«Маша заново родила меня на свет»
«Я каждый день встаю и говорю: «Спасибо тебе, Господи, что есть Маша». Такие дети требуют к себе большого внимания и затрат всех энергий, физических и духовных сил. Но и радости дают много», – говорит Татьяна Орехова, основатель и руководитель инклюзивного оркестра «Солнечные нотки».
У Татьяны трое детей, Маша – младшая дочь. «Все анализы были идеальными. Рождение малыша с синдромом Дауна было как обухом по голове. Но жизнь продолжалась. Маша меня просто заново на свет родила, как это ни парадоксально звучит. Я на тот момент работала финансовым директором, но дочь заставила задуматься о том, что нужно делать в жизни что-то другое», – говорит Татьяна.
Татьяна Орехова любит учиться. За свою жизнь она получила не только музыкальное образование, но еще и инженерно-экономическое, прошла финансовую ступень MBA, затем психолого-педагогическое, написала кандидатскую диссертацию по теме «Интеграция разнообразных форм деятельности как фактор развития художественно-творческой одаренности детей старшего дошкольного возраста в ДОУ».
Появление Маши настроило Татьяну на новый лад. Правда, близкие не были готовы к этим резким изменениям. Старшие дети отдалились. С мужем в итоге совсем недавно расстались. «Теперь моя семья – это мы с Машей и моя мама», – рассказывает Татьяна Орехова.
Рождение оркестра
Татьяна давно преподавала музыку нормотипичным детям и видела, как дети чутко реагируют на музыку.
Идея инклюзивного оркестра посетила Татьяну на праздник Казанской иконы Божией Матери, батюшка благословил ее, и уже через неделю Татьяна начала заниматься с «особенными» детьми.
В 2013 году родился инклюзивный оркестр Татьяны Ореховой «Солнечные нотки». Развитие было стремительным, вскоре оркестр поехал и за границу.
«Мы выступали с концертами в посольстве Германии, и в один из дней на выступление пришел Кристиан Тифферт, колясочник.
На сделанном для него по заказу специальном автомобиле Кристиан сам за рулем совершил автопутешествие от немецкого города Ростока до нашего Урала. Посмотрев выступление наших детей, Кристиан был вдохновлен их талантами и помог организовать нам сольный концерт в Ростоке», – вспоминает Татьяна Орехова.
Кроме Германии оркестр несколько раз выступал в Литве, Турции, Молдове, Южной Корее, во Франции, в 2020 году успели до локдауна провести концерты и в Париже (на именитой сцене Культурного центра России во Франции, где часто выступали Анна Нетребко, Денис Мацуев). «По окончании концерта зрители кричали нам «браво!»», – говорит Татьяна.
Валерий Халилов, руководитель Академического ансамбля песни и пляски Российской армии имени Александрова, увидев выступление оркестра, сказал: «Этому коллективу мы будем помогать всегда». К сожалению, вскоре он погиб в авиакатастрофе.
«Музыка стирает дистанцию между нормой и не нормой»
Были или нет участники оркестра изначально склонны к музыке, Татьяна Орехова не проверяла: «Когда родился оркестр, мы просто начали играть. Сначала это был «шумовой оркестр» – у детей были бубенцы, треугольник, трубочки. Но «шумели» они не просто так, а под музыку, играя сначала самые простые произведения».
И Татьяна заметила, что музыкальность не зависит от интеллекта – от интеллекта зависит чувство ритма.
«Музыка стирает грань, дистанцию между нормой и не нормой, – говорит Татьяна Орехова. – Я вижу, как играет «норма» – и там тоже есть свои троечники, хорошисты, отличники, а есть гении. Так же и особенные дети. Между прочим среди людей с синдромом Дауна встречаются люди с абсолютным слухом. Но любые способности развиваются в труде. Надо пахать».
А еще музыка учит коммуникации. На сцене, отмечает Татьяна, участники оркестра порой ведут себя лучше, чем нормотипичные дети: в каком бы ни были состоянии, они умеют собраться и сыграть идеально.
И конечно, музыка играет огромную роль в развитии и социализации.
«Например, Марк Савельев, аутист. Когда Марк пришел к нам в 2016 году, он даже не смотрел мне в глаза.
У него был страх, но занятия в оркестре его настолько развили, что он поменял школу для глубоко умственно отсталых детей на продвинутый класс, сейчас занимается по первому варианту. Уже складывает столбиком трехзначные числа, – рассказывает Татьяна Орехова. – Оркестр помог Марку.
