать вопросы и мне, и коллегам, и мы постараемся помочь разобраться в том, что сейчас происходит. Наверное, не нужно долго говорить о том, что действительно дети не должны жить в детских домах, это все уже и так поняли, что очень важно, чтобы ребенок жил в семье, и очень важно, чтобы в семье тоже были дети, чтобы можно было радоваться жизни и дать частичку себя кому-то еще. Поэтому спасибо вам большое. Ко мне есть какие-то вопросы прямо сейчас по вступлению? Давайте, может быть, я еще скажу, мы будем дальше обсуждать этот проект, связанный с детским домом и подготовку, у нас будет информация об этом на нашем сайте, который… Нет, он не представлен там. Там есть наш телефон.
Екатерина Хомуева: Я могу его написать.
Мария Терновская: Да. У нас есть сайт, он называется тоже pro-mama.ru.
Екатерина Хомуева: Напишу в конце. Ладно тогда, в конце напишу обязательно.
Мария Терновская: Там будет информация.
Екатерина Хомуева: А он есть в этих буклетах.
Мария Терновская: Да, там есть. В буклетах есть, и потом можно раздать еще.
Елена Бухман: Здесь, по-моему, в этих буклетах, наверно, тоже есть он.
Мария Терновская: Еще вот такие буклеты можно раздать. Так что можно будет следить за публикациями в дальнейшем. Мы будем это дублировать на странице фильма «Блеф» и на странице центра в «Фейсбуке». У нас есть еще страница «ВКонтакте». В обще, везде, где можно, мы будем об этом говорить, поэтому можно следить за информацией в дальнейшем, которая будет поступать. В принципе, вся информация о тех детях, которые будут в нашем проекте, она тоже будет там присутствовать. Значит, мы будем делать ролики об этих детях. Вернее, не совсем ролики, это немножко не те ролики, о которых, может быть, вы знаете, которые сейчас хорошо очень распространяются. И я должна еще представить одного участника. Там скромно сидит Яна, которая представляет Фонд «Измени одну жизнь». Я тоже вам рекомендую посмотреть сайт этого фонда, там очень много информации о тех детях, которым нужна семья. Яна, если захочет, тоже что-нибудь скажет. Если сейчас или потом, как лучше?
– Я думаю, потом лучше.
Мария Терновская: Потом, да? Хорошо. Спасибо большое, это мероприятие фактически проводится с участием этого фонда, и мы очень благодарны фонду за то, что нам помогли вас собрать. Так что, пожалуйста, пользуйтесь всеми ресурсами, какие только есть. У нас больше такой, скажем так, профессиональный ресурс, то есть у нас специалисты, которые занимаются прямой помощью приемным родителям, и можно к нам прийти и получить соответствующую консультацию, как я сказала. Где-то есть там еще информация такого более общего плана, как, например, на сайте фонда. Да, еще я должна сказать, есть еще один ресурс, он называется Про-помощь.рф. Это такая новая платформа, где мы будем собирать, мы, собственно, уже начали собирать информацию о том, что вообще происходит в этом поле не только в Москве, но и в России, какие есть новости. Там же можно, в принципе, завести свою страницу и использовать это как такую мини-профессиональную сеть. Это не широкая сеть, как «Фейсбук», например, но, в общем, место, где могут общаться специалисты, где можно найти подходящего специалиста, если он нужен, или найти другого коллегу или родителей, которым тоже можно задать вопрос, надеясь получить ответ. Так что приглашаю вас к участию и в этом ресурсе тоже. Очень простое: это у нас «Про-мама» и «Про-помощь» – очень просто запомнить. Спасибо. Давайте я тогда передам слово Елене. Ко мне есть вопросы какие-то? Нет пока.
Елена Бухман, психолог центра «Про-мама»: Социум сейчас начинает меняться, к взаимодействию с социумом, тоже к этому людей надо готовить, с чем они все-таки могут столкнуться. Значит, важно, что на протяжении всей этой подготовки разрушаются какие-то мифы, стереотипы. Их достаточно много. Один из мифов я уже назвала, что маленький ребенок из дома ребенка – это самый благополучный вариант. Другой миф, что можно ни к чему не готовиться, достаточно ребенка полюбить и все, а разговоры о каком-то профессионализме – они только мешают родительской любви, как-то идут вразрез. Это тоже совершенно не так, потому что люди, которые проходили у нас тренинг, они потом говорили: как же плохо, что не проходят тренинг для собственных детей. Родители, которые рожают собственных детей, им вообще это тоже было бы полезно. Многие говорят: «Я поняла, почему моя дочь мне выдавала такое…» Кто-то начинает опробовать сразу какие-то приемы или методы какие-то, применять эти знания, навыки в применении к собственным детям, и говорят, как хорошо получается вообще внутри собственной семьи. Поэтому понятно, что подготовка – она никому не помешает. И какой-то профессионализм, профессиональные знания – тоже в этом нет ничего плохого, и это совершенно не противоречит какой-то любви. Другое дело, что это помогает.
У многих распространен страх: «А если я не полюблю ребенка?» А кто же может дать гарантию, полюбит человек ребенка или не полюбит? Можно даже не настраиваться так, что «Я обязана полюбить ребенка», нужно настраиваться так, что «Я буду удовлетворять все его потребности, выполнять хорошо свою родительскую функцию – и от этого все равно всем будет хорошо, а потом, может быть, любовь и появится». И здесь важен профессионализм, профессиональный подход.
Есть еще множество мифов, которые я не буду даже перечислять, потому что времени мало у нас. Мы про мифы говорили, мы с моей коллегой, с которой мы ведем тренинг, мы проводили несколько вебинаров, один из них как раз называется «Распространенные мифы и родительские заблуждения», еще несколько таких вебинаров, можно их найти просто через поиск: вебинары, Про-мама, Бухман, Соколова – так можно задать и отыскать, что-то вылезет. Что еще важно, что, в общем-то, наша основная задача, наше отношение – это не «лектор – ученик» или «преподаватель – ученик», а, в общем-то, такое сотрудничество с людьми. Мы не проводим занятия в форме лекции. Я не знаю, тут люди, которые проходили уже школу, потому что разные школы везде проходят немножко по-разному, есть, в том числе, где просто читают лекцию, я считаю, мое личное мнение, что это не очень эффективно. Известно, что обучение взрослых вообще наиболее эффективно в форме тренингов. У нас это проходит в форме тренинга и направлено на просто какое-то сотрудничество с группой. Группа сама работает и сама находит какие-то ответы на многие вопросы, мы просто ей в этом помогаем.
Мы не проводим никакой оценки, не оцениваем – у нас не сдают экзамены, не проходят никаких зачетов. То есть мы просто людям что-то даем, мы считаем, что люди взрослые, сознательные, они сами могут сделать выбор, могут решить, что им подходит, что им не подходит. Мы даем некие домашние задания, которые совершенно принципиально никогда не проверяем и не требуем, потому что это задания, собственно, для людей. Если они захотят, они могут делать, опять же, чтобы проверить себя, чтобы проверить, какие компетенции у них уже есть, каких не хватает и так далее. И наша задача – помочь людям самим принять решение и самим определиться и с возрастом ребенка, очень многие переоценивают возраст ребенка, которого они могут взять, потому что иногда хотят обязательно маленького, понимая, что даже легче, проще с не очень маленьким, или наоборот. Иногда относительно количества детей там меняются взгляды. Наша задача, собственно, – помочь людям принять осознанное и взвешенное решение. Вот, собственно, и все. Если люди примут решение, что им вообще не надо брать ребенка, то это тоже нам в плюс, потому что они не совершат ошибок. Есть ли вопросы ко мне?
