Любовь, верность и Поганкины палаты

Фан-дер-Флит, урожденная Пистолькорс

Елизавета Карловна Пистолькорс вышла замуж и по нынешнем временам не рано – в 32 года. А тогда, в 1872 году, она считалась так и вовсе безнадежной. Тем не менее, Елизавета Карловна, единственная дочь генерал-лейтенанта Карла Васильевича Пистолькорса именно в этом возрасте обрела свое счастье. Ее супруга звали Николай Федорович Фан-дер-Флит, он был ее ровесником. Венчание же состоялось в церкви Института слепых города Санкт-Петербурга. Это было известное в городе, да и во всей России благотворительное учреждение. Цель его состояла в том, чтобы «…дать возможность всем слепым заниматься, избавив их от тяжелого и опасного бремени праздности. Бедным слепцам следует доставить источник заработка, спасающего их от прошения милостыни и от нищеты. И всякий человек, потерявший зрение, имеет право на утешение, которое необходимо доставить ему всеми средствами, выработанными в области образования слепых». После чего новобрачные отправились в Псков.

Блистательная карьера и ее неожиданный поворот

К 1872 году Николай Федорович зарекомендовал себя как один из активнейших представителей псковской общественности. Хотя поначалу ничего в биографии Фан-дер-Флита этого не предвещало. Да и псковским помещиком он стал случайно. Отец Николая Федоровича, Федор Тимофеевич, был из обрусевших голландцев — выпускник легендарного Царскосельского лицея, успешный государственный чиновник, дослужившийся впоследствии до чина тайного советника и должности руководителя Департамента торговли и мануфактуры. Мать была дочерью одного из сослуживцев отца – тот же круг, та же социальная страта. И когда в 1840 году у них родился сын, особенных сомнений по поводу его будущего ни у кого не возникало. Родители со своей стороны делали все, чтобы облегчить своему отпрыску строительство карьеры (вплоть до того, что пригласили крестной матерью не кого-нибудь, а жену самого министра финансов Егора Франциевича Канкрина – благо, опять таки, один светский круг. Сын старался, надежды оправдывал – окончил с золотой медалью все тот же Царскосельский лицей, получил чин титулярного советника, вошел в должность секретаря Ученого комитета Министерства финансов. В 24 года он  – чиновник особых поручений Государственного казначейства. В 28 – чиновник особых поручений при господине Министре финансов. В 33 года – статский советник.

Подкузьмил родительский подарок. В конце шестидесятых годов, когда в России вовсю вводили земские органы самоуправления, Николай Федорович, как и многие в те времена, увлекся земством. Видя это увлечение, отец решил порадовать сына  – купил ему в подарок имение Быстрецово Псковской губернии. Подобные подарки в мире тогдашней государственной элиты не были чем-то выдающимся.

Подарок планировался как игрушка, а дело вдруг вышло всерьез. К уже имеющимся 667 десятинам Николай Федорович прикупил еще 350, завел племенной скот и сад, тоже устроенный по последней науке. Агрономия, почвоведение, испытания искусственных удобрений – все это вдруг вытеснило из сферы его интересов то, в чем раньше заключалась его жизнь – лоск столичных паркетов, скрип гусиных перьев, кабинетные интриги.

А вместо продвижения от чина к чину, предметом гордости молодого – тридцати еще нет – Фан-дер-Флита сделались, страшно подумать, награды, которые брали его коровы на сельскохозяйственных выставках.

К чести родителей надо сказать, что они не пришли в ужас от столь разительной перемены в жизни своего единственного сына. Тем более, что дело у него – как и в карьерные времена – шло как по маслу. Хозяйство у молодого просвещенного помещика процветало. В 1868 году Николая Федоровича выбирают в гласные Псковского уездного земского собрания (в каковых он и будет состоять вплоть до своей кончины).