Наш педагог Никита научил Марка играть на саксофоне. И когда в сентябре 2021 года встал вопрос о том, что в оркестре Марку уже тесно, надо двигаться дальше, мы нашли инклюзивное отделение при школе Игоря Бутмана. И его там взяли! Там играют только аутисты, он попал в свою тусовку, можно сказать, – и развивается дальше».
За все время существования оркестра здесь подготовили более 100 воспитанников. В основном составе около 50 человек. Это и несовершеннолетние дети, и участники, которым больше 18 лет, с различными особенностями развития: синдром Дауна, органическое поражение нервной системы, РАС.
Кстати, вслед за детьми в оркестр потянулись и родители! И здесь появился оркестр мам. «Музыка помогает им переключаться и даже отдыхать», – говорит Татьяна.
Сама она, профессиональная пианистка, в оркестре мам играет на саксофоне. Другая мама, тоже пианистка, освоила бас-гитару. Другие мамы научились играть на гитаре, ударной установке, концертном ксилофоне.
Душевная атмосфера и горящие глаза
Когда-то Татьяну вдохновила идея голландского ансамбля Jostiband, в котором играют взрослые люди с ментальными особенностями. Однако проект Татьяны Ореховой имеет свои особенности. «Там никого не учат. В оркестр они берут людей старше 18 лет, если они уже умеют играть. Jostiband действует при ПНИ, кстати, там это не интернат, а целый город – 5000 жителей с ментальными нарушениями, 10 000 персонала, – поясняет Татьяна. – А мы – учим, и профессионально.
Наши дети осваивают сольфеджио, мелодику, изучают музыкальную литературу, учатся играть на всех видах инструментов: фортепиано, блокфлейта, саксофон, кларнет, ударная установка. А еще вокал, пение, танцы. Педагоги учат их не бояться собственного голоса, смелее двигаться, увереннее играть».
Оркестр продолжал развиваться, в качестве педагогов сюда пришли молодые музыканты, братья-саксофонисты Никита и Влад Соколовы, ударник Олег Степанов, преподаватель танцев Лилия Шиврина, мастер сцены Александр Грибанов, учитель музыки и по совместительству директор воскресной школы храма прп. Андрея Рублева в Раменках Оксана Иванова, педагог по вокалу Надежда Волощук. Это придало проекту более авторитетный вид.
Должны ли педагоги уметь работать с такими детьми? «Есть умение. А есть прикрывание диагнозом того, что ты не умеешь. Самый главный секрет – любовь», – говорит Татьяна Орехова.
Музыканты Влад и Никита Соколовы познакомились с инклюзивным оркестром в 2016 году, когда учились на втором курсе Российской государственной специализированной академии искусств. Нужно было помочь, подыграть. Братья пришли на одну репетицию, потом на другую… Потом начали играть в инклюзивном оркестре постоянно – идея понравилась. А в какой-то момент начали преподавать для участников оркестра. Стало даже интересно – получится ли?
«Наши ребята все ловко схватывали. К каждому, конечно, нужен подход. Кто-то сам проявляет активность, кого-то надо заинтересовывать, раскачивать, – рассказывает Влад Соколов. – Ребята к нам привыкли, пошли на контакт, и все стало получаться. Наверное, это было основным моментом, который мотивировал нас остаться и включиться в эту деятельность на полную катушку: душевная атмосфера и горящие глаза ребят.
Постепенно кто-то из участников концерта начал играть на саксофоне, кто-то на кларнете, все покатилось как снежный ком и вылилось в нечто большее, чем то, с чего начинался оркестр».
Как учить человека с особенностями? Диагнозы могут быть разные, и это тоже влияет на то, как человек учится музыке. Сначала было непросто, отмечают братья Соколовы, и нужно было искать подходы.
«Мы всё постигали на практике. Казалось бы, 45 минут – это обычное занятие, но это так видится со стороны. А у меня и у брата в голове – огонь и вода, огромный спектр чувств. Кстати, то, что мы с братом вместе обучали детей музыке, – наше преимущество: мы делимся впечатлениями, смотрим на ситуацию с разных сторон, помогаем друг другу находить ответы на вопросы.
Спустя какое-то время мы притерлись, приноровились общаться с такими детьми, и у нас пошли успехи. Нас это очень вдохновило. Мы с Владом очень радуемся, что наш труд дает плоды», – говорит Никита.