– А почему, извините, я пропустила, Вы сказали, что маленький ребенок не считается даже, как наихудший вариант?.. А получается, это не лучший вариант?
Елена Бухман: Это не лучший вариант. Для кого-то он все равно лучший, но просто здесь есть определенные сложности, есть такое понятие, как депривация. То есть ребенок, который находился в учреждении, он не получил что-то уже очень важного. И просто это, на самом деле, мне очень сейчас это рассказать. Я могу рассказывать час, но просто нет сейчас времени. Если Вы к нам придете на школу – там это подробно…
– Но если мы говорим совсем о малыше, в таком возрасте неосознанном, совсем маленький опыт у него жизненный…
Елена Бухман: У этого ребенка уже есть опыт, что он брошенный, и он это на подсознательном уровне знает. И почему, опять же, тайна усыновления, она чревата. Он знает, что его, опять же, на клеточном уровне у него есть память, что его бросили, с ним происходило что-то страшное в очень раннем возрасте. И если потом ему будут говорить, что «Мы – твои родители настоящие» – он-то знает, что, вообще-то, его родители с ним что-то очень нехорошее сделали, и если это те же самые родители, то, в общем-то, непонятно, можно ли им доверять, вдруг они опять что-то такое выкинут. И вообще это ребенок, который недополучил очень многое в самом раннем возрасте, когда у ребенка каждый день, каждый час за год. Это очень сложно, это компенсируется, но очень сложно, когда ребенок в таком возрасте попадал сразу в учреждение.
Мария Терновская: Можно я добавлю? Это не означает, что этим детям не нужна семья, да? Просто для родителей требуется немножко больше вкладывать в этого ребенка, тратить больше сил. Если вы готовы, конечно, это нужно делать.
Елена Бухман: Главное, требуется знать, что это придется.
Мария Терновская: И понимать про это, да.
Елена Бухман: Понимать, с какими проблемами придется столкнуться в этом случае.
Мария Терновская: А если ребенок потерял семью в более старшем возрасте, конечно, он тоже страдает, безусловно. Если он после этого находился в учреждении, там тоже возникает госпитализм, депривация. Но что очень важно, что дети, у которых был опыт проживания в семье, пусть и недолгий, пусть и не совсем благополучный, и, может быть, там было какое-то ненадлежащее обращение или еще что-то, но были определенные отношения, был опыт этих отношений, была какая-то забота все-таки в каком-то варианте. Это очень важно, это остается навсегда с человеком. И дальше помогать ребенку справляться с потерей, которую он пережил, учиться жить с этой потерей и не отменять ее, а принять ее – это могут помочь взрослые люди, могут помочь новые родители, которые будут рядом с ним в дальнейшем. Но все равно этот ребенок немножко другой. Вернее, скажем так, те дети, которые вообще не имели опыта проживания в семье, им гораздо сложнее. Это не означает, что у них не может быть семьи. Может быть. Но семья должна быть готова к тому, что придется очень много стараться.
Кому-то, может быть, проще было бы немножко по-другому построить свою жизнь. Я думаю, что это нужно в каждом конкретном случае, это очень все по-разному, на самом деле. Поэтому я, предвосхищая следующее выступление, скажу, поэтому мы и занялись этим проектом с детским домом. Сейчас там специалисты обследуют этих детей. Зачем они это делают, почему они это делают, почему очень важно понимать ребенка, знать как можно больше об этом ребенке, перед тем, как устраивать его в семью – для того, чтоб было больше возможностей избежать каких-то несовпадений и более адекватно, скажем так, откликнуться на те потребности, которые есть у этих детей. Эти потребности нужно просто изучить и знать. Это не означает, что это что-то плохо, что-то нехорошо. Но то, что есть, то есть, да? Мы должны принять то, что есть. Нужно быть готовым, нужно понимать, с чем ты имеешь дело каждый раз, вот и все.
Елена Бухман: Я просто хочу немножко добавить относительно компетенции. Компетенции приемных родителей, лучше всего их рассматривать в применении к конкретному ребенку, потому что у каждого конкретного ребенка есть какие-то потребности, как я уже говорила, и, соответственно, с каким-то ребенком семья справится замечательно, он туда замечательно впишется, замечательно там все пойдет. Потому что, опять же, у них будет хватать, как говорится, знаний и умений, и психологическая совместимость, и так далее, чтобы с этим ребенком все сложилось. А с каким-то – нет. И это не значит, что будут выдавать просто какой-то сертификат, что «годен», «не годен». Это, на мой взгляд, несколько бессмысленно, потому что к чему-то семья, она может с каким-то ребенком справиться, с другим она никогда не справится, потому что это совершенно не их ребенок. И это очень важно. У нас сейчас не было, какое-то время с детьми мы не работали, вообще когда мы ушли из учреждения, сейчас мы как раз начали, Катя расскажет про проект, который мы начали, сотрудничать с учреждением, в котором есть дети. Потому что раньше в проекте, в котором мы все работали, там были и взрослые, и дети, и это получалось как-то очень неплохо, у нас процент неудач был очень небольшой, по сравнению…
Екатерина Хомуева: Минимальный.
Елена Бухман: Да. У нас 90% детей устраивались…
Мария Терновская: 95.
Елена Бухман: 95. Устраивались в семьи, если считать, что из них было маленьких очень немного, это были в основном дети школьного возраста и даже подростки.
– А можно вопрос как раз на эту тему. До какого возраста вы вообще рекомендуете усыновлять детей?
Елена Бухман: До 18-ти лет.
– Аж до 18-ти?
Елена Бухман: А мы рекомендуем каждой семье свое.
Мария Терновская: У нас просто был опыт разный, да? То есть был опыт, в том числе, и помещения детей совсем старшего возраста в семьи, потому что действительно нужно помочь просто человеку вырасти. Для каких-то родителей это тоже была возможность как-то себя реализовать. Детям была помощь, и людям было приятно.
– Только ваш центр занимается подготовкой? Имеется в виду, подготовка совместимости…
Мария Терновская: Знаете, мы не можем говорить за других. В общем, то, что мы сейчас пытаемся сделать, мы действительно пытаемся восстановить вот эту технологию, которая работала. Когда мы будем все знать про детей, в общем, если вы придете к нам в школу приемных родителей – мы сможем с вами как-то познакомиться, как-то будем понимать, что это про вас. И тогда можно будет как-то рекомендовать какой-то выбор. Потому что я понимаю, что это безумно сложно идти так куда-то и искать своего ребенка, это безумно сложно. Нужно давать советы. Что спрашивать, у кого спрашивать, в каких случаях спрашивать, на что обращать внимание. Безусловно, это очень важно, что нужно знать, на что обращать внимание. Но все равно вы должны понимать, с кем вы имеете дело с той стороны. И то, какие вопросы вы задаете, какие ответы вы получаете – они полные и неполные, всегда остается какое-то ощущение какой-то незавершенности здесь, что-то не так, да? Всегда получается, может быть, какой-то такой более интуитивный выбор, хотя он, безусловно, присутствует, мы никак не отменяем интуицию ни в коей мере, да? Но можно сказать, что то, чем пытаемся заниматься мы, это более такой профессиональный подход, который сочетает в себе и профессиональный выбор, и интуитивный выбор. То есть мы даем просто больше возможностей для родителей и для ребенка для того, чтобы избежать каких-то ошибок, связанных с подбором, взаимным подбором. Не с выбором просто ребенка, и не с выбором, чтоб кто-то выбирал для ребенка семью.
