И глазное зеркало в подарок
Леонард Гиршман родился в 1839 году в городе Тукумсе Курляндской губернии (ныне – Латвия). Затем семейство перебралось в Харьков. Именно там прошла почти вся жизнь великого хирурга-офтальмолога. Страсть к перемене мест была для него непонятна.
Первую Харьковскую гимназию Гиршман окончил с золотой медалью, после чего совершенно естественным образом поступил в Харьковский университет. Результат, схожий с гимназическим: в дипломе отметка: Сum eximia laude – «Выше всяких похвал»).
По окончании обучения ему все же пришлось уехать за границу, без этого образование доктора в то время считалось не полным. Его специализация – офтальмология.
Гиршман впоследствии писал: «Не увлечься офтальмологией там, где я учился, было невозможно. Она в то время только возродилась: из маленького запущенного отдела хирургии развилась в самостоятельную науку, ставшую почти на высоту точных наук».
Гиршман поступает в Гейдельбергский университет (Германия). Именно там работает главное тогдашнее светило мировой офтальмологии, а также физиологии и психологии – Герман фон Гельмгольц.
В Россию доктор возвращается в 1868 году, отвергнув очень выгодное приглашение в Америку. При нем диплом действительного члена Гейдельбергского офтальмологического общества и бесценный подарок, сделанный Гельмгольцем, так называемый офтальмоскоп, он же глазное зеркало.
Декан физико-математического факультета Харьковского университета Александр Спиридонович Брио высказался на этот счет витиевато: «Созданный гением физики, физиком передан он в руки врача на благо человечеству».
Это был первый офтальмоскоп в городе Харькове, на него смотрели как на чудо. Он представлял собой довольно сложную оптическую систему, с помощью которой доктор вместо абсолютно черного зрачка мог разглядеть глазное дно, сосуды и так далее.
Получалось не у каждого, орудовать первыми офтальмоскопами было не проще, чем управлять самолетом. Но Гиршман овладел этим прибором в совершенстве.
Можно приступать к работе. В том же 1868 году он становится приват-доцентом по офтальмологии собственной альма матер – Харьковского университета.
Но доктору этого мало. Он открывает на своей квартире частные курсы офтальмологии. А в 1872 году тридцатитрехлетний ученый основывает первую в городе глазную больницу. Естественно, он сам ею руководит и сам ведет прием больных.
Один из многочисленных учеников писал: «У Леонарда Леопольдовича была большая приемная с простым интерьером: дубовые лавки, каменный пол. Для всех была общая очередь, да и общение со всеми было ровно внимательным. Очередь была и на дворе. За сотни километров приезжали и приходили пешком крестьяне, жители городов из других губерний, часто слепцы приходили с поводырями, а иногда и целые группы слепых людей. Приезжали пациенты из Кавказа, Турции и Персии».
Его называли «первым окулистом юга России», а Харьков, соответственно, «глазной Меккой».
Фактически, профессора (а это звание Гиршман получил в 1884 году) спасало то, что многие тогда в офтальмологию просто не верили. Зуб – это понятно, подцепил «козьей ножкой», и как ни бывало. «В глаз так просто не залезешь», – думал обыватель. В то время, когда Леонард Леопольдович уже проделывал по несколько хирургических операций в день.
Если бы обыватель хотя бы приблизительно представлял себе возможности тогдашней офтальмологии, лечебницу Гиршмана просто снесло бы толпой.
Впоследствии он признавался: «Моя заслуга в том, что я научил бедных людей лечиться у врачей».
Удалось подсчитать, что за 61 год своей практики он принял около миллиона пациентов.
Сидя не так страшно
Леонард Леопольдович – идеальный врач. Он работает не с одним глазом, а со всем человеческим организмом, пытается понять, откуда возникла та или иная офтальмологическая проблема. Он ласков с пациентами, старается их успокоить.
Специально ради этого Гиршман начал использовать во время операции не койки, а специальные кресла, в сидячем положении пациент не чувствовал себя настолько беззащитным перед скальпелем хирурга, меньше нервничал.
Один из многочисленных учеников врача писал в воспоминаниях: «Л.Л. обладал блестящим умом и колоссальной памятью, в его речи блестками сверкал незлобивый юмор, поднимавший настроение самых обездоленных, приходивших к нему за помощью и советом, и эти качества сочетались с необыкновенной добротой, сквозившей во всех его поступках.