«Мы прощупывали, насколько ребенок восприимчив, какая динамика. И ставили такие задачи, которые были бы посильны детям. И теперь, когда они в оркестре выполняют каждый свою функцию, это высшая форма успеха: все начинает работать воедино», – поясняет Влад.
Есть истории успеха. «Одним из потрясений для меня был случай, когда мальчик с синдромом Дауна сыграл на кларнете с листа произведение «Путники в ночи» Фрэнка Синатры. Там есть одна особенность, длинные ноты – в нотах это записано сложно для наших музыкантов, несколько нот под одной лигой.
Как правило, человек, с синдромом Дауна не имеет ритма, он аритмичен, и любая мелодия получается у него набором нот. Но это произведение получилось у него ритмично, потому что он знал ноты и лигу. Он просто поставил ноты и начал играть – и сыграл!» – рассказывает Никита Соколов.
Педагоги поясняют, что людям с синдромом Дауна трудно связывать одно с другим, например, им трудно одновременно читать по нотам, играть и слушать и связывать это все воедино. Те, кто чаще всего ходит на занятия, не пропускает, занимается дома, в итоге играет ритмично.
«Приходится, конечно, стоять рядом и дирижировать, жестикулировать, помогать рукой. Но это как раз приближает к норме, как правило, занятия с преподавателем так и строятся: преподаватель напевает, дирижирует, жестикулирует в момент игры ученика, – поясняет Никита. – Кроме того, у наших ребят ноты разноцветные, это облегчает им задачу разучивать произведение и играть по нотам. То произведение Фрэнка Синатры, о котором я говорил, было написано такими нотами, наш ученик увидел знакомые цвета, знаки и сыграл».
Ребята также хорошо запоминают аппликатуры – комбинации пальцев, как надо класть руку на инструмент, то есть запоминают регистр, высоту ноты и их комбинации. Тут работает и мышечная память.
«Интересно, что она как раз часто губит нормотипичных музыкантов. Обычно человек сначала вспоминает ноты, мысленно повторяет игру в голове, а потом уже играет, профессиональный музыкант может вспомнить в нотах какой-то пассаж, – говорит Никита Соколов. – А менее опытный музыкант как раз помнит все это мышечно: он может не назвать ноту, которую играет, но он играет «на автомате». И этот подход помогает нашим ученикам».
Сейчас у оркестра много задач. Кроме оркестровых произведений ребята учат еще и сольные партии, под аккомпанемент фортепиано.
«Дети оказались музыкальные. Они слышат музыку, не просто звуки. Разделяют куплет, припев, слышат кульминацию, чувствуют все эти нюансы – постигают музыку наравне с нормотипичными. И конечно, они очень радуются успеху, как и мы, и их родители», – говорит Влад Соколов.
«Благодаря Яну я обрела мудрость и железную силу воли»
Яну Овсиенко – 23 года. И уже семь лет он играет в инклюзивном оркестре, вместе с другими участниками, которые стали его друзьями. Об оркестре семья Яна узнала случайно, и Ирина, мама мальчика с синдромом Дауна, которому было тогда 16 лет, не упустила такую возможность.
«Сначала Ян был растерян, не знал, что от него хотят. Но ему было интересно. А уж когда увидел саксофон, загорелись глаза! – рассказывает Ирина. – И сказал: «Да, я хочу заниматься дальше!» Оркестр для сына – источник огромного удовольствия и вдохновения».
Когда Ян родился, Ирина сразу по его лицу поняла, что что-то не так. Что, видимо, у сына синдром Дауна. Ян родился в 1998 году в небольшом военном городке Юрге Кемеровской области. Олег, отец Яна – военный, Ирина, мама, после педучилища начала работать в школе-интернате для детей-отказников.
В 18 лет это было непросто, зато Ирина получила большой опыт работы с различными диагнозами. Поэтому и заметила сразу те самые специфичные черты во взгляде малыша.
«Помню, соседки по палате удивились моему мнению, начали успокаивать: «Да все ты придумываешь!» В этот момент в палату зашли врачи, и я поделилась с ними своим подозрением. «Да, мы как раз хотели с вами поговорить об этом», – ответили мне», – рассказывает Ирина.
Врачи предложили супругам отказаться от ребенка, но такого пути Олег и Ирина для себя даже не могли рассматривать. «Врачи говорили нам: «Он не будет ни ходить, ни говорить». Но мы с мужем не собирались отказываться от Яна», – вспоминает Ирина.