Безусловно, это идет взаимный процесс. Решение принимают родители, в любом случае, берут они этого ребенка или нет. Правда, у нас были случаи, когда дети отказывались от семьи. То есть они говорили: «Мне эта тетенька не нравится, найдите мне другую». Потому что, вообще говоря, у них тоже интуиция, это тоже, вообще говоря, нужно принимать во внимание. Ребенок – тоже человек, вообще говоря. Здесь можно сочетать эти вещи и как-то помогать этим людям в дальнейшем найти друг друга наиболее подходящим образом, можно так сказать.
Елена Бухман: Да, я думаю, вы правильно поняли, что никто не будет заставлять вас брать именно наших детей, если вы пройдете нашу школу.
– А вот с какого возраста совместить ребенка и семью? Речь идет о том, если младше трех лет, можно как-то?
Елена Бухман: Понимаете, стопроцентную совместимость вам никто не скажет, это можно приблизительно как-то прикинуть, и в основном вам самой прикинуть на себя, то есть понять что-то про себя, как вам будет с ребенком такого возраста, такого возраста, ребенком какого-то с какими-то особенностями, что вы сможете, что вы не сможете – для этого нужна подготовка.
– Можно вопрос? Существует такое мнение, что дети удобнее, ну не удобнее, а правильнее брать в семью до трехлетнего возраста.
Елена Бухман: Это миф.
– Да. И мне хотелось бы узнать, существует ли какая-то такая статистика, которая показывает, что, на самом деле, это миф, и что, допустим, дети разных возрастов, в зависимости от каждой конкретной ситуации, они совершенно спокойно адаптируются в семье?
Елена Бухман: У нас был опыт с 13-летней.
Мария Терновская: Просто немножко опоздали. Дело в том, что до этого с 94-го года, в этом году – 20 лет этой работе, вообще говоря, с детьми, там два года ушло на создание как раз программы подготовки, создание команды, на утверждение всяких документов и всего прочего. С детьми мы работаем с 96-го года. Поэтому, вообще говоря, от чего отсчитывать 20 лет – еще вопрос, мы два дня рождения празднуем. Ну не важном. В общем, суть в том, что или 18, или 20 лет – есть уже некий опыт. За то время удалось пристроить в семьи порядка 350 детей, такая статистика. Дети были разного возраста. И, в принципе, собственно, что? Всех мы устроили. И ни одного не было человека, кто бы не пришел и не сказал, что «я хочу трехлетнюю девочку» или новорожденную, в крайнем случае. Новорожденную или трехлетнюю, в крайнем случае, с тем, чтобы ее взять. Потом уходили с 11-летними мальчиками, с 15-летними подростками, подобрано еще пара-тройка других братьев и сестер.
Екатерина Хомуева: Иногда сразу с тремя детьми.
Мария Терновская: То есть человек понимает что-то про себя. Понимаете, что дает такого рода подготовка, про которую говорила Лена, – дает некий инструмент понимания себя и своих границ и своих возможностей. Может быть, конкретно для какой-то одной семьи действительно только трехлетняя девочка, больше ничего. Действительно, это так объективно. А у кого-то просто больше ресурсов, и где-то просто по тому, какая была история у вашей семьи, какие были традиции воспитания, какая у вас сейчас ситуация. Может быть, у вас, у вашего мужа, у ваших бабушек, дедушек и так далее. То есть в данный момент конкретный, может быть, нужен какой-то другой ребенок, а не трехлетняя девочка. Потому что тогда будет семейная система. Это же не просто вы берете, это берет вся семья. И причем не только вы в данный момент, вообще, если смотреть еще всю вашу историю жизни вашей семьи. То есть как это сочетается между собой, и какой вы сделаете из этого вывод – к этому мы и пытаемся подвести. Но вывод будет ваш, в любом случае.
Елена Бухман: Я просто немножко хочу уточнить, для того, чтобы взять ребенка более старшего возраста, не обязательно нужен больший ресурс, они просто нужны разные. Потому что ребенок трех лет – он требует несколько другого просто ресурса, чем ребенок, скажем, десятилетний. Чисто физически иногда человек может не справиться с ним, потому что он подвижный, скажем. Еще какой-то был вопрос?
– Я думала в каком-то частном порядке как-то к вам обратиться. Много вопросов, они конкретные очень. Поэтому хотелось бы узнать, как можно с вами переговорить на конкретную тему в отношении темы усыновления.
Мария Терновская: Да, спасибо большое.
Елена Бухман: Можно я отвечу? Просто можно к нам прийти, если много вопросов, то записаться на консультацию и прийти в Центр «Про-мама», телефон тут есть, по-моему.
Мария Терновская: Я хотела сказать, что телефон на экране и в буклетах. Там администратор консультации. Там есть разные у нас услуги. Есть услуги для тех, кто хочет взять ребенка, для тех, кто уже взял детей, есть родительский клуб, есть детский клуб, как я сказала. То есть арт-терапия, родительский мастер-класс и прочее. Вы просто скажите, по какому поводу Вы хотите прийти на консультацию, чтобы Вас записали к правильному специалисту. Спасибо.
– Вы сказали, что 17 лет существует Центр…
Мария Терновская: Не совсем так. Опыт работы этих специалистов – 18-летний.
Елена Бухман: Самоорганизация – с 94-го, а дети появились с 96-го.
– А, дети – с 96-го. И тесно связаны с детскими учреждениями, Вы говорили, что какое-то время…
Мария Терновская: У нас был государственный проект, сейчас он там как-то восстанавливается. Пока еще непонятно, как, но, в общем, будет восстанавливаться, видимо. Мы все работали в государственном учреждении, которое представляло из себя детский дом с необычной программой. Там была программа, нацеленная на семейное устройство. То есть мы устраивали в течение 18-ти лет детей в семьи. То есть ни один ребенок у нас там не зависал. Вернее, скажем так, мы устроили 95% всех детей. То есть вывод такой, что если этим заняться и построить профессионально работу и эти процессы, и иметь дружественное законодательство, то тогда результат такой – 95% устроенных детей. Причем любого возраста, там были и дети-инвалиды, и дети, не инвалиды, и маленькие, и большие, братья и сестры, в общем, разные комбинации. В общем, все варианты там были и всяких заболеваний, и чего хотите. Но потом, в общем, эта программа прекратила свое существование, и команда оттуда вышла и образовала этот некоммерческий Центр. Это негосударственная организация, Центр «Про-мама», сейчас мы говорим про нее, да?
