– Пожалуйста, дайте на хлеб…
Алексей, молодой парень, приехавший в Петербург на учебу из провинции, останавливается и протягивает уличному гаврошу десять рублей. Тот быстро хватает бумажку и кричит кому-то:
– Пацаны! Еще десятку дали! Теперь всем хватит!
Из-за ларька выскакивают трое ребят, грязных, как чертенята. Студент оторопело смотрит, как они покупают в торговой палатке у метро четыре бутылочки с надписью «Карат». Пацаны убегают, а Алексей подходит к чернявому продавцу шнурков.
– Что такое «Карат»?
– «Карат» кож красит, – в голосе продавца чувствуется характерный южный акцент. – Хорошая краска, бери. Куртки-ботинки – все красит.
– Зачем она пацанам?
– А, этим… – шнурочник зевает. – Токсикоманы. Пакет нальют – нюхать будут.
«Значит, я сам пареньку на наркотик дал, – соображает Алексей. – А продавец – тот еще гусь. Знал ведь, а деньги взял».
– Зачем же вы им продали?
Чернявый набычивается.
– Ты умный, да? Мне сказали продавать, я и продаю, понял?
Бывают же такие! Студент отходит. Он даже радуется, когда через пару дней к нему подходит другой попрошайка – бледный паренек лет двенадцати со спадающей на лоб светлой прядью, в свитерке и тренировочных штанах, заляпанных черной краской. «Карат», – сразу же понимает Алексей.
Мальчишка выжидательно смотрит на него.
– Голодный? – спрашивает студент.
– Ага, – с готовностью подтверждает пацан. – Покушать бы.
– Ну, пойдем, – зловеще говорит Алексей. – Куплю. Тебе. Покушать.
Глаза у паренька загораются.
– Пойдемте! Я вам покажу, где лучше всего шаверму делают!
К такому повороту Алексей не готов.
– Может, тебя еще в ресторан сводить? Не хочешь, а?
– Не, – серьезно отвечает пацан. – Лучше шаверму.
Ну что ж – шаверму, так шаверму. Алексей идет с мальчиком к ларьку. Наевшись, Сашка – так зовут маленького бродягу – поднимает на него доверчивые светло-голубые глаза.
– В этом ларьке Арсен работает. Он собачье мясо никогда не кладет…
– Собачье мясо?
– Ага, собачье. Многие кладут, а Арсен нет… Мы с пацанами однажды тоже собаку съели. Оно нормальное, собачье мясо, только жесткое.
Сашка ухмыляется – он явно не прочь поболтать.
– Недавно дождь был, и наш люк залило… Стасик, как дурак, домой пошел. А у них дома даже стекол нет.
– Ты что, в люке живешь?
– Ага, в люке. Этот Стасик вообще тупой! Схватил сегодня дохлую мышь, мял, мял ее в руках, а потом руки облизал. Он и тараканов ест, представляете? А одна девчонка взяла крысу дохлую, стеклом ей брюхо вспорола, руки туда засунула и вытаскивает внутренности, белые такие…
Студент молча затягивается сигаретой.
– А вчера такое было! Мне черный кот дорогу перебежал! Хорошо, я его догнал и камнем…
– Зачем? – вздрагивает Алексей. – Это же суеверие.
– Да? А почему тогда в песне поется: «Никому не повезет, если черный кот дорогу перейдет»?
«Какой кошмар, – думает Алексей. – Крысы, тараканы, кошки, съеденные собаки… Он верит, что черных котов нужно убивать, потому что в песне поется, будто они приносят несчастье. Этот мальчик – настоящий дикарь, маугли каменных джунглей…»
Несколько дней после этой встречи Алексей ходит сам не свой: ему постоянно вспоминается бескровное лицо маленького бомжа со светло-голубыми глазами. Наконец, одна мысль побеждает все остальные.
«Почему бы и нет? – спрашивает себя Алексей. – Должен же я что-то сделать! А места в комнате у меня хватит».
Теперь, выходя из метро, он смотрит, не мелькнет ли где Сашкина голова. И вот однажды, возвращаясь с учебы, Алексей слышит позади знакомый голос.
– Если можете, дайте…
Грязный свитерок, спадающая на лоб светлая прядь… Наконец-то! Алексей хватает мальчика за руку. Пацан испуганно шарахается в сторону.
– Пусти, чего тебе надо?
– Поговорить с тобой хочу.
– А я не хочу, – с ненавистью шипит мальчик, вырывая худенькую руку. – Пусти меня, гад!
– Сашка, ты что? Не узнал?
Алексей пытается встряхнуть, угомонить пацана, и вдруг лицо у Сашки кривится, он сползает вниз… Что за ерунда? Мальчуган сидит на асфальте и ревет так, что кажется – сейчас захлебнется слезами.
Алексей смущен. Никто не объяснял ему, что беспризорники любят и умеют пользоваться взрослыми, но не доверяют им и не терпят постороннего вмешательства в свои дела; он не знает, что быстрая смена настроения – норма для покалеченной психики любого уличного подростка, который может весело смеяться, а через минуту уже истерически плакать…
– Послушай, я тебя не трону, – говорит он. – Но ты… ты пропадешь на улице! Хочешь жить у меня дома?
Пацан голосит еще громче. Прохожие начинают оглядываться, некоторые останавливаются поглазеть. Перед Алексеем, как из-под земли, вырастают двое плечистых парней. Внешность выдает в них выходцев из рабочего поселка, которые, насмотревшись по телевизору боевиков, только и ждут удобного случая, чтобы применить полученные в спортзале навыки.
– Ты, полегче!
Алексей растерянно смотрит на них.
– Этот мальчик в люке живет… Они там собак едят. Я хотел ему предложить… Если хотите, я вам расскажу…
Рассказать ему не дают.
– Он что, твою собаку съел? – грубо спрашивает один из парней. – Нет? Вот и топай отсюда!
Алексей краснеет. Ясно, что говорить дальше нет смысла. Он круто поворачивается и идет прочь.
– Давай, давай! – кричат ему вслед. – Проваливай, пока цел!
Студент закуривает на ходу. Руки у него дрожат.
«Глупо, глупо! – твердит он по дороге домой. – Боже мой, как глупо…»
Дмитрий ОРЕХОВ
Подробнее об уличном журнале «Путь домой» читайте в интервью его главного редактора Аркадия Тюрина в ближайшее время на нашем сайте
