На днях в Москве в Боткинской больнице умер бизнесмен Денис Морозов, подсудимый по делу о хищении 7,5 млрд руб. из банка «Огни Москвы», экс-председатель правления банка. Морозову, отцу троих детей, было всего 42 года. В больницу арестант отправился из СИЗО-4, уже с острым нарушением мозгового кровообращения, в медучреждении мужчина впал в кому и так и не пришел в себя.
У Дениса Морозова была болезнь Виллебранда-Диана, связанная со свертываемостью крови, при ней постоянно нужно вводить препараты плазмы, но Морозову в СИЗО ни разу не делали переливания крови. Кстати, этого заболевания нет в перечне диагнозов, препятствующих содержанию под стражей. На все жалобы Морозова и просьбы изменить ему меру пресечения и выпустить из-под стражи приходил отказ.
А незадолго до смерти Морозова пришла другая новость: Европейский суд по правам человека постановил перевести в гражданское лечебное учреждение хронически больного заключенного Станислава Ярмухаметова, который отбывает срок в колонии ИК-12 строгого режима в Свердловской области.
Еще в 2013 году Ярмухаметов получил срок, однако его состояние здоровья не позволяет ему находиться в местах заключения. 39-летний Ярмухаметов болен эпилепсией и слабоумием, в детстве содержался в специализированном интернате. Позднее у Станислава появились и другие болезни: ВИЧ IV Б стадии, хронический гепатит и другие. Эти заболевания входят в перечень болезней, с которыми осужденный не может отбывать наказание в местах лишения свободы, но суды отказывались удовлетворять жалобы заключенного. Так дело дошло до Страсбурга.
Когда в 2009 году в СИЗО скончался юрист Сергей Магнитский, организация «Врачи за права человека» (ВПЧ) заявила, что случившееся было вызвано «преднамеренным, умышленным пренебрежением к человеческой жизни и бесчеловечным обращением». Однако та резонансная трагедия не стала исключением или последним подобным фактом.
«Если бы его обследовали раньше, человек бы остался жив!»
Правда, случай Морозова в целом не репрезентативен по отношению к общей проблематике медицинского обслуживания в колониях, считают правозащитники. Во-первых, чем ближе к Москве, тем лучше помощь. Во-вторых, с подобными заболеваниями Морозов все же не должен был содержаться в СИЗО. А вот в колониях ситуация несколько иная. Там таких случаев – сотни.
«Мише уже вынесли приговор, его собираются отправить в Калугу по месту отбывания наказания, но он еле передвигается, – рассказывает Лариса Фефилова, председатель Общественной наблюдательной комиссии по Удмуртской области. – Когда к нему приходила адвокат, даже выводящие его охранники говорили ей: пожалейте человека, не вызывайте. Мы долго добивались его обследования. У Михаила – последствия детского заболевания, энцефалопатия и остеохондроз.
После продолжительных боев со структурами удалось добиться качественного лечения, это ему помогло. К нам тогда приезжал Михаил Федотов, председатель Совета по правам человека при президенте РФ, удалось задействовать его, и только благодаря Федотову Мишу обследовали.
У него к тому времени уже отнялись руки и ноги, а нам все говорили «мы смотрим динамику». А оказалось, что у него опухоль на шее с переходом в мозговой канал, и он медленно умирал».
Правозащитникам удалось добиться отправки Михаила в нейрохирургию в городскую больницу на операцию, счет шел на часы уже. После оттока жидкости стали сразу восстанавливаться двигательные функции. Но опухоль хотели удалять позже, и выяснилось, что у него уже последняя стадия рака. В итоге его освободили – умирать на свободе. Сейчас, как говорят врачи, шансы Миши – 50 на 50.
«Человек еще в июне жаловался на боли в руке, она перестала двигаться, потом то же самое случилось с ногой. В июле его поместили в медчасть и лечили от остеохондроза, а только в сентябре установили, что какая-то проблема в шейных позвонках. Но думали, что это отложения солей. И только в марте ему провели полное обследование, когда человек уже не двигался. Если бы еще летом все выяснили и вылечили, провели МРТ, удалили бы опухоль, он был бы здоров», – замечает Лариса Фефилова.