Елена Бухман: Еще у нас 39 регионов переняли опыт, то есть внедрить успешно.
Мария Терновская: Да. В общем, эта программа, мы сейчас не говорим про это, поскольку это не предмет. Там уже было, что было, того уже нет. Может быть, там как-то будет что-то в дальнейшем происходить, пока сказать сложно. Сейчас мы говорим о чем? О том, что у нас есть сейчас, да? Сейчас у нас есть группа специалистов, которые примерно понимают, как, вообще говоря, можно сделать так, чтоб помочь лучше людям и детям. И мы пытаемся это осуществить. Четыре года мы просто помогали всем, кто к нам приходил с какими-то запросами: кто-то – уже с теми детьми, которых они взяли, кто-то еще готовился взять детей. В общем, как могли, помогали. Сейчас у нас появилась некая уникальная возможность соединить работу с ребенком в этом же коллективе с работой с родителями, которые только хотят и планируют взять детей, и помочь им друг друга найти более адекватно. И подстелить соломку там, где, может быть, и не знал бы, что ее надо подстелить. Вот это наша задача. И наша задача, конечно, – помочь этим детям, которые есть в этом детском доме. Там, слава Богу, руководство тоже это все понимает и принимает. Департамент перед ними поставил задачу, в этом смысле мы, в общем, сочетаем и запросы, которые существуют в государстве по этому поводу, и свою компетенцию. То есть мы можем помочь людям и детям наиболее эффективно в тех условиях, которые сейчас есть. И приглашаем вас к сотрудничеству. Спасибо.
Елена Бухман: Кате, наконец, уже дадим слово.
Екатерина Хомуева, социальный педагог центра «Про-мама» : Добрый вечер. Меня зовут Хомуева Екатерина, и я – социальный педагог. Также работала в проекте, который существовал 17 лет, работала в нем с 2007 года в службе по социальному сопровождению уже тех семей, кто взял детей. И хочу добавить о том, что родитель, пройдя подготовку, он никогда у нас не оставался один. То есть он сразу попадал, пройдя подготовку, в службу сопровождения замещающих семей и всегда знал, что он может с какой-то возникшей проблемой, к кому он может обратиться, за ним был закреплен детский социальный работник. Поэтому те результаты, которые были в проекте, они были настолько хороши, потому что удавалось сохранить ребенка в семье, и какая бы проблема не возникала, ее сразу подхватывали специалисты. Мы не были контролирующей службой, мы были службой поддержки и помощи. Если соотносить это как-то с органами опеки и попечительства, то есть родитель всегда знал, что он мог доверять специалисту. Поэтому тот результат, который был достигнут, он действительно достигался профессиональной такой работой всех специалистов и именно командной работой. Потому что работали мы сообща, и сейчас мы пытаемся такую командную работу перенести на проект, который мы осуществляем вместе с 48-м детским домом. Я про него сейчас расскажу.
Мария Терновская: То есть Катя отвечает за этот проект полностью.
– Как он называется?
Екатерина Хомуева: Он никак не называется. Мы не придумывали ему специального названия. Собственно, это такой проект, когда некоммерческая организация…
Мария Терновская: Гезалов придумал название, оно называется «Дети домой». Вот вы, наверное, видели, сюда пришли – там была такая вот…
– Это проект называется «Дети домой»?
Мария Терновская: Ну очень хорошее название, правда.
Екатерина Хомуева: Да, будем заимствовать название Гезалова тогда. Я немножко расскажу о целях проекта тогда. Видно нормально всем? Если брать какую-то глобальную цель, это было именно семейное устройство детей, которые находятся в детском доме, и защита их прав на семейное проживание. Задачами проекта является обследование не менее ста детей этого детского дома, комплексное обследование. У нас очень большой состав специалистов, потому что это и психолог, и нейропсихолог, и логопед-дефектолог, психолог, который может работать потом уже с последствиями травм, например, у ребенка, когда нужна после диагностики коррекционная работа.
Мария Терновская: Ну и социальный работник.
Екатерина Хомуева: И социальный работник, да. Я являюсь социальным работником. Собственно, социальной работой и запускается процесс, потому что для того, чтобы понимать, в какую семью ребенка устраивать, вообще, необходимо его устраивать или нет, нужно изучить социальную ситуацию, его юридическое положение, так называемый статус ребенка. Потому что в некоторых случаях ребенка можно вернуть в кровную семью, если с ней работать, опять-таки, с кровной семьей.
Мария Терновская: Сейчас можно, Катя, одну секундочку? На самом деле, очень важная вещь. То есть мы будем говорить о семейном устройстве ребенка в том случае, если уже проработана ситуация с кровной семьей, чтоб не возникало, что когда только начали устраивать ребенка в семью, и тут откуда-то возникает еще какой-то запрос от органов опеки или от родственников о том, чтобы его вернуть в семью, а ребенок уже в каких-то отношениях с новой семьей. Это всегда очень травматично для ребенка и для всех участников. Поэтому мы будем прорабатывать очень тщательно этот аспект, связанный с возможностью вернуть ребенка в кровную семью. Как вы понимаете, конечно, безусловно, лучше иметь своих родителей, а мы будем пытаться это делать.
Екатерина Хомуева: Родных, в смысле.
Мария Терновская: Да, безусловно. Только в том случае, если это невозможно, тогда уже будет обсуждаться вариант устройства в другую семью. Спасибо.
Екатерина Хомуева: Если прямо говорить как-то по цифрам, то это подготовка не менее 50% детей к помещению в семью или к возврату в кровную и осуществление реабилитации для 20-ти детей и подбора им семьи. Это цифры проекта. И работаем мы до сентября, все это надо сделать до сентября 14-го года.
Мария Терновская: Надеюсь, что мы дальше продолжим, но пока так.
Екатерина Хомуева: Да, пока вот так. Собственно, про этап работы мы уже начали говорить. То, с чего начинается всегда работа, и как мы всегда работали, – это оценка юридической и социальной ситуации. То есть выяснение вопроса, возможен ли возврат ребенка в кровную семью, какая работа необходима с кровной семьей. Это так называемый социальный анамнез ребенка. Специалисты педагоги, психологи, нейропсихологи уже после того, как знакомятся с анамнезом ребенка, проводят предварительно его диагностику по эмоциональным и интеллектуальным сферам, социальным сферам, выявляют определенные диспропорции в развитии ребенка, уже на основании этого возможно строить коррекционную работу и давать определенные рекомендации специалистам детского дома. Потому что сталкиваемся с тем, что учреждение настолько большое, что между специалистами есть определенная разобщенность такая. Не все знают, на самом деле, какие-то детали прошлой жизни ребенка, которые знать необходимо. Я иногда начинаю разговаривать с воспитателями на какие-то такие болезненные точки, у ребенка, которые выявляются в личном деле, оказывается, что они этого никогда не знали, а вот знать бы хорошо.
Мария Терновская: Если ребенку наносилась какая-то травма, может быть, совершенно невзначай и походя. То есть люди что-то говорят, что, в принципе, в присутствии такого ребенка говорить было бы нельзя, например, ну и так далее.
