Алексей, Анастасия (слева), 7 детей (не все смогли участвовать в съемке) и друг семьи собака
В семье Алексея и Анастасии Пелячик (психолога и руководителя Центра семейного устройства при Марфо-Мариинской обители) 10 детей, 7 из них приемные. 14 лет назад, когда из детских домов забирали предпочтительно здоровых славянских девочек, в семье появился сын – наполовину цыган, наполовину молдованин. Когда после «бума» семейного устройства приемные родители брали «любых, но здоровых» Пелячики взяли двоих «особых», – девочек-подростков из неблагополучной семьи.
По мнению Анастасии, самый большой враг матери – собственный перфекционизм, а «самое сложное в воспитании и кровных, и приемных детей — прощание с собственными иллюзиями».
С чувством бессилия сталкивалась неоднократно
Когда Наташа (имена детей изменены – прим. Ред.) пришла в нашу семью, ей было 13 лет – из них она 11 лет прожила с пьющей мамой и 2 года в реабилитационном центре – это след, который остается на всю жизнь. С чувством бессилия я сталкивалась неоднократно.
Изначально словарный запас у Наташи был как у героини Ильфа и Петрова Эллочки-людоедочки. Так и понимаешь, что это не вымышленный образ, а реальность: человек действительно может пользоваться 20-30 словами и другие просто не понимать.
При этом у Наташи сохранный интеллект, неплохая память, достаточно хорошее внимание, просто очень серьезная педагогическая запущенность. Речь учителя на школьных уроках для нее была, как журчание ручья или разговор по-французски, она попросту ничего не понимала. Когда я начала с ней заниматься, мы один абзац из учебника истории читали по два часа – я пересказывала ей своими словами.
С идеей дать Наташе хорошее образование пришлось сразу же распрощаться. Но для нас успех – просто не скатываться вниз.
Развиваться и насыщаться информацией – это не путь моей дочери, ей это неинтересно. Все, что она делает, она во многом делает ради меня, ради наших отношений.
Вот я прихожу в колледж, и вижу, что у нее по всем предметам двойки – даже тройка была бы для меня поддержкой, точкой опоры, но ни одной тройки нет. В этом момент не злиться, не обесценивать ее, а сохранять дружеские отношения – очень сложно. Зато дочь, видя, что я расстроена, но при этом все равно доброжелательна, готова ради меня что-то исправлять. Мотив – не учебный, не познавательный, но и на нем тоже можно что-то строить.
За три года в семье Наташа очень изменилась, и тем не менее вероятность, что моя дочь пойдет по тому же пути саморазрушения, который избрала ее кровная мама, очень велик.
Но не будь в ее жизни нас, у нее бы не было выбора вообще, она бы просто не знала, что можно жить по-другому, ее путь был бы предопределен. Мы не можем уговорить ее идти вместе с нами, но можем показать, что есть другая дорога, мы будто фонарик, который освещает ей несколько путей – и это уже шанс.
Саша действительно побеждает
Саша – «хрустальная» девочка, у нее очень хрупкие кости, за 4 года у нее было 8 переломов при полностью лежачем образе жизни. Еще у Саши буллезный эпидермолиз – даже из-за случайного прикосновения кожа может отслаиваться, таких детей называют «бабочками». Из-за этого в доме ребенка Сашу боялись трогать, и 4 года она пролежала, видя только белый потолок. В результате у нее нарушилась пространственная ориентация. Больше-меньше, выше-ниже, лево-право – все это для Саши было неведомо.
Мы много путешествуем, и благодаря этому у Саши стали складываться те представления о пространстве, которые обычно появляются у детей в первый год жизни. Когда мы ездим по разным городам, и она видит дома, развалины, хижины, дворцы, многоэтажки, она постепенно понимает, что находится ближе, что дальше, какие здания выше, какие ниже.
Сейчас Саша научилась сама себя обслуживать, ходить в туалет, одеваться, раздеваться, она ходит в музыкальную школу, бегает с детьми по коридору. При этом она, конечно, не может бегать так, как это делаем мы – Саша опирается на руки и ползет, но она этого не замечает и кричит братьям и сестрам: «Наперегонки, кто быстрее, я победила!» И она действительно побеждает. Из полностью беспомощного лежачего инвалида Саша стала нормальным ребенком с обычным детством.
Любовь к разрушителю
Самое сложное в воспитании и кровных, и приемных детей – прощание с собственными иллюзиями. Этот путь я проходила со всеми детьми, в том числе и с кровными.
Один мой сын с 5 лет играл на трубе так талантливо, что у всех было ощущение: его путь – это консерватория. Но ребенок всю свою сознательную жизнь показывает, что ему это не нужно.
Это больно и страшно – видеть, как сын закапывает в землю свой талант, но это его выбор, и мы его приняли.
В приемном родительстве боль от прощания с иллюзиями гораздо острее, особенно если ребенок приходит в семью в подростковом возрасте. У него уже есть целый набор вредных привычек, очень много травм, и он все это приносит в семью, которая давно живет по своему особому укладу, где много доверия, любви, поддержки, нематериальных интересов.
И тут приходит ребенок, для которого любовь и семейный уют – пустые слова. Он это никогда не видел, он врет, ворует и разрушает гармонию.
