Продолжается прием заявок в конкурс фестиваля социального кино «Милосердие.doc». Евгений Майзель встретился с председателем жюри – режиссером, руководителем Школы документального кино и театра Мариной Разбежкиной, чтобы поговорить о том, что может и чего не может «важнейшее из искусств».
– Марина, как получилось, что вы «ввязались» в эту историю и стали председателем жюри Милосердия.doc?
– Я познакомилась с этими ребятами (из Милосердия.ру – прим. Е.М), и они мне очень понравились. Что меня весьма удивило, потому что в моем опыте остались люди из прошлого, которых благотворительность интересовала лишь как средство личного заработка. А эти, новые, они совсем другие, я была совершенно ими поражена, и мы – и я, и мои студенты – присоединились к этому проекту.
– C чего началось ваше сотрудничество?
– Мои студенты снимали клип с больными БАС (боковой амиотрофический склероз). БАС не имеет практически никаких вариантов лечения. Если рассеянным склерозом можно болеть двадцать-тридцать лет, то длительность БАС от обнаружения до конца два-три года всего… И люди погибают в муках, если вовремя правильно не поставить диагноз. Милосердие.ру работает с группами паллиативной помощи. Что очень важно, потому что этим практически не занимается государство. А это и врачи, и вспомогательные службы. И это в основном люди, работающие без денег …
Это новое мышление, которое рождается, возможно, потому, что что мы больше не можем опираться на государство. Оно оставляет нас в безвыходном положении, совсем беспомощными, мы больше не можем на него опираться даже в тех вещах, в которых, в общем, должны опираться именно на него, да? Так вот, это совершенно поразительное волонтерское движение, которое включает в себя как профессионалов (медиков, специалистов паллиативной помощи, священников), так и, одновременно, людей, которые просто помогают – которые готовы приехать, привезти, переложить, помочь, сделать то, что нужно – таких людей все больше и больше, и для меня это самое удивительное, что произошло в России за последние годы.
– В последние годы в России наблюдается подъем интереса к документальному кино и, вместе с тем, растет интерес и к социальному документальному кино. Насколько, по вашим наблюдениям, этот рост имеет место в действительности, или, на ваш взгляд, слухи о нем преувеличены?
– Понимаешь, я-то живу внутри этого. И когда живешь внутри этого, кажется, что все вокруг тоже этим живут. Но, возможно, не все это заметили.
– Тем не менее есть вещи, которые трудно сымитировать. Скажем, несколько лет назад начали чаще происходить какие-то встречи с документалистами, какие-то ночные клубы, ранее известные в качестве гламурных, принялись устраивают какие-то показы фильмов на социальные темы…
– Со всей страны, практически каждый день, я получаю приглашения приехать, одна или со студентами. А если это маленький клуб и у него совсем нет денег, чтобы оплатить билеты, – где-нибудь на Дальнем Востоке или в Сибири – просят хотя бы прислать фильмы… Потому что телевидение совершенно не откликается на социальные запросы. Не без помощи ТВ, огромное количество зрителей считает, что кино не должно быть похоже на жизнь. Другая часть – внятная, устанавливающая точный контакт с реальностью – хочет видеть эту реальности на экране.
– То есть какая-то часть граждан, поняв, что государство не решает их проблемы, само начинает ими заниматься – снимать кино, заниматься благотворительностью, организовывать показы, фестивали, лично помогать, тем, кто нуждается…
– Ну, насчет того, что снимают все – это не совсем так. То есть снимают действительно все, но это кино разного качества, и не все из этого можно назвать кино. Но то, что люди хотят видеть и хотят помогать, – несомненно. И это явление – волонтерство – совершенно новое качество нашей социальной жизни.
В последние годы оно стало очень эффективным. Я замечаю в Фейсбуке невероятное количество людей, которые откликаются на небольшой текст, например, Лиды Мониава, работающей в Фонде помощи хосписам «Вера» с детьми, болеющими раком. Любая ее маленькая публикация в ФБ, рассказывающая о конкретном ребенке, о его потребностях, вызывают бурю писем и желание тут же решить их.
– Такой ходячий краудфандинг в одном лице? Человек, способный привлекать деньги, потому что у него есть дар слова и внимание к этим людям…
– Есть внимание, да. И она не собирает деньги – она предлагает каждому купить то, что нужно. Например, если ребенку нужен аппарат для дыхания, который должен быть заботой государства, но где эта забота? – люди сбрасываются и покупают этот дорогой аппарат, а если ребенок мечтает о кукле, кто-то непременно покупает ее и привозит.
– В чем, наш взгляд, разница между социальным кино на Западе и у нас? Иной западный ролик смотришь и видишь под ним миллионы лайков. У нас даже лучшие ролики собирают все-таки гораздо меньший отклик.
– Если на Западе социальные ролики – это просто многолетняя норма, как и волонтерство, то у нас… Я постоянно слышу от каких-то своих вполне устроенных знакомых на Западе, что они работают волонтерами… У них все в порядке с жизнью, им это не надо совершенно для заработка, но у них есть ощущение, что они могут помочь. Это совершено нормальная мысль. И они действительно могут помочь. А что волонтер за это имеет? А ничего он за это не имеет, кроме огромного количества хлопот, которые он сам повесил на себя. Что тоже очень важно. Он сам выбрал эти хлопоты. Вне зависимости от того, поиск ли это пропавших детей, или помощь людям, страдающим БАС , или помощь бездомным и так далее.