Екатерина Хомуева: Очень много касается травматичного опыта, конечно. Особенно если мама умерла, например, и просто вскользь воспитатели говорят, не принимая этого во внимание, то ребенок, конечно, эту травму потери, утраты, он ее просто не переживает, а если переживает, то это начинаются определенные деформации очень часто, и защитные механизмы начинают действовать у детей. Третий важный этап работы – это проведение общего консилиума, когда все специалисты, в том числе, со специалистами детского дома, мы все собираемся и обсуждаем детей по нейропсихологической части, педагогической, психологической части и выявляем общие рекомендации, а также возможность как раз к устройству или работы с кровной. И, вероятно, есть такие случаи, когда ребенка трудно устроить. Здесь написаны категории, по которым мы их, получается, ранжируем. И четвертый важный этап – это уже идет состыковка с школой приемных родителей, это составление запроса на помещение ребенка в семью. Есть типовая форма этого запроса, но в ней, в основном, отображаются характеристики ребенка и необходимые ресурсы семьи и запросы семьи на ребенка.
Это такие основные важные этапы работы. На данный момент из 100 детей обследовано 58. По консилиуму у нас прошло около 20-ти детей. Из этих 20-ти здесь будет 8 детей, которые на данный момент готовы уже к семейному устройству, остальных надо или готовить, или с ними необходима дальнейшая коррекционная работа, то есть прямо так с наскока делать этого с ними нельзя. То есть это еще те дети, которым прямо мало того, что они готовы идти в семью, но при этом у них начинают развиваться такие защитные механизмы и появляется дезадаптация, которая, в принципе, потом может влиять на развитие личности, и хотелось бы этого не допустить. Поэтому это те дети, которым правда-правда очень нужна семья.
Мария Терновская: Еще надо сказать, что процесс обследования будет продолжен, то есть детям уже ставят решение некое консилиума, другие дети будут проходить еще некую реабилитацию, и определенная работа будет с ними проводиться специалистами. По мере работы будем, видимо, сообщать об этом. Как я сказала, следите за нашими публикациями.
Екатерина Хомуева: Можно, я еще добавлю. Завтра, то есть на всех этих детей уже практически сняты видеоролики, вот завтра будет съемка в детском доме уже непосредственно с детьми, потому что была съемка со специалистами. И завтра мы начальные классы тоже снимаем с профессиональным фотографом, поэтому и фотографии будут получше такие, более качественные, не очень размытые, и, собственно, будут ролики, которые скажут намного больше, наверное, чем говорю я. Спасибо.
– А можно вопрос? А можно буквально в двух словах о защитных механизмах?
Екатерина Хомуева: Я не психолог, это не ко мне. О защитных механизмах кто расскажет?
– Как они проявляются? Коротко, пару примеров буквально: воровство, ложь?..
Елена Бухман: Это должен детский психолог вам рассказать, которого нет среди нас.
Мария Терновская: Наверное, детальные какие-то обсуждения по поводу каждого ребенка лучше проводить лично, мы не можем какие-то вещи говорить публично, да? Детальное обсуждение по поводу каждого ребенка, они возможны. Более того, мы приглашаем к этому обсуждению. Можно будет поговорить со всеми специалистами – с нейропсихологом, с детским психологом. В детском доме очень хороший психиатр, очень хорошие врачи, которые вам дадут… Мы просто не стали их заменять, поскольку они делают там хорошо свою работу. Можно будет с ними обсудить все детали, если у кого-то возникнет необходимость обсудить эти вещи, да? То есть это еще, скажем, начало разговора, а какие-то детали и особенности каждого из детей, наверное, стоит обсуждать не в таком составе, а уже конкретно с тем человеком, кого эти дети заинтересуют. Поймите нас правильно, ладно? Спасибо.
– Пожалуйста, скажите, какие обязательства ложатся на родителей детей? Если я, например, боюсь, что по возрастанию ребенка я должна обеспечить его квартирой, даже едой, просто я боюсь, что я этого не смогу. Можем ли мы дать общение, дружбу ребенку? Какие обязательства, и как государство помогает, может быть, этим семьям?
Мария Терновская: Вы знаете, есть, собственно, формы устройства. Во-первых, Вы для себя должны решить, в каком качестве Вы действительно сейчас можете выступать, это ваше решение. Если Вы пройдете подготовку, может быть, вы это поймете больше, это во-первых. Во-вторых, семейное устройство сейчас устроено так, что опекун представляет интересы. То есть он берет на себя какие-то обязательства и является законным представителем. Усыновитель, опекун, в общем, это примерно одно и то же, единственное, что установлены рамки несколько другие. И дальнейшие правоотношения тоже различаются для усыновления и для опеки.
– Не обязательно быть мамой, чтобы он называл мамой, просто быть другом.
Мария Терновская: Может быть и так.
Елена Бухман: Мамой они начинают называть почти сразу. Даже иногда неожиданно для приемных родителей.
Мария Терновская: Они даже воспитателя в женском доме называют мамой.
Елена Бухман: Потому что очень хотят, чтобы у них была мама.
Мария Терновская: Вопрос в другом. На самом деле…
– То есть дети, они будут еще, может быть, не совсем готовы?..
Мария Терновская: Есть, собственно, несколько вариантов. Я не знаю, здесь присутствует сейчас?.. Нет. Есть разные варианты. Можно дружить с детьми, можно просто ходить в детский дом и быть таким другом. С другой стороны, понимаете, мы думаем, что это возможно, вернее, это полезно для тех детей, которых нельзя устроить в семью. Потому что так или иначе у ребенка всегда возникает вопрос: вот он ходит и ходит, почему же он меня не берет? То есть если вы, в конце концов, не возьмете, это будет еще одна травма. Это отвержение, понимаете? Потому что ребенок не понимает, почему это происходит, да? Почему Вы его приглашаете домой, потом ставите обратно на порог детского дома. Здесь для тех детей, у которых нет своей семьи, или кто еще не вырос, не стал взрослым человеком, для них такая проблема существует. Поэтому наставничество, оно действительно необходимо иногда, в определенных ситуациях. В каких? Мы считаем, что это те ситуации, когда у ребенка есть своя семья, и там поддерживаются очень тесные отношения, и ребенок себя ассоциирует со своей семьей, либо это уже взрослый практически человек, который на пороге выпуска, которому нужно просто помочь адаптироваться во взрослой жизни.
Екатерина Хомуева: Или даже уже выпускник.
Мария Терновская: И выпускники. Для них очень нужны такие друзья, потому что нужно иметь хоть кого-то, на кого можно опереться, и кто станет рядом, поможет, да? Для всех остальных детей нужна, в общем, обычная семья. Даже на какой-то период. Вот те дети, два мальчика, у которых мама где-то, они сейчас страдают, им тоже нужны близкие люди, им нужна просто семья, им нужен дом. Как там дальше сложится – мы не знаем. Нужно просто не думать очень сильно далеко, нужно просто понять, что вот он, конкретный случай, вот конкретные дети, которые страдают, которым нужна помощь. Могу я им помочь, не могу помочь – это ваш выбор. И тут уже дальше надо положиться, и, наверно, как-то будет что-то такое дано в дальнейшем. Какие-то вещи, которые вне нашей… Ну ладно, я не буду про это говорить, просто так не могу…
– Родители ребенка должны обеспечить жильем…
Екатерина Хомуева: Это зависит от формы устройства.