В семье Ирины и Олега трое сыновей. Кстати, когда Ирина ждала первенца, ей предрекали, что у ребенка может быть синдром Дауна: «Мы тогда жили в Средней Азии, где было много инфекций, я переболела желтухой и на этом фоне забеременела. Врачи тогда говорили: «Срочно делайте аборт, у ребенка будет синдром Дауна!» Но я не согласилась.
Сын Андрей родился здоровый. А через 12 лет родился Ян…» Когда Ирина ждала третьего ребенка, многие открыто удивлялись ее решимости: «Какая ты рисковая!» Но Ирина прошла всевозможные обследования, и младший Аркадий (ему сейчас 18 лет) тоже родился здоровым.
Ирина твердо решила, что сделает все, чтобы помочь развитию Яна. Городок был маленький, Яна нигде не брали, за спиной у супругов шептались… Ирина тогда работала воспитателем в детском саду, по городу ползли разговоры о ее сыне.
Ирина не отчаивалась – а пошла учиться на психолога, и новые знания помогли ей вникнуть в нюансы заболевания сына, появились полезные навыки работы с такими детьми.
В военном городке Ян был единственным особенным ребенком. Его часто дразнили, обзывали. Но тут на защиту всегда вставал старший брат. А еще Андрей таскал его везде с собой: не стеснялся, наоборот, гордился! Это помогло Яну адаптироваться, он хорошо социализирован и очень общителен. Позже уже младший брат Аркадий учил Яна играть в дартс, в баскетбол – и у него все неплохо получается.
Яна наконец удалось устроить в сад, где был бассейн, и мальчик с радостью начал учиться плавать. Он не боялся воды, кажется, даже ощущал себя в своей стихии, кричал, как дельфин. А вот подходящих школ там не было.
Когда Яну исполнилось семь лет, мы переехали в подмосковную Кубинку, и Ян проучился 11 лет в 532-й школе в Москве на Новокузнецкой улице.
Врачи, которые пугали Ирину в роддоме, не угадали. Ян научился и ходить, и говорить. Да, чаще он молчит, но, скорее, от стеснения. Родители приложили все усилия, чтобы растить сына активным, спортивным и всесторонне развитым.
Ян поступил в колледж и получил специальность «цветоводство», снимался в качестве модели, но главным увлечением стала музыка.
Когда Ян начал заниматься в оркестре, он играл сначала на рейнстике («палочке дождя»), на колокольчиках. Усилия педагогов не прошли даром: Ян начал играть уже осмысленно. Ноты Ян знает, но играет на слух. Сейчас он освоил и саксофон, и ксилофон, и ударные. А домой родители купили пианино и начали заниматься: Ян разучивал разные песни, мелодии. Потянулся за младшим братом, который играет на фортепиано, и очень любит дома репетировать с Аркадием.
Любовь – главный секрет
«Оркестр дает чувство единения, это прекрасная возможность общаться. А еще у ребят снимается стресс. Мы видим, что Ян может прийти на репетицию в плохом настроении, но через какое-то время он словно выдыхает, и вот он уже веселый, смеется.
Кстати, благодаря занятиям в оркестре наши дети становятся более собранными. Самое главное в этом проекте – социализация особенных детей», – говорит Ирина Овсиенко.
Родители отмечают, что Татьяна и педагоги постоянно вводят какие-то инновации, пробуют новинки, и дети продолжают свое развитие. «Выступают они уже как настоящие профессионалы. Когда наши ребята выходят на сцену, для них это предмет гордости. И мы, родители, конечно же, болеем за них, – говорит Ирина. – А зрители удивляются и благодарят наших детей аплодисментами.
Каждый раз выступление нашего оркестра – это еще и еще одна возможность напомнить людям, что каждому из нас нужна и поддержка, и вера в свои силы, и любовь».
«Когда мы с двухлетней Машей приходили в песочницу, все мамы спешно собирали лопатки и панамки и уводили своих детей. Некоторые говорили: «Не играй с этой девочкой, отвернись!»
Мы оставались одни. И у меня наворачивались на глаза немые слезы, – говорит Татьяна Орехова. – Сейчас мы учим наших детей на лучших образцах мировой музыки. И они играют так, что люди не встают и не уходят, как из той песочницы. И не говорят: «Это балаган, закрой уши!» А заслушиваются.
Мы хотим, чтобы у людей изменилась картина восприятия мира. Чтобы они поняли, что люди с ментальными нарушениями не могут быть изгоями. Раз Бог посылает таких детей, значит, для чего-то это нужно. Наверное, чтобы мы были милосердными».