Фисгармония для батюшки

А дальше совершенно очевидным и, пожалуй, неизбежным образом сходятся три фактора. Бедственное положение псковичан, прекраснодушие нашего героя и наличие у него достаточных средств. Деньги тратятся теперь не на шампанское и не на устриц, а на благосостояние обывателей. Они уходят на оплату жалования наблюдателю за земскими школами (должность, введенная самим Фан-дер-Фильтом), на содержание школы во вдруг ставшим родным Быстрецове, на подарки ее лучшим ученикам. Деньгами участие в обрзовательном процессе, разумеется, не ограничилось – под непосредственным руководством Фан-дер-Флита формировался и школьный уклад, и характер приобретаемых знаний. Специально выписанный унтер-офицер преподает гимнастику. Законоучителю торжественно вручается фисгармония – и теперь он не только преподаватель Закона Божия, но еще и обучающий церковным песнопениям. Подростки обучаются русскому народному творчеству. Регулярно пополняется школьная библиотека.

Впрочем, окончательного разрыва с Петербургом не наступает, благо Псковская губерния совсем недалеко, ближе Москвы. Но и там благотворительная деятельность постепенно вытесняет и светскую жизнь, и финансовые упражнения. Дешевое, народное книгоиздательство, работа в Комитете грамотности (пожертвовал пять тысяч рублей «от неизвестного лица»). Именно в Петербурге Фан-дер-Флит знакомится со своей будущей супругой. Церковь же Института слепых была выбрана для церемонии венчания неслучайно – Николай Федорович являлся его попечителем.

Он, она и добрые дела

Дальше Николай Федорович и Евдокия Карловна идут рука об руку. Устройство аптеки, комплектация больницы, Красный крест, Псковский отдел Российского общество садоводства, Женское благотворительное общество святой Марии, Псковское общество помощи в несчастных случаях, Благотворительное общество при Псковской губернской земской  больнице  –всем этим занимался больше не он один, а они, супруги Фан-дер-Флит.

В 1879 году становится понятно, что жить на два города больше нельзя. Николай Федорович подает министру финансов прошение: «Встречая по домашним обстоятельствам необходимым часто отличаться из С. Петербурга, не считаю добросовестным оставаться на государственной службе, вследствие чего имею честь покорнейше просить уволить меня в отставку».

Отставка, разумеется, была дана – хотя наш герой числился по министерству на хорошем счету.  И в 1884 году наш герой вновь принимает должность, на сей раз становится представителем от Министерства финансов в Русском обществе пароходства и торговли. И, хотя Николай Федорович постоянно в курсе всех псковских дел, «на земле» все большей популярностью пользуется его жена.

Болезнь, надежда и мечта

Окончательная отставка наступила в 1894 году. И, как это часто бывает, одна за другой подступили болезни. Что поделаешь, 54 года – возраст в этом отношении опасный для мужчины. Здоровье уже не то, а привычка беречь себя еще не наработана. Воспаление вен на ноге, серьезные проблемы с почками. Два года — и все. Детей не нажили, и Елизавета Карловна осталась одна. То есть со всем этим псковским хозяйством, которое все так же требовало и денег, и участия, и доброго совета.

Разумеется, никто не вынуждал Елизавету Карловну продолжить дело мужа. Больше того – было бы вполне естественно, если бы совсем еще не старая вдова отправилась на какой-нибудь модный курорт и жила б там в свое удовольствие. На только не было для нее в этом удовольствия. Удовольствие – жизнь псковского имения, псковского земства. Последние два года жизни мужа – между отставкой и смертью – супруги очень много разговаривали. Николай Федорович рассказывал жене о своих аграрных планах, о социальных проектах, о том, что надо бы на Псковщине устроить художественно-промышленный музей. умирая, попросил не оставлять дело помощи бедным.

И для любящей женщины – а любовь ее с годами лишь окрепла – было совершенно естественным выбором продолжить его благотворительную деятельность. Продлить жизнь любимого супруга в его незавершенных делах. Более зримого проявления верности себе и представить нельзя.