Елена Бухман: Вот по поводу прав и обязанностей приемных родителей, это, во-первых, зависти от формы устройства, я Вам советую сходить на сайт usynovite.ru. Там есть разные формы устройства и права и обязанности, что предлагают.
Мария Терновская: Вообще в школе приемных родителей есть отдельные юридические занятия…
Елена Бухман: Нет, ну если человек хочет сейчас получить ответ на вопрос до прохождения школы приемных родителей, если у нее юридические занятия в конце.
Мария Терновская: Хорошо. Ну сейчас что я могу сказать? Опека и усыновление предполагают те формы устройства, которые узаконены сейчас в Российской Федерации. Они не предполагают разграничения прав. Раньше был патронат, который это предполагал. Сейчас этого нет. Сейчас опекун или приемный родитель, что, в общем, различные формы опеки из себя представляет, или усыновители, они становятся законным представителем ребенка, в полной мере принимают на себя всю полноту юридической ответственности за него. То, что мы можем предложить – мы можем предложить определенную помощь, да? Определенный сервис. Сервис состоит в чем? В том, что можно помочь решать какие-то практические задачи, в том числе, социальные, юридические, можно оформлять помогать документы, которые в дальнейшем нужны, пенсии какие-нибудь, пособия. В общем, снять какие-то эти…
Елена Бухман: В том числе, жилищные.
Мария Терновская: Жилищные какие-то документы оформлять и так далее.
Елена Бухман: На ребенка жилье.
Мария Терновская: То есть у нас есть социальная служба, которая может помочь это делать, если это родителю нужно. Хотя это обязанность опекуна, но вы можете по доверенности нам это передоверить, мы это будем делать. Это освободит огромное количество вашего времени, которое занимают все эти вещи.
Екатерина Хомуева: И сохранит здоровье.
Мария Терновская: С другой стороны, вы не будете одни. То есть вы сможете прийти, посоветоваться с психологом, если вы захотите. Есть специалисты по развитию детей, это логопед-дефектолог, это нейропсихолог, которые помогут разобраться, что происходит, где были какие-то задержки, с чем они связаны, какая природа этих задержек, как лучше выбрать школу. Есть возможность обратиться за консультацией к следующим специалистам, они знают все школы города Москвы, можно даже Подмосковье брать, помогут подобрать учебное заведение такое, которое будет более адекватно в соответствии с потребностями этих детей, этого ребенка конкретного. То есть некий сервис, который мы тоже предлагаем в дальнейшем. Причем поскольку этот Центр является независимым, то там для нас нет необходимости подписывать какие-то договора трехсторонние с органами опеки. То есть это такое сопровождение, скажем, на добровольной основе, да? То есть мы за это не получаем… То есть этот Центр не получает от государства какие-то средства на эту работу, эти услуги оплачиваются другими способами, есть, собственно, благотворители, которые поддерживают эту работу. Здесь нет необходимости, в общем, сдаваться в органы опеки, как вы говорили, да?
Елена Бухман: Стучать в опеку.
Мария Терновская: Ну не надо так, может. Мы хотим дружить с органами опеки. Вы можете чувствовать себя защищенными в том плане, и это будет напрямую ваше общение со специалистами. Даже те руководители этого Центра, которые будут там присутствовать, они могут не знать о ваших переговорах с этими специалистами. То есть это полная, скажем так, защищенность и анонимность услуг, скажем так, да? Мы с вами должны будем договориться о какой-то форме взаимодействия. То есть некий ваш запрос, он должен быть выражен, потому что мы не можем тоже без обращения. То есть мы должны знать свои границы, поэтому мы должны урегулировать это в каком-то виде, в виде какого-то соглашения, или не соглашения, а в виде вашего письменного запроса, если вы обратитесь с просьбой, да? Но это просто некоторым образом формализует работу специалистов, чтобы тоже мы знали, где границы, да? То есть вы об этом просите, об этом вы не просите, поэтому этим мы заниматься не будем, а этим заниматься будем. Здесь, в общем, все исходит от родителей, то есть какие-то потребности – они выявляются в процессе общения с вами и формулируются вами. То есть предлагается некий сервис после устройства детей, который будет определяться, собственно, семьей, и границы тоже будут четко очерчены. В общем, то, что мы можем сказать. В любом случае, юридическая ответственность на опекуне, поскольку это законодательство Российской Федерации. Вот то, что можно сказать.
– Можно вопрос? Про школу приемных родителей: где проходит, когда, сколько по времени?
Елена Бухман: Значит, школа проходит в Центр «Про-мама», адрес у нас есть в буклете. Значит, проходит по вечерам два раза в неделю по четыре часа – с 6 до 10 вечера.
– В какие дни?
Елена Бухман: Либо вторник и пятница, либо понедельник и четверг, в зависимости от времени. Мы ведем группу с коллегой во вторник и пятницу, еще параллельно у нас группа идет по понедельникам и четвергам. Значит, и что еще можно сказать: 12 занятий, одно из них – юридическое, оно обычно к концу, обычно предпоследним мы его делаем. Это не мы проводим, это проводит юристка, которая сама приемная мама и специалист по семейному устройству, она, в общем-то, в курсе всего, что в этом есть, всякие тонкости законодательные. То есть к ее занятию обычно у людей накапливаются какие-то вопросы, решают, какую форму устройства, чем отличить форму устройства, обязанности, что требуется, чтобы принять ребенка на какую-то форму устройства. И многие определяют, что помимо усыновления, еще и опека, решают, что сначала, например, берут ребенка под опеку, потом приходят к усыновлению, или вообще не приходят, потому что, насколько я знаю, законодательство все время меняется. Жилье, то есть при опеке сохраняются некие льготы, которые теряются при усыновлении, самое важное – это жилье.
– То есть можно опекать ребенка до 18-ти лет, а потом он так же получает от государства квартиру?
Елена Бухман: Да
Екатерина Хомуева: Можно, я чуть-чуть добавлю?
– Скажите, занятия личные? Как на них попасть?
Елена Бухман: Что значит, личные?
– Я имею в виду, как попасть в группу?.. Если я пришел – и попадаю на второе занятие.
Елена Бухман: Нет, на второе мы не принимаем. Потому что занятия – это не лекции, которые можно списать у кого-то и восполнить. Это занятия в тренинговой форме. И группа сплачивается, первое занятие – сразу говорю, что на первом занятии никаких истин таких потрясающих не открывается, первое занятие посвящено целиком знакомству. Потому что группа должна сплотиться, она должна прийти в работоспособное состояние.
– Сколько человек в группе?
Елена Бухман: 15 – оптимум. Бывает иногда 16-17.
– То есть начинают тогда, когда соберется группа, я так понимаю?
Елена Бухман: В общем-то, да.
Мария Терновская: Мы собираем группу… У нас, в принципе, есть еще такая вещь очень важная, надо сказать, мы обязаны об этом сказать: на сайте Департамента социальной защиты населения существует запись в эти школы приемных родителей, электронная запись. Можно пойти туда, у нас на сайте тоже есть расписание всех этих групп. Там можно записаться, можно записаться – позвонить непосредственно по этому телефону и вас запишут на консультацию.