А вот подобный же случай с заключенным Дмитрием. В ответ на постоянные жалобы на боли в животе его лечили от гастрита и от язвы. И только через полгода молодого человека обследовали и поставили диагноз – онкология.
Операцию сделали, уже когда пошли метастазы. «Тогда уже сама колония вышла в суд с ходатайством выпустить Диму, – говорит Лариса Фефилова. – И его освободили от отбывания наказания по состоянию здоровья. Он прожил еще несколько месяцев и на днях умер. А если бы сразу сделали операции, молодой человек остался бы жив».
Кстати, сейчас прорабатывается вопрос внесения поправок в статью 81 УК РФ, по которой осужденных освобождают от отбывания наказания в связи с болезнью. На данный момент, считают правозащитники, эта статья неэффективна, и ее надо сделать реально работающей.
Приказы работают только на бумаге?
Существует документ, регламентирующий вопросы медпомощи осужденным – Приказ Минздравсоцразвития РФ N 640, Минюста РФ N 190 от 17.10.2005 «О порядке организации медицинской помощи лицам, отбывающим наказание в местах лишения свободы и заключенным под стражу». Да только, говорят правозащитники, в реальности все совсем не так, как в этой бумаге.
«У осужденного Н. крайне серьезные заболевания мозга – энцефалопатия смешанного генеза I-II ст. в стадии субкомпенсации (посттравматическая и токсическая), вестибуло-атактический синдром, церебрастенический синдром, – рассказывает эксперт Фонда «В защиту прав заключенных» Александра Таранова. – Ему нужны регулярные исследования – КТ и МРТ, так можно отсрочить слабоумие, к которому осужденный неминуемо двигается. Но врачи отказывают. Более того, заведующая терапевтическим отделением просто открыто говорит ему, что его мозг «скоро высохнет», так что и лечить его нет смысла».
А вот случай Алексея – молодой мужчина имеет ряд заболеваний почек, печени и сердца, а еще – перелом костей черепа, из-за чего у Алексея постоянное повышенное давление и сильные головные боли, он может впадать в неадекватное поведение, истерику. Но вместо оказания ему медпомощи, уменьшения болей, администрация колонии водворяет осужденного в ШИЗО за неадекватное поведение. И с октября 2016 года Алексей практически постоянно сидит в штрафном изоляторе.
«Мне звонит его мама и плачет в трубку… и говорит: «Мой мальчик, он ведь больной, а они над ним издеваются, в ШИЗО сажают, а ему помощь нужна»», – рассказывает Александра.
В другой колонии заключенный умер от перитонита. Он лежал с гниющей брюшной полостью и ждал специалиста-инфекциониста. Хотя всем известно, что перитонит приводит к летальному исходу. При этом у Олега имелись еще и ВИЧ, гепатит и туберкулез. За два месяца Олег похудел со 120 до 60 килограммов и в итоге умер. Причем в своих ответах на жалобы фонда «За права заключенных» ФСИН даже не сообщила сразу, что этот осужденный уже умер.
Проблема еще и в том, что ФСИН лишь в одном случае из ста сможет очень деликатно признать, что были нарушения с их стороны, считает Александра Таранова. «Во-первых, слишком много голов полетят в таком случае. Во-вторых, что касается непредоставления осужденным лекарств, – это огромные деньги, и слишком многие в этой коррупции замешаны».
Структурные изменения: лучше или хуже?
По мнению Асмик Новиковой, руководителя исследовательских программ фонда «Общественный вердикт», плюсом стало создание в ходе продолжающейся реформы ФСИН медико-санитарных частей. Медицинскую службу вывели из структурного подчинения начальнику колонии и создали медико-санитарные части, которые, минуя начальника, подчиняются региональному пенитенциарному управлению.
«Это должно на практике разорвать зависимость врача от начальника и обеспечить беспрепятственный доступ заключенных к медпомощи. Но на практике приоритеты пенитенциарной службы, особенно оперативных частей, остаются главнее, а врачи не могут в полной мере быть независимыми».
