Кто определяет права заключенного в тюрьме? Может ли человек отстаивать свои права, находясь за решеткой? Наш корреспондент обсудил эти вопросы с экспертом.
|
Шишкин Андрей. Пошутил!
|
Вот что рассказала нашему корреспонденту руководитель программ Московского офиса «Международная тюремная реформа» Алла Покрас:
– Можно ли как-то бороться с нарушениями в системе исполнения наказаний?
– Честно говоря, не знаю. Без желания системы искоренять собственные недостатки бороться с нарушениями очень сложно. Вы, наверное, обращали внимание на то, что достоянием гласности становятся какие-то вопиющие случаи, например, когда заключенный умер от побоев. Дело в том, что нарушения, о которых пишут, когда освобождаются из колонии, очень трудно доказать. Потому что и нарушители, и жертвы, и свидетели находятся внутри системы.
И эта системы совершенно непрозрачна для наблюдателей. Например, когда вы приезжаете в Мордовские колонии в составе наблюдательно комиссии, то поселиться вы можете только в гостинице, которая принадлежит колонии, других гостиниц там нет. То есть незамеченным туда пробраться невозможно. О каком контроле может идти речь?
Должна быть прозрачность, которую те же наблюдательные комиссии не могут обеспечить. Я уже не говорю о качестве наблюдательных комиссий, они очень разные, люди очень разные, где-то хотят разобраться, где-то – нет. Я много бывала в колониях, в том числе и в Мордовии, и по своему опыту знаю: наблюдатель в колонии всегда видит достаточно благостную картину. Когда часто бываешь в колониях, учишься видеть что-то за той картинкой, которую тебе показывают. Начинаешь чувствовать, в какой именно угол нужно заглянуть.
Что касается работы, то производство должно вести документацию и все переработки должны быть оформлены. С претензиями можно обратиться в трудовую комиссию. Я знаю, что в Мордовии в мужской колонии как-то была попытка обращения в трудовую инспекцию, которая должна проверять условия труда и т.д. Но все обламываются на том, что это закрытая система. И начинается разговор о том, насколько к такой системе приложимы обычные гражданские законы. По идее в колонии должен действовать Трудовой кодекс, но ведь речь идет о системе исполнения наказаний… Начинаются обсуждения и концов не найдешь.
– То есть, получается, что свободу ограничивают с помощью усиленного труда и создания множества бытовых трудностей?
– Знаете, я считаю, что в женских колониях – это так. Даже там, где условия относительно неплохие, они все равно пыточные и унижающие человеческое достоинство. Баня раз в неделю, с ограничением по времени, когда 80-100 человек в течение часа должны помыться, а душевых точек, где можно смыть с себя мыло, не хватает. Кроме того, за это время нужно успеть постирать мелкие вещи. И такие условия практически везде. А если ты в отряде голову помоешь, то тебе могут это засчитать за нарушение, если тебя с мокрой головой увидят.
В зарубежных тюрьмах есть душевая комната, в которую можно зайти, когда захочешь. В наших колониях комиссиям охотно показывают комнаты гигиены, но мы не знаем, имеют ли заключенные доступ к этим благам. Вернее, знаем, что доступ ограничен. Заключенному нельзя сушить личные вещи в отряде. А если на улице постоянно идет дождь, а в сушилке недостаточно места? Очень много вот таких мучительных мелочей, из которых состоит жизнь заключенных, и с помощью которых ее можно регулировать. Унижение на каждом шагу.
У нас в масштабах страны уважение человеческого достоинства – экзотика, с которой мы в повседневной жизни редко сталкиваемся. Мы не уважаем друг друга, нас не уважают чиновники, мы не уважаем их и так далее. Откуда это возьмется в таких закрытых учреждениях, где в власть сотрудников почти безгранична, где в принципе невозможно что-то доказать.
Я не удивлюсь, если заключенные добровольно подписывают заявления о переработках. Давить на человека в тюрьме очень легко.
При этом я знаю очень много хороших людей, которые в этой системе работают и стараются что-то сделать, но тем не менее система закрытая, давящая.
– Закрытые системы характерны для нашего общества – больница, школа, детский дом…
– Да. Многое ли мы можем изменить в школе? Нарушения в системе исполнения наказаний видны только изнутри, со стороны заключенного. Даже не все сотрудники до конца знают.
Кроме того, существует круговая порука, когда не выполняется план, за это отвечает вся бригада. В любом закрытом учреждении много способов воздействия на человека, все эти планы, соревнования между бригадами. Ясно, что дело не в плане. Везде, где есть коллектив, им манипулируют и манипулируют по-разному. В том числе и руками самих осужденных. Есть люди, которые охотно этим занимаются. Многим нравится давить таким образом на людей.
Вы наверняка знаете о Стенфордском тюремном эксперименте Зимбардо, когда обычных людей разделили на надзирателей и заключенных и все участники эксперимента, вольные люди, начали приобретать в процессе все характерные черты этих групп.
Для того, чтобы изменить эту систему, должна быть государственная воля. Да, наверное, можно было бы оборудовать колонии системами видеонаблюдения. Можно иначе структурировать жизнь отряда. Если мы внимательно почитаем правила внутреннего распорядка, там много унижающих моментов. Почем заключенный должен каждый раз при встрече здороваться с сотрудниками и посетителями? 10 раз в день увидит начальника, 10 раз должен с ним поздороваться.
– Резюмируя наш разговор, что можно сказать? Систему не победить? При ней будут жить наши дети и внуки?
– Очень не хочется так думать, но я боюсь, что это так. Потому что власть людей, которые работают в этой системе, ничем не ограничена. Есть ситуации, которые провоцируют проявление худших черт. В местах лишения свободы много ограничений, но эти ограничения могут быть не унизительными.
