В этом году исполняется сто лет с момента возникновения одной из наиболее необходимых в России форм самоорганизации людей – фондов местных сообществ. Изобрели это дело формально американцы, как и многие другие полезные вещи. Первый такого рода фонд был создан в Кливленде, штат Огайо в 1914 году, когда несколько филантропов объединили свои возможности с целью развития своего графства – так по-средневековому называются до сих пор административно-территориальные единицы во многих штатах.
Изображение с http://news.rapgenius.com
Именно эта идея лежит в основе работы фонда местного сообщества – не делить благотворительную работу по направлениям, но сосредоточить ее географически: мы здесь живем и здесь же, для своего города, села, района, мы и будем делать добрые дела, и здесь же будем искать на это средства.
Далее я попробую обосновать, почему я считаю именно эту форму столь важной, для начала же – небольшая справка.
Российских фондов местных сообществ уже довольно много, по подсчетам CAF (признан в РФ иноагентом), представившего на эту тему весьма содержательный доклад, их сорок пять, и самые старые из них отмечают уже пятнадцатилетие. При этом можно отметить резкий рост количества такого рода объединений в последние годы – с 2008 года появилось 18 новых фондов.
Также стоит отметить интересную тенденцию: фонды местных сообществ возникают в местах, куда откровенно Макар телят не гонял – неиндустриальных районах, в селах, небольших городах. Одна из восьми самых успешных организаций по обороту денежных средств – Благотворительный фонд развития Сорокинского района Тюменской области, где и населения-то всего несколько тысяч человек.
Фонды местных сообществ существуют для того, чтобы развивать и поддерживать свои территории. Это фактически объединение соседей, при том, что направление деятельности может быть любым. Основным, конечно, такова, наверное, родовая особенность российской благотворительности, остается забота о детском здоровье. Но сразу после нее в списке направлений работы фондов местных сообществ в России идут культура и благоустройство территории.
При этом фонды местных сообществ как решают проблемы местного населения самостоятельно, так и, развиваясь, наращивая финансирование, выходя на более широкие горизонты, выступают грантодателями, поддерживая местных активистов и некоммерческие организации. Причем даются иногда и микрогранты по 5000 рублей, что очень важно для мелких местных инициатив.
Источниками финансирования для фондов местных сообществ в России выступают в основном частные пожертвования. По мнению Авилы Килмюррей, директора Фонда местного сообщества Северной Ирландии, это очень хорошо, ибо ориентация на частных жертвователей, их поддержка, делает российские фонды местных сообществ более независимыми и более соответствующими своей цели – развивать территорию, вовлекать людей в работу на местом своего обитания.
Ни государственные гранты, ни поддержка бизнес-структур не являются основным источником денег – гораздо больше средств дают фандрайзинговые мероприятия, такие как концерты или праздники.
Крупнейшим и старейшим в России является фонд города Тольятти, оперирующий десятками миллионов рублей, в целом же общий оборот фондов местного сообщества за десять лет составляет шестнадцать с половиной миллионов долларов.
Такого рода справочную информации можно множить и множить, но я не уверен, что в мои задачи входит пересказ доклада CAF (признан в РФ иноагентом), который был представлен девятнадцатого мая – кому интересно, может сам прочитать.
Гораздо интереснее подумать о смысле рассматриваемого явления. Ведь, по сути, соседские объединения – самая, наверное, насущная форма объединения в России. Если что-то и нужно сейчас в стране для лучшего (а на пессимистичный взгляд – хоть для какого-нибудь) будущего, то именно такие общества патриотов своей деревни.
Так уж случилось, что в России в целом сильно разрушены любые горизонтальные связи между людьми. Любые союзы за пределами семьи или дружеского круга, как правило, не исполняют своих функций по приданию жизни безопасности стабильности, по повышению ее качества. Не верите – ну постарайтесь вспомнить, когда и кого последний раз смог в России защитить профсоюз. В России люди в массе своей друг другу чужие и каждый решает все свои проблемы поодиночке.
Именно поэтому не иссякает поток желающих вступить в разнообразные секты. Именно поэтому столь сектантски выглядят почти любые мотивированные группы – от любителей гомеопатии до почитателей тренингов личностного роста. Тоску по «работающему» братству нашему российскому современнику, как правило, утолить нечем, и в каждом единомышленнике хочется видеть не просто собрата по досугу, но товарища по окопу.