Вторая же причина его необыкновенной популярности заключалась в том, что он был необычайно талантливый диагност, в совершенстве владеющий глазным зеркалом, и замечательный хирург, производивший с несравненным мастерством оптические операции. Они поражали быстротой, но вместе с тем точностью и легкостью».
Сильно помогало то, что доктор был не только от рождения амбидекстером, но и проделывал специальные упражнения для одинакового владения обеими руками.
Если же можно было обойтись без операции, то он, не раздумывая, обходился, без крайней надобности глаз не потрошил.
Предприниматель Яков Поляков (прототип Болгаринова в толстовской «Анне Карениной») писал в дневнике: «Гиршман нашел левый глаз ничего не нужно, а на правом катаракта пока оставить в покое».
И он же, в другой раз: «Мы были у Гиршмана. Он назначил очки для меня для чтения № 8 и дальних 30, а для жены № 10». И в подборе линз доктор считался виртуозом.
Больше всего коллеги удивлялись, как он без ножа лечит трахому. «Трахома – народная болезнь» – одна из самых известных работ Леонарда Леопольдовича.
При этом доктор завершал прием не по часам, работал, пока не закончатся пациенты в прихожей. Говорил: «У меня нет последнего часа работы, у меня есть последний больной».
А слепых совершенно бесплатно обучал массажу, так они получали возможность самостоятельно зарабатывать себе на жизнь.
Чехов же писал Суворину из Ниццы: «Здесь харьковский окулист Гиршман, известный филантроп, друг Кони, святой человек, который приехал к своему бугорчатому сыну. Я видаюсь с ним, мы беседуем».
Бугорчатый – значит, больной бугорчаткой, то есть, туберкулезом. У доктора было немало домашних проблем. Но почти никто об этом даже не догадывался.
В 1895 году стараниями все того же Гиршмана глазная клиника становится солидным двухэтажным зданием. От пациентов нет отбоя, слава о чудесном докторе все множится и множится. Тогда же весь Харьков отмечает 35-летие его профессиональной деятельности. От студенческих приветствий наворачивались слезы.
«Ваша чуткая отзывчивость и глубокое сострадание ко всякому страждущему, Ваша необыкновенная скромность, – все это будило в подрастающем поколении лучшие чувства и идеалы. Ординаторы клиники».
«Вы учили нас не только словом, – но и делом, собственным примером. С вашим редким бескорыстием, необыкновенным трудолюбием, неизмеримым терпением и поистине ангельской кротостью и добротой Вы были всегда образцом того, как должен относиться врач к своему делу и страждущему собрату… Студенты-медики V курса».
А в 1905 году Леонард Леопольдович покидает университет. Из-за конфликта с министром просвещения, который требовал от Гиршмана, руководившего помимо всего прочего еще и дисциплинарным студенческим судом, чтобы тот возглавил гонения на участников студенческих беспорядков. Для настоящего ученого, каким являлся Гиршман, это было неприемлемо категорически.
Не было бы счастья, да несчастье помогло. В Харьковской городской думе испугались, что профессор хлопнет дверью покрупнее и уедет вообще из города, вместе с университетом он лишился клинической базы. Чтобы такого не случилось, в считанные месяцы специально для него была организована еще одна больница.
Одновременно в тамошних газетах поместили объявление: «В Харькове образован комитет, который хочет выстроить больницу для Гиршмана. На такую постройку нужно много денег. Комитет просит всех жертвовать деньги на больницу имени Гиршмана».
Разумеется, доктор был тронут и остался в своем фактически родном городе. И уже в 1912 году для Больницы имени профессора Л.Л.Гиршмана, как она в то время называлась, выстроили новое здание на 100 коек.
Доктор был счастлив.
«Никого не обидевший и никогда не солгавший»
Спустя два года Гиршман был избран почетным гражданином города Харькова. Это уже скорее за благотворительность. «Южный край» писал: «Харьков счастлив, что в нем живет и трудится на счастье человечества этот щедро одаренный Богом человек, великая любящая душа которого роднится с величайшими гуманистами и благодетелями, каких только знала наша жизнь».
Материальное положение Леонарда Леопольдовича было вполне устойчивым, с богатых пациентов он брал гонорар по высшему разряду. Но бедным часто давал деньги на лекарства, да и просто так, что называется, на жизнь. Лечил их бесплатно.
Не брал денег и с учащихся харьковских