Смерть как дверь
Протоиерей Андрей Близнюк, клирик храма Святителя Николая в Кузнецкой слободе, руководитель группы церковной помощи в чрезвычайных ситуациях, спасатель:
– Святые отцы говорили: первое – это борьба с помыслами. А из помыслов, которые нас разрушают сегодня, первый – это страх смерти.
Я в смертельной опасности – и поэтому я имею право… Могу оскорбить ближнего, могу назвать его предателем. Могу бросить «Ты виноват в том, что умер этот священник». Но, несмотря на «праведный гнев», это будет осуждением.
Мы должны находить силу во Христе, который говорит: «В мире скорбны будете: но дерзайте, Я победил мир» (Ин. 16: 33). Нам Господь заповедовал не бояться смерти. Он даже обещал, что уверовавшие «змия возьмут, и если что смертное выпьют, не повредит им» (Мк. 16: 18).
Это, конечно, не значит, что мы будем неуязвимы, как терминаторы. Чудо происходит тогда, когда на то есть воля Божья. Апостол Павел действительно взял в руки змею, которая укусила его и не навредила. В предании сказано, что Иоанн Богослов выпил кубок с ядом и выжил.
Но ведь многих святых убили, зверьми разорвали, отравили. Нам надо понимать, что смерть не бывает случайной. Смерть – это посещение Божие.
Надо стараться относиться к смерти не как к концу и поражению (как обычно мыслит современный человек), а духовно, по-христиански. Видеть смерть как переход. Как дверь.
Митрополит Антоний Сурожский говорил, что отец учил его готовиться ко встрече со смертью, как с невестой. Этот христианский образ смерти помогает преодолеть страх. И святые говорили о важности памяти смертной.
А сейчас? Сейчас мы при встрече желаем друг другу, прежде всего, здоровья: «Здравствуйте!» А тут вдруг наше здоровье оказалось под угрозой.
Человек должен уповать не на здоровье, а на Бога. Жить так, чтобы все, что ты делаешь, согласовывалось с твоим переходом в иную жизнь.
«О ужос, о великий ужос!»
Но в нашей жизни стало сложно говорить о смерти. Прошлым летом по просьбе Департамента Москвы я проводил беседы с трудными подростками. Мы говорили о смысле жизни. И через смысл жизни я в беседе с ними подошел к тайне смерти.
Как только я стал говорить о смерти с детьми, ко мне подошла сопровождающий психолог и с паническим страхом в глазах сказала: «Срочно меняйте тему! Об этом нельзя говорить!». Табу.
Но спрятать все упоминания о смерти – значит, исказить человеческое восприятие жизни, да просто – обмануть. Смерть – это часть жизни, а не противопоставление ей. Об этом надо говорить с детьми как раз для того, чтобы у них не было паники и стресса.
Кончено, память о смерти не значит, что нужно храбриться, демонстрировать свое бесстрашие и поступать беспечно. Сегодня надо соблюдать все предписания. Но и не бояться.
Ведь и в обычной жизни священник ходит в больницы к самым разным больным, совершает требы. И все понимают, что он в зоне риска. Но священник в зоне риска всегда.
А сейчас люди как будто проснулись и вспомнили, что они смертны. Но каждый год от ДТП погибают 16,5 тысяч человек. Причем только 5 тысяч – пешеходы, остальные – водители. Многие из них погибли, потому что превысили скорость.
Признайтесь: почти все, даже те, кто сейчас соблюдает строгие карантинные меры и обличает других, в обычное время превышают скорость. А ведь любой выезд на встречку – смертельный риск.
Или вот купание. Мы сами купаемся в водоемах и детей купаем. А между тем каждый год тонут 10 тысяч человек. В пожарах гибнет 8,5 тысяч человек в год. В прошедшем году на пожарах погибло 450 детей.
И если начинать массированно, целенаправленно говорить об этом в СМИ и друг другу, возможно, люди запакуются, как человек в футляре и никогда из этого скафандра носу не покажут.
Мао Цзедун сказал: «Чтобы выпрямить – надо сначала перегнуть». Вот, похоже, перегнули. Вероятно, из тех соображений, что нашему народу все «до лампочки»: «Давайте всех напугаем, тогда они будут соблюдать карантин и порядок».
За это время говорили разное: и то, что началась Третья Мировая война, и то, что ожидается 40-50 млн смертей, и др. Люди даже друг с другом говорят только об этом.
Большую роль в том, что агрессия растет, играет страх. Страх смерти. Этот страх не взялся ниоткуда. С оповещением этой темы получился перебор. Очень много негатива.
Но страх смерти не имеет ничего общего с памятью смертной. В памяти смертной человек действует в векторе контроля своих эмоций, своих помыслов, вверяя себя, свою жизнь и свою смерть Богу.
Страх смерти лишает человека контроля над своим состоянием, парализует его мысли – остаются лишь биологические рефлексы, приправленные самообманом.
Страх смерти рождает стресс, люди не выдерживают. Сохранить при этом человеческое лицо кому-то помогает воспитание. Верующему человеку – вера. Верующий понимает, что грех страшнее смерти. И старается не допустить в себе ненависти, злобы.
Отсутствие в изоляции активной деятельности, живого общения, труда создают в душе болотный застой. И на поверхность выходят наши изъяны.
Кто-то из святых отцов говорил:
человеческая душа подобна кувшину, который человек наполняет на протяжении всей жизни. И когда его толкнут – из него выльется то, что человек в нем накопил.
Я вспоминаю английскую сказку «Похищенная принцесса». В ней фея, чтобы исправить принцессу, похитила ее и поместила в шар. Находясь в этом шаре, принцесса могла видеть только себя. Куда бы она ни разворачивалась, она видела только свое отражение. Ее это страшно бесило. Она мучилась.
Но это мучение – пребывать только с собой – помогло ей увидеть свои недостатки, отсутствие красоты в душе. И она стала исправляться. Карантин мог бы стать таким целительным шаром для нас. Если бы мы не только демонстрировали наши недостатки другим, но и сами бы их замечали и исправляли.
Фото Анны Гальпериной