Теперь уже она приобретает книги для награждения особо выдающихся учеников, обсуждает с преподавателями учебную программу, следит за состоянием фисгармонии учителя Закона Божия. И снова – деньги, деньги, деньги. Туда пять тысяч, туда две, а туда все пятнадцать. Она заботилась о Быстрецовской школе, передала Псковской городской общественной библиотеке семьдесят томов художественной литературы, участвовала в открытии первой волостной народной читальни. Для сельскохозяйственной школы в Псковском уезде Елизавета Карловна купила неподалёку от Быстрецова землю, и передала её, а также семнадцать с половиной тысяч рублей земству – на строительство школьных зданий и общежития.

И чтобы обеспечить продолжение планов и мечтаний мужа, Елизавета Карловна завещала после своей смерти и село Быстрецово, и все семейное имение уездному земству.

И она все же открывает музей, как Николай Федорович и хотел.  Музейная экспозиция размещается в Поганкиных палатах, памятнике архитектуры 1670-х годов. Тех самых палатах, о которых Саша Черный говорил:

Поганкины палаты

Белее изразца.

На столбиках пузатых

Свисает свод крыльца.

Название свое ( наверное, следует  об этом упомянуть) палаты приобрели по фамилии первого владельца, Сергея Ивановича Поганкина, который с 1659-го  года был главой псковского денежного двора и псковской таможни.

Палаты были отреставрированы и освящены в 1902 году. За два года до смерти самой Елизаветы Карловны, вложившей в ремонт 20 тысяч рублей.

Почему музей?

Вопрос о музее приобрел актуальность еще в год венчания супругов Фан-дер-Флит. Именно тогда в Пскове прошло второе заседание Археологической комиссии, на котором, в частности, прозвучали такие слова: «Вопрос об устройстве музея сводится главным образом к вопросу о его помещении. В статкомитете, за теснотою, дать музею надлежащее устройство не представляется возможным. Для музея необходимо помещение более или менее просторное и постоянное. Нежелательно было бы видеть, что музей гоняли из места в место, как это случилось с губернской публичной библиотекою».

Но это, разумеется, не все. «Помещения необходимо обставить в потребностях музея приличной мебелью, как, например, этажерками, шкафами, витринами и прочей мебелью. Здесь вопрос сводится к тому, где взять денежные средства на постройку мебели. В этом случае на поддержку из сумм статкомитета комиссии рассчитывать невозможно по той причине, что комитет на свое содержание получает из земских сборов всего 2000 рублей. Ввиду этого остается одно весьма  сподручное средство к приобретению денег, а именно: устройство спектакля, концерта, литературного вечера и прочего тому подобного. В данном случае, мне кажется, позволительно было бы даже обратиться за денежным вспомоществованием к г-ну Министру Народного Просвещения и псковскому земству, так как музей создается в интересах народного просвещения и образования».

И в 1876 году «Псковские губернские ведомости» поместили анонс: «Музей Археологической комиссии. Лица, желающие обозреть музей Археологической комиссии, могут во всякое время свободно обращаться к секретарю и хранителю музея К. Г. Евлентьеву».

Правда, экспозиция тогда еще ютилась в присутственных местах. В Поганкиных палатах он обосновался лишь стараниями Елизаветы Карловны. До того палаты относились к Военному министерству – в них помещался провиантский склад.

Память

В 1913 году рядом с Поганкиными палатами выстроили новое здание музея. В его главном зале установили бюсты Николая Федоровича и Елизаветы Карловны работы петербургского скульптора, псковского уроженца А. Денисова. Они поражали псковичан совершенно немыслимым сходством с оригиналами. Будто бы супруги Фан-дер-Флит вообще не умирали. Тем более, что завещание действовало, капитал преумножался, дело, ими начатое, развивалось и совершенствовалось. И память была жива.