Поэтому если на Западе выходит такой ролик, то он действительно имеет практическую пользу. Зрители узнают о проблеме и стараются понять, чем они могут помочь. У нас же это пока больше созерцательный интерес. Но вот почему мои студенты начали работать с Милосердием.ру? Потому что они вдруг поняли, что и для документалистов это открытая зона, и что они тоже могу помочь. Они сделали клип – с больными БАС, сейчас он в стадии монтажа, скоро должен появиться в сети…Ребята, участвовавшие в съемках, писали, что для них это был опыт колоссальнейший — не только профессиональный, но и человеческий.
– Слушая вас, я вспомнил еще замечательный фильм, сделанный вашей студенткой Тамарой Дондурей – о людях с тяжелыми диагнозами. И хотя нет темы благотворительности, но есть внимание к этим людям, которые тоже ведь нуждаются в нем, несмотря на то, что живут в хороших условиях.
– В хороших, это хоспис, созданный, построенный врачом Верой Миллионщиковой, которая сама умерла от рака. Такие хосписы должны быть в каждой области, в каждом городе и не один.
– Некоторые западные социальные ролики выполнены не просто очень качественно, но и довольно дорого, на них потрачены немаленькие суммы. В связи с этим иногда приходится слышать мнение, что, мол, лучше было бы отдать эти деньги нуждающимся напрямую. Что бы вы на это ответили?
– Это очень наивная точка зрения: взять чьи-то деньги и раздать несчастным. Это опять будет единоразовая помощь. А ролик, который увидит миллион людей, может собрать миллионы рублей. Если же говорить о конкретной работе, то наши ребята здесь были волонтерами — они снимали бесплатно.
– Еще один вопрос из серии наивных противопоставлений, с которыми, однако, нередко прихоlится сталкиваться. Вы будете председателем жюри не просто фестиваля, а фестиваля кино, посвященного определенным ценностям – тому же милосердию, например. Какому фильму вы присудите первое место – сильнейшему или тому, который, на ваш взгляд, будет лучше выражать эти ценности?
– Я предпочту наградить сильное кино, у него более мощные и глубокие возможности. Социальные ролики, в которых показывают крупным планом лица детей с расширенными глазками и слезами, и надпись: «Мама, возьми меня отсюда» или что-нибудь еще в таком роде – это предмет моей невероятной ненависти. Вот таким роликам точно ничего не светит, потому что эта попытка работать с первую сигнальную системой человека не просто обречена на неудачу – она обречена на горе. Зритель зажигается этими детскими слезами, а потом оказывается, что он совершенно не готов принять этого ребенка в свою жизнь. Одно дело – такие фильмы, как «Антон тут рядом», где режиссер проживает часть своей жизни вместе с мальчиком, а потом меняет и свою, создав центр для детей и взрослых-аутистов, и совсем другое – вот такой прямой, примитивный эмоциональный выстрел, который, как пуля, конечно, попадает в огромное количество людей, но потом кончается драмой. Такие ролики, работающие с прямыми, примитивными связями, мне кажется, не имеют отношения ни к искусству, ни к таким тонким вещам, как милосердие.
– Вы сказали слово «искусство». А правду говорят, что вы не приветствуете, когда им пользуются ваши студенты?
– Я не люблю, когда студенты называют себя художниками. Это все равно, что сказать «я – гений» или «я – честный человек». Искусство – это часть нашей жизни, но не область интеллектуальных и социальных привилегий человека. Ты проживаешь свою жизнь, как и другие люди, и твоя жизнь не выше, чем их. Я не считаю, что мы, документалисты, являемся мессиями и смотрим на мир сверху. Нужно научиться вести диалог с этой жизнью.
– То есть документалист должен научиться смирению, не выпячивать себя?
– Это да. Особенно при встрече с такой страшной драмой как сиротство, смерть и так далее. Мы каждый год, кроме обычных занятий, посвящаем какой-то теме — уходящему социальному классу людей, нарождающемуся.. У нас был год, посвященный рабочим. Был год, посвященный фермерству. А вот в прошедшем году мы почему-то много, на разных занятиях говорили о смерти… Будь это лекции по конструированию реальности или по режиссуре театра или кино. И было сделано несколько фильмов, очень точных и очень важных, совсем не поверхностных.
Мне кажется, что молодым этот опыт должен быть очень полезен. Я ненавижу разговоры о позитивной культуре или позитивном искусстве. Это лукавство или обман, и собственно к искусству не имеет никакого отношения. Жизнь многомерна, многокрасочна и в результате весьма печальна. Как и искусство, которое про жизнь.
Прием заявок на участие во втором фестивале социального кино «Милосердие.doc» заканчивается 25 мая.
В конкурсе две номинации:
– короткометражный документальный фильм (до 13 мин.);
-ролик социальной рекламы (до 2 мин.).
Торжественное открытие самого фестиваля состоится 11 июня.