И для родителей, и для уже живущих в семье детей это становится серьезным испытанием. Это нелегко – привыкнуть и научиться дружить с человеком другой культуры, других ценностей. Трудно полюбить разрушителя и помнить, что он разрушитель не из-за порочной натуры, а из-за тяжелого опыта.
Ему плохо и страшно, он потерял все точки опоры, его агрессивное неумное поведение – от безысходности и страха. Понять это – не только на интеллектуальном уровне осознать, но и прочувствовать, не сердиться, не злиться, не обижаться – не всегда получается, но это такая мечта, над которой важно работать.
За границей
Алексей и Анастасия
Конфликты между детьми в основном связаны с нарушением границ. Выстраивание границ – это беда практически любой семьи. У каждого члена семьи должно быть личное пространство, в том числе материально выраженное, когда никто не имеет права трогать твои тетради, лежать в твоей кровати, лазить в твой шкаф.
В нашей культуре при доминировании родителей очень принято несоблюдение границ, и дети не чувствуют себя в безопасности, у них нет возможности уединиться со своими чувствами и мыслями.
В ответ на нарушение границ ребенок либо проявляет агрессию, либо, если он не может разрешить себе этого, начинает физически плохо себя чувствовать.
Здоровая доля агрессии, хлопанье друг друга по рукам, «не трогай, это моя сумка» – это нормальная попытка защитить свои границы.
Конечно, нужно простраивать не только физические, но и эмоциональные границы: мы проговариваем с детьми, что каждый имеет право на тишину и одиночество, что у каждого есть любимое дело, которое нужно уважать и ценить. Если удастся заложить эту базу, конфликтов станет меньше, но, конечно, полностью их избежать можно, только если ты отшельник и живешь один в лесу. Если есть совместная жизнь, один человек так или иначе нарушит права другого.
Для детей очень много связано с соблюдением границ. Они дерутся, обижаются, обзываются, когда не чувствуют себя в безопасности – разумеется, речь идет не о физической безопасности, а о пространственных границах, которые значимы для каждого, даже для новорожденного малыша. Если в семье здоровая обстановка, то эти конфликты – сиюминутные. Дети договариваются, когда можно заходить в их комнату, а когда нельзя, какие игрушки можно трогать, а какие нельзя.
Мои дети чувствуют себя братьями и сестрами, у каждого в семье есть близкий друг. Например, старшим братьям очень тяжело отдыхать друг без друга, они теряют интерес к происходящему без возможности поделиться этим. Для них все вдвойне интереснее, если они вдвоем, при этом они постоянно конкурируют, ссорятся, но они самые близкие люди друг для друга.
Все лучшее – детям?
Я постоянно сталкиваюсь с тем, что ребенка ставят в центр своей жизни. Наш мир в целом очень детоцентричен. Но ведь общение всегда происходит между двумя, и отвечают за результат тоже оба. Конечно, у родителя доля ответственности больше, но нельзя полностью перекладывать ее на взрослых.
Порой приемные мамы забывают, что нужно заботиться о себе. Я понимаю, что если буду уставшей, голодной, невыспавшейся и в плохом настроении, то не смогу дать детям то, что им на самом деле нужно.
Ко мне как к психологу часто обращаются приемные родители, которые в погоне за идеалом забыли о восстановлении собственных ресурсов. Зачастую родители приходят, чтобы пожаловаться на неадекватное поведение приемного ребенка и неуспеваемость в школе. Но это повод для обращения, а истинная причина заключается в непринятии ребенка.
Принять же ребенка невозможно, если у родителей нет внутренних ресурсов.
Чтобы принять любого другого человека таким, какой он есть, оставить свои мечты о том, чтобы усовершенствовать его, нужен колоссальный труд. Эта личностная работа не для всех очевидна и не всем по плечу, она может происходить, только если сам человек себя хорошо ощущает. Личностный рост возможен, только если удовлетворены базовые потребности.
Для любой мамы очень важно уметь проставлять приоритеты. Опять к вопросу об иллюзиях: мы пытаемся успеть все, и белье погладить, и четыре блюда на обед приготовить, и отвести детей в кружки, и в парке погулять, и обои новые поклеить, и самой книжку почитать. Это невозможно, потому что в сутках всего 24 часа.
Очень важно для самой себя решить, что сейчас важнее: вкусный ужин или чистая квартира, поговорить с ребенком по душам или сделать с ним уроки.
Если говорить обо мне, то для меня очень важно устраивать семейные чтения перед сном, после которых мы разговариваем, обсуждаем какие-то насущные проблемы.
Не всегда могут быть сделаны уроки, может быть беспорядок, но отменить этот ритуал отхода ко сну – с чтением, разговором, с молитвой – просто невозможно, это важно для всех нас. Еще меня, как многодетную маму, спасает умение делать несколько дел сразу: если я еду на работу, то веду телефонные переговоры, если я готовлю еду, то помогаю делать уроки кому-то из детей.
Мне не всегда удается разделить мир работы и мир семьи, в Центр семейного устройства мои дети часто ходят вместе со мной, они очень хорошо знают, как устроена Марфо-Мариинская обитель, какие люди там работают.
А еще дети мне помогают:
когда я веду занятия в Школе приемных родителей, мои дети часто выступают в роли экспертов, и для людей, которые хотят взять ребенка в семью, очень важно узнать об опыте не только родителей, но и детей.
Фото: Павел Смертин