Медико-санитарные части заключают договоры с местными региональными больницами, тогда эти больницы получают дополнительные средства от системы ФСИН на лечение заключенных. Когда в больницу поступает заключенный, его будут лечить только в рамках такого договора. А если такого договора не будет, поясняет правозащитница, то врач, оказавший помощь заключенному, будет ходить под дамокловым мечом нецелевого использования бюджетных средств, которые выделяются местным Минздравом.
«Один из наших последних примеров – с осужденными Вахаповым, Макаровым и Непомнящих (последний – «болотник»), которых избили в апреле в ШИЗО ярославской колонии, и это стало причиной нашего экстренного вмешательства и инициирования срочных мер со стороны ЕСПЧ, – рассказывает Асмик Новикова. – После избиения никакой медпомощи им толком не оказали. Нам в руки попали документы, которые на запрос Страсбурга предоставило наше правительство в отчете об исполнении срочных мер: там сказано, что Макарову «почистили раны», хотя избит он был сильно, как и Вахапов. Нужно было серьезное медицинское обследование.
Скажем, Вахапов жаловался на сильные головные боли, но похоже, что врачи это даже не проверили. При этом наш юрист, Яков Ионцев, представляющий Вахапова, Макарова и Непомнящих в Европейском суде, не может даже попасть в колонию – по их правилам, адвоката они обязаны пустить, а человека, который не в адвокатском статусе, не пускают».
Хочешь лечиться – заплати
«У нас в Удмуртии, например, все довольно страшно, в колониях, скорее, не медицина, а карательный орган, – говорит Лариса Фефилова. – Членам ОНК, адвокатам и родственникам, например, не выдают копии меддокументов, чтобы их можно было отдать на экспертизу, показать специалистам. Если человек поражен в правах при осуждении, то только в той мере, в какой это требуется для защиты общества. А у нас на деле человек оказывается поражен во всех правах, и в сфере здоровья тоже».
Как поясняет правозащитница, по закону, заключенным должна оказываться обязательная медицинская помощь, но еще есть дополнительные медицинские услуги. Однако тут свои проблемы. Заплатить за них должен сам заключенный.
Вот только один пример: заключенный П. пожаловался на то, что после инсульта, перенесенного в 2011 году, у него до сих пор наблюдаются последствия: ишемическая болезнь сердца, отслоение сетчатки, боли в ногах, гипертония, но в колонии его не лечат.
«От таблеток, которые получает заключенный в колонии, у него повышается давление до 200 единиц. Нет ангиохирурга, а у него проблемы с сосудами на ногах. Но ведь неоказание помощи может привести к ампутации ног! Но на все жалобы ответы – «получает лечение в полном объеме»», – говорит Лариса Фефилова.
Как рассказывает Лариса Фефилова, она обратилась в государственную больницу с просьбой о содействии, и удалось договориться об оказании помощи заключенному. Но вот согласовать посещение учреждения независимыми врачами не удалось. Заключенный сам или через своего представителя должен заключить договор с учреждением Минздрава и оплатить услуги со своего личного счета.
«А у заключенного на личном счету нет необходимой денежной суммы и положить ее туда некому. Общественная организация, которая могла бы помочь, за счет грантовых средств оплатить договор и затраты на выезд специалистов в колонию, не может этого сделать», – говорит Лариса Фефилова. Сейчас правозащитники готовят документы для обращения в суд.
Принцип разделения помощи, с одной стороны, объясним: ведь в колониях не работают узкоспециализированные врачи разных специальностей. И это правило работает так же, как и на воле: вы можете идти в платную поликлинику, а можете в обычную.
«У нас был случай, женщину возили на обследование в частную клинику за ее средства. Но для колонии это тоже обуза – конвой, сопровождение за счет колонии», – говорит Наталья Дзядко.