Даже самый естественный инструмент взаимовыручки, поддержки, групповой идентификации – Церковь, увы, не всегда срабатывает как нужно. Жалобы на то, что «я в храм десять лет хожу, а ни одного прихожанина по имени даже не знаю», как звучали двадцать лет назад, так и до сих пор звучат.
И, кстати, отсутствие здоровых горизонтальных связей по принципу территории, профессии, социальной страты, интересов и иных обстоятельств – одна из причин развития националистических предрассудков: не видя кругом никаких «своих» человек начинает искать их по самому простому принципу «свои это те, кто со мной одной крови».
Да, последние несколько лет люди научились до некоторой степени объединятся ради хороших дел – адресной помощи, например. Но такого рода объединения ситуативны и, скажем так, функциональны – тысячи жертвователей благотворительного фонда друг с другом, как правило, не знакомы, и каждый рассматривает пожертвования как свою личную практику, а не как общее дело. Несомненная ценность адресной благотворительности не отменяет того, что системных изменений она сама по себе практически не порождает.
Поэтому любые попытки людей самоорганизоваться в России можно только приветствовать. А сообщества соседей, стремящихся сделать свою землю более пригодной для проживания – в особенности. Ибо группа велосипедистов или любителей рожать дома все же сконцентрирована на своих узких проблемах и, если и улучшает жизнь, то лишь в своей специфической нише, зачастую не считаясь с интересами прочего населения. Фонд же местного сообщества создается именно как средство улучшения жизни всех за счет активности некоторых.
При этом функции фонда местного сообщества в России могут быть весьма разнообразны. От простого «решателя проблем» на уровне строительства новой детской площадки и поддержки местного клуба филателистов фонд местного сообщества может пройти путь до полноценного представительства местного социума перед органами власти, до роли полноценного социального аниматора, выводящего российских людей из вековой спячки и апатии.
Если совсем уж огрублять, то развитый фонд местного сообщества – это такой островок активного жизнеустройства, который стремится вовлечь в свою активность всех, кто считает себя местным. Это пространство нормальной жизни, в которой люди обустраивают свою землю и тем самым она становится для них все более ценной, все более своей, ибо люди начинают врастать корнями в то место, куда вкладывают свой труд.
Люди, создающие фонд местного сообщества, осознают свою ответственность за происходящее «на нашей улице» и стремятся привить эту ответственность другим, хотя бы в форме принесения пожертвований. Потому что эти пожертвования превратятся не в отчет на сайте какого-то далекого фонда о том, что некоего ребенка вылечили, а ощутимо улучшат жизнь жертвователя, превратившись в новые скамейки в парке, в интересную программу в библиотеке, в новые детские площадки и так далее.
Именно фонд местного сообщества может докопаться до предельной конкретики в каждой проблеме – власти, как правило, мыслят слишком масштабно, большими категориями, а население помимо разобщенности страдает пассивностью и опасливостью. Все хорошо помнят, что инициатива наказуема и будут годами терпеть яму на дороге – как бы чего не вышло, если вдруг я засыплю.
Пространство, в котором развиты фонды местных сообществ, значительно прочнее и устойчивее в случае каких-либо сложностей, ибо люди уже привыкли совместно работать над их преодолением. Как нам не хватало такого рода фондов в Крымске и Благовещенске во время чрезвычайных ситуаций! Именно таких – знающих в своем городе всех нуждающихся, контактирующих со всеми местными органами власти, способных выступить для нас проводниками в деле помощи.
Это общество более ответственное и стабильное – уехать с территории, в развитие которой ты уже серьезно вложился, значительно труднее, чем оттуда, где нет ничего, над чем ты серьезно работал. Достаточно обоснованно можно сказать, что и защищать от любого рода посягательств такую территорию будут более рьяно и более организованно.
Никакая другая форма объединения людей подобную роль не выполнит. Фонд местного сообщества, по идее, может затрагивать все стороны жизни людей, вплоть до благоустройства кладбищ. К тому же, будучи юридическим лицом, фонд местного сообщества может участвовать в местных грантовых конкурсах, получать от власти субсидии и выполнять муниципальный заказ чего никогда не сможет сделать группа активистов без формальной регистрации.
Владимир Берхин — президент фонда «Предание».
Я понимаю, что 45 фондов на 145 миллионную страну – это конечно мало. Но то, что такие фонды создаются в деревнях, что люди вместо абстрактного патриотизма гигантской невместимой страны переходят к практичному патриотизму своей улицы, дает хотя бы какую-то надежду на то, что самоорганизация и взаимовыручка со временем станет в стране естественна, как сейчас естественны разобщенность и взаимная подозрительность.