Елена Бухман: Перед тренингом обязательно собеседование. Причем, если вы прошли собеседование с одним тренером, к которому вы в группу потом не пошли, то лучше прийти к другому тренеру тоже, поскольку у нас есть обычай такой.
Мария Терновская: Я пыталась объяснить, почему, собственно, важно не просто читать книги, хотя это тоже очень важно, потому что в интернете очень много всякой…
Елена Бухман: Мы книги даем, материалы мы даем.
Мария Терновская: Да-да, в интернете, и книги мы тоже даем, материалы для чтения. Везде очень много сейчас материалов есть по этому поводу, можно сесть, погрузиться и вообще не выйти из этого процесса чтения никогда, потому что огромное количество всего. И действительно это нужно делать, безусловно, но это никак не заменяет групповой работы, понимаете? Ведь очень важно дать себе возможность это почувствовать. Вы фактически проживаете этот опыт, это ваш практический опыт, по сути дела. Вы примеряете на себя эту функцию и роль и, в конце концов, сделаете некий вывод. Это нельзя проделать умозрительно, это нужно прочувствовать с помощью тренинга.
Елена Бухман: Можно, я просто договорю то, что я начала говорить, что первое занятие у нас посвящено знакомству, а дальше у нас идут занятия по совершенно определенной логике. И эта логика – она не из той программы, которая спущена сверху, а наоборот это та программа, которая сейчас всем спущена сверху, – это наша программа, мы ее лоббировали в свое время. Мы отстаивали каждое из этих занятий, которые у нас есть, потому что это то, что у нас в течение 17-ти лет создавалось, мы поняли, что эти занятия необходимы именно так, именно в таком порядке, именно в такой логике, как оно у нас есть, именно так оно лучше и оптимальней всего работает. Потому что дальше мы разговариваем про родительские компетенции, про развитие ребенка в норме – два занятия, потом про последствия жестокого обращения, к чему это приводит в поведении ребенка и как это отражается на его развитии. Дальше ребенок приходит в семью, то есть последствия прошлого опыта, пережитой травмы, потери, привязанность к кровной семье – очень важно, это проходит у нас тоже через весь тренинг, это отношение ребенка к кровным родителям, потому что его прошлое нельзя выкинуть, отрезать и выбросить. Для многих это очень трудно принять, что у ребенка есть какие-то кровные родители, которые, может быть, жестоко с ним обращались, его били и вообще как-то его не воспитывали нормально. Но, тем не менее, ребенок, даже если он говорит, что их ненавидит, все равно ребенок себя с ними отождествляет.
То есть это очень сложно, это, опять же, не для беседы, это на протяжении всего тренинга у нас проходит, то есть как с этим прошлым бороться, что с этим делать, и как с ним надо очень осторожно поступать, чтобы ребенку не навредить и не нарушить с ним контакт, а наоборот помочь установлению этого контакта. Там еще есть некоторые занятия, важное еще занятие, которое посвящено собственной семье, которую тоже нельзя никуда выбросить. Сначала про ребенка идет, все про ребенка, и вот про собственную семью – что такое собственная семейная система, что дает возможность взглянуть на нее как бы со стороны. Потому что есть такое понятие «семейная агнозия», то есть человек – как сороконожка, когда она идет, она не осознает, какую ногу она за какой ставит, этот алгоритм становления ног. И семья – она обычно не понимает, как у них это все происходит. То есть, есть очень много неосознанных таких вещей, которые связаны с внутрисемейной системой. И хорошо, чтобы это как-то немножко осознать и понять, и это важно для того, чтоб понять, какое место там будет занимать ребенок. То есть какой ребенок, как он туда встроится, и для нужен этот ребенок, потому что свою мотивацию тоже многие до конца не осознают, для чего, собственно, они этого ребенка берут. И дальше юридическое занятие и завершающее занятие, которое помогает сказать, в том числе, как прощаться с ребенком. Это не значит, что с ним надо как-то прощаться, в некоторых случаях – да, в некоторых это все-таки неудачное устройство.
Мария Терновская: В основном это касается, просто дети имеют свойство вырастать.
Елена Бухман: Маша, можно я проговорю сама про это? То есть это может быть как неудачное устройство, может быть как заранее оговоренное временное устройство, потому что есть ситуации, когда детям нужно просто переседеть, им плохо в учреждении, и есть семьи, которые, зная о том, что родители потом или выйдут из тюрьмы, то есть ребенок вернется в кровную семью, или большая вероятность такая есть, они берут на себя все-таки такую задачу помочь ребенку пережить это время. И все равно какие-то отношения с ребенком складываются, просто у него больше родственников, получается. И тоже как проститься, не навечно, а как это сделать.
Екатерина Хомуева: Ритуал.
Елена Бухман: Да, некий ритуал. Искать наиболее благополучный, дать ребенку вырасти, отпустить его во взрослую жизнь, что полезно и в отношении своих детей собственных тоже, кстати, да? Потому что иногда как-то, многие, наверное, знают случаи, когда не отпускают. Вот, собственно, это программа наша.
Екатерина Хомуева: Можно, я добавлю немножко? Я по вопросу по поводу форм устройства девушки, и жилье, то, что вы спрашивали. Есть основные формы: это усыновление, приемная семья, опека. Патронат, на самом деле, тоже сохраняется, как временная форма устройства. При опеке и приемной семье ребенок практически, в большинстве случаев, в Москве, не знаю, как в других регионах, получает жилье, по достижении 18-ти лет, да. В некоторых случаях его возвращают на закрепленную им площадь, то есть та площадь, на которой он проживал с кровными родственниками своими.
Мария Терновская: В случае, если их там нет.
Екатерина Хомуева: В случае, если их там нет, да. То есть эти случаи, когда ребенка возвращают на площадь, где проживают его кровные родственники, они прямо крайне редки. Просто у меня был случай, когда я сопровождала ребенка, девочку, ей дали жилье, но при этом ее брат туда вернулся к кровной маме, например. Это, правда, случаи-исключения. И хотела добавить еще в тему Лены и кровной семьи то, что мы занимаемся еще иногда поиском кровных родственников, это тоже, когда есть запрос семьи, их не очень много. Чаще всего это именно такая уже комплексная работа и работа с психологом, когда семья приходит к психологу – и психолог-специалист начинает с ребенком прорабатывать какие-то моменты его прошлой жизни, восстанавливать его жизнь, и эти кусочки некоторые, которые очень часто выпадают, они необходимы. Поэтому поиск кровных родственников тоже нами осуществляется.
Елена Бухман: Катя мне напомнила, что одно занятие еще, которое я забыла упомянуть, сейчас мы целое занятие предоставили нашему детскому психологу, который как раз занимается книгой жизни, это методика такая есть восстановления прошлого ребенка, это очень важно, и очень все с удовольствием на это занятие…
– Можно немножко про мотивацию? Как понять, что мотивация правильная? И есть ли правильная мотивация?
Елена Бухман: Нет, нету правильной и неправильной.
Мария Терновская: Она либо есть, либо ее нет.