В колониях действительно часто жалуются на нехватку кадров, особенно охраны. Каждого заключенного, которого везут в гражданскую больницу, охраняют четыре конвойных, и это проблема. «Так что, скорее, часто мешают именно тюремные проблемы, а не медицинские. А мы не имеем возможности в это вмешаться».
«У нас тоже сейчас есть такой заключенный, которого нужно везти на МРТ, потому что такого оборудования на территории колонии нет, – рассказывает Александра Таранова. – Но его нужно вывозить под конвоем в вольную больницу – а это огромный бюрократический процесс, в который администрация не хочет ввязываться, предпочитая доказывать, что необходимость КТ и МРТ – это каприз, а не жизненно важная необходимость».
«Нужна духовная поддержка»
В ситуации, когда ты тяжело болен, и при этом находишься в изоляции от близких, под давлением самой жизненной ситуации, вдвойне бывает важна духовная поддержка. «Наша задача – давать помощь узникам не физическую, а духовную. Она очень важна тем, кто находится в местах заключения, тем более болящим и умирающим. Мы помогаем им войти в контакт со священниками, исповедоваться, причащаться», – рассказывает Наталия Высоцкая, руководитель Группы милосердия в тюрьмах «Вера, Надежда, Любовь, юрист, адвокат по профессии. По благословению святейшего патриарха Алексия второго Наталия с 1991 года занимается тюремным служением. По благословению известного старца протоиерея Николая Гурьянова особое внимание по мере возможности уделяет духовно-нравственной помощи тяжкоболеющим и умирающим за тюремной решеткой.
Раньше, замечает Наталия Высоцкая, серьезную медицинскую помощь, например, операции, делали в тюремной больнице для заключенных при следственном изоляторе Матросская Тишина, а теперь тяжелых больных вывозят в городские медицинские учреждения.
«Но в этом случае нам невозможно выполнять свои задачи: ведь там больные круглосуточно находятся под конвоем, а туда нас уже не пускают. И священников, которые окормляют городскую больницу, к заключенным тоже не пускают».
Как говорит Наталия Высоцкая, в первые годы ей было сложнее: «Я опускала глаза, говоря с ними, потому что не могла обманывать тех, кому осталось мало жить. Но теперь я с болеющими заключенными на равных – у меня тоже онкологическое заболевание. Это дает мне возможность быстрее вступить с ними в контакт».
Особо часто Наталия вспоминает случай, который произошел еще лет 15 назад. Заключенная Надежда уже умирала, счет шел на дни. Она призналась, что не боится умереть, но очень бы хотела исповедоваться перед смертью. «С помощью Божией на следующее утро удалось привести священника. Надежда исповедовалась прямо в коридоре, с большим трудом оперевшись на подоконник. Но вы бы видели, с каким светлым и умиротворенным лицом она возвращалась в камеру после исповеди!
И представляете, врачи и медсестры отдали свою раздевалку, маленькую комнатку, под это светлое дело, решили, что заключенные не должны мучиться, стоя в коридоре, можно же положить их на носилки и осторожно отнести в это молельное помещение. Так родилась Никольская часовня в одном из корпусов тюремной больницы. А в туберкулезном больничном корпусе с 2003 года действует домовая Крестовоздвиженская церковь».
Лишение здоровья как наказание?
Тюрьма – отражение нашего общества, считает Наталья Дзядко, руководитель Центра содействия судебному правосудию. «Ни в одном приговоре не указывается, что тебя приговаривают к неоказанию медицинской помощи или к пыткам, к несправедливости. Ведь осужденных просто лишают свободы. А фактически – лишают всего».
Проблема, замечает Лариса Фефилова, в человеческом факторе. «Врачи в местах заключения часто воспринимают болезнь заключенного неадекватно. «Ты преступник, зачем тебя лечить?» Или «Посмотрите, что на свободе творится, а вы еще что-то для заключенного хотите» – такие ответы мы часто слышим». А еще заключенных часто подозревают, что они специально, например, беременеют, чтобы получить привилегии. Или «специально» болеют.
Из мест заключения, напоминает правозащитница, человек должен выходить в мир, но если он выходит больной, шансы на ресоциализацию у него меньше. Приходится решать еще и приобретенные проблемы. «Скажем, в колонии невозможно протезировать зубы. Там самая примитивная стоматологическая помощь. В итоге люди выходят на свободу с проблемами полости рта. А ведь на человека без зубов смотрят совсем иначе, на щербатого косятся, как на маргинала».
Еще одна большая проблема – лечение во время этапа. Ведь, напоминает Наталья Дзядко, есть болезни, которые нуждаются в постоянном лечении, а в ходе этапирования все прерывается, часто это очень опасно и сказывается на здоровье.
Преемственность лечения, когда человек переводится из одного места в другое, обеспечивается с трудом. Проблемы и у тех, кто страдает от хронического заболевания. Не всегда удается оказать вовремя специализированную помощь. Часты задержки обследований, особенно если они проводятся за стенами учреждения, очень много согласований. А это грубо нарушает право заключенных на медпомощь.
По сути это статья 3 Европейской конвенции о защите прав человека – это «бесчеловечное обращение, пытки», напоминает Асмик Новикова: «Вот наш свежий пример: у человека артроз, и за два месяца в СИЗО у него практически полностью разрушился сустав, ему нужно срочно делать высокотехнологичную операцию по полной замене сустава. За два месяца в СИЗО ему дважды откачивали гной. Что случилось за эти два месяца, почему человека довели до такого состояния, какие условия были обеспечены этому человеку, какая медицинская помощь оказывалась? Сейчас мы пытаемся разобраться в ситуации, но факт в том, что оказавшись в СИЗО его заболевание стремительно развивалось».
Сложности бывают также в предоставлении необходимых приспособлений. Например, инвалидные коляски, палки для ходьбы, если нужны новые очки, то за свой счет, и люди часто просто теряют зрение, и так далее.
«Российское общество не настолько цивилизованно и гуманно, чтобы относится к осужденным как к людям, имеющим какие-то права, тем более такое дорогостоящее право, как право на медицину», – замечает Александра Таранова.
Но все же позитивная тенденция есть. Александра говорит, что жалоб по медицине становится чуть-чуть меньше, тогда как несколько лет назад каждое второе обращение было связано с ненадлежащим оказанием медпомощи. «Отношения администрации колоний к осужденным сейчас начинают медленными темпами двигаться в сторону цивилизованных.
Раньше, и во многом на данный момент, администрация в вопросах медицине придерживалась двух принципов: «Право на медицину заслуживают граждане РФ, а не вы – осужденные-нелюди». Второй принцип: «Вы вообще-то не на курорте, вот выйдете на свободу и получите лечение». Сейчас все-таки отношение к заключенным меняется».
Асмик Новикова отмечает, что врачи в местах заключения бывают хорошие: «Я знала хирурга, к которому стремились попасть люди с воли: он прекрасно оперировал на легких при туберкулезе. Там вообще часто формируется пул врачей, которые качественно работают с теми специфическими заболеваниями, которые бывают у заключенных в колониях. Или, к примеру, я знаю прекрасных врачей при колониях в Калининграде. Но тут все же, повторюсь, сохраняется зависимость врачей от администрации, начальства и интересы пенитенциарной службы приоритетнее».
Ситуация с медициной в местах заключении стала лучше, чем может показаться, считает Асмик, но в разных регионах по-разному. Где-то, скажем, бесперебойно обеспечивают АРВИ-терапией ВИЧ-положительных, где-то самих препаратов нет, и ВИЧ+ фактически прерывают терапию. Последствия такого могут быть необратимые.
«В целом, я бы не сказала, что есть установка «заключенных не лечить». Но своевременность и качество этой медицинской помощи вызывает вопросы, так же как и тщательность подхода к лечению, – замечает Асмик Новикова. – К сожалению, есть факты и фальсификации диагнозов. Самая основная проблема – сам доступ к медпомощи. Статистика смертей в пенитенциарной системе очень красноречиво свидетельствует, что пока реформа не привела к новым стандартам оказания помощи, а заключенный – зависимый и бесправный человек».