Елена Бухман: Нет, просто если вы более четко поймете мотивацию – вы более четко поймете и перспективы, и вообще, какого ребенка сможете, и к чему это приведет.
– Допустим, если вначале возникает жалость, это же не та мотивация, которая заставляет взять ребенка.
Елена Бухман: Жалость – это эмоции, это не мотивация. Что еще?
– Относительно усыновления, скажите, это тоже миф, что, допустим, одному родителю, как правило, женщине, маме усыновить сложнее, чем двум – паре?
Елена Бухман: А что значит, сложнее?
– Я имею в виду с какой-то бюрократической точки зрения?
Елена Бухман: Бюрократическая – это не ко мне, потому что это к органам опеки.
Екатерина Хомуева: Это еще и от опеки зависит, да.
Елена Бухман: Понятно, что у сотрудников опек, у них могут быть свои какие-то мифы, свои предубеждения.
– Но вы работаете с такими органами?
Елена Бухман: С органами опеки работаем, стараемся по мере возможности.
Екатерина Хомуева: Таких много.
Елена Бухман: Конечно, много у нас, примерно половина – таких, половина – таких. И для каких-то детей, между прочим, даже и лучше, в зависимости, опять же, от прошлого ребенка, может быть, какому-то ребенку лучше будет с одинокой мамой.
Екатерина Хомуева: Там вопрос был.
– Да, вот у нас вопрос по поводу проекта. Мы два года занимаемся, так получилось, что у нас тоже сложились отношения тоже с детьми в детском доме, с интернатом №4, они были 61-й…
Екатерина Хомуева: Который на Пролетарке? Знаем.
– Да. И мы два года как-то с ними общаемся. И, в общем, такая ситуация сложилась, эти наши походы к ним, они нас перестали тоже удовлетворять. В итоге у нас возникла примерно такая же по смыслу история, что, в общем, единственное, чем мы можем реально чем-то помогать, вот вникнуть в эту тему поиска усыновителей для тех детей, которые потеряли маму. Есть ли у нас возможность более подробно с вами пообщаться на эту тему, поделиться опытом? Потому что мы, собственно говоря, не располагаем такими ресурсами исследованиями, в частности, профессиональными, но сердечное наше подключение к этой истории двухгодичное, оно, конечно, вынуждает в эту тему погружается. И мы бы хотели, если у вас есть возможность, опять же, не навязаться вам, чтобы отягчить вашу и без того сложную работу, а каким-то образом просто…
Екатерина Хомуева: Смотрите, в плане консультаций – да, конечно. И я думаю, можно будет записываться по телефону. Плюс, я думаю, что еще Марии Феликсовне тоже вопрос можно будет задать на эту тему.
– Да, то есть нам бы хотелось немножко прикоснуться к технологии вообще, как в этом вопросе начать работать с интернатом, с их службами, как правильно, потому что везде есть свои сложности. А еще мы столкнулись с проблемой отправки детей в психиатрические больницы…
Екатерина Хомуева: Вы не забывайте, что это детский дом. Это детский дом «Норма», 4-я школа-интернат – это коррекционная школа-интернат. Поэтому это немножечко разные системы. Я была в 4-й школе-интернате и довольно часто туда ездила. И это разные системы работы даже. Поэтому важно это учитывать, что там есть дети коррекционные, здесь практически все дети «Нормы». То есть «Норма», это имеется в виду, что это программа общеобразовательной школы, тогда как 4-я школа-интернат – дети восьмого вида. При всем при том, что в этой школе-интернате есть дети, у которых действительно есть определенные нарушения, но при этом там есть дети тоже «Нормы», которых оттуда нужно очень-очень выводить. При всем при том, что детей и восьмого вида тоже можно устраивать в семьи, и, на самом деле, они уже потом, живя в семье, хорошо корректируются и компенсируются.
– По этому вопросу можно с вами пообщаться? Потому что что-то надо делать, а мы реально столкнулись с тем, что единственное, что можно ходить, продолжать там общаться, но если говорить о чем-то конкретном, то как-то в эту тему нам не позволяют…
Екатерина Хомуева: Пообщаться можно, просто я не думаю, что прямо как-то глобально вам, конечно, помогу, но…
– Вот мне просто эта технология. Мы ни в коем случае ваши ресурсы в эту историю перетягивать не будем. Мы хотим как-то сами посильно создавать что-то, что может помочь в поиске усыновителей.
Екатерина Хомуева: Звоните – записывайтесь.
– Хорошо. Спасибо большое.
– А можно вопрос технический? Вы говорили, что не выдаете после прохождения сертификаты…
Елена Бухман: Нет-нет, Вы меня неправильно поняли. У нас нет никаких зачетов и экзаменов, а сертификат-то мы выдаем. А как же? Обязательно.
– Это один из документов, который должен быть?..
Екатерина Хомуева: Да, который должен быть в пакете.
Елена Бухман: Да-да, который требуется для любой формы – усыновление, опека, неважно.
Мария Терновская: Можно, я уточню? Вообще говоря, по соответствующим документам, Министерство образования, и правительство утверждало, и там есть итоговая аттестация так называемая. То есть мы обязаны, вроде как, это делать. Но, на самом деле, что получается, что она происходит в процессе занятий. То есть мы даем определенные задания, люди присутствуют на занятиях, они во всем этом участвуют. И в результате его человек сам делает вывод. То есть эта некая итоговая аттестация, она в результате происходит, да? Только она не в форме каких-то экзаменов и чего-то, а в форме этой практической работы, можно так сказать.
Елена Бухман: Я бы все-таки назвала, сама аттестация, потому что мы тут не берем на себя роль оценщиков, опять же.
Мария Терновская: Это же неправильно, на самом деле, как-то так выступать в такой роли. Вообще в принципе неправильно.
Елена Бухман: Мы считаем, что мы доверяем людям, которые к нам приходят. Мы считаем, что они приняли такое решение и достаточно взрослые и ответственные. Дальше наша задача им помочь как-то что-то узнать, как-то в себе разобраться.
Мария Терновская: А чисто формально, поскольку этот центр является такой уполномоченной организацией, получившей соответствующее разрешение, то этот центр выдает свидетельство установленного образца. Поэтому в этом смысле тут проблем нет.
– А можно еще вопрос? Миф или реальность то, что приемный ребенок должен быть младше детей, которые есть в семье кровной?
Елена Бухман: Это такое распространенное мнение, но совершенно не обязательно. Опять же, наш опыт работы в проекте, который закрылся, показывает, что это совершенно не обязательно, может быть по-разному. Все зависит опять же от индивидуальности того и другого.
Мария Терновская: Еще вопросы? Нет вопросов, да? Тогда, наверно, надо поблагодарить… Я еще раз повторяю, очень большое спасибо фонду «Измени одну жизнь». Яна помогла вас всех собрать. Смотрите этот ресурс замечательный. Ну и смотрите еще наши ресурсы, информация о детях будет поступать. Приходите в школу, рассказывайте друзьям, коллегам о том, что можно было бы помочь детям. Спасибо.
Екатерина Хомуева: Спасибо.
Мария Терновская: Спасибо вам.
Владимир ЛОМОВ
Расшифровка: Вячеслав КЕРНЕР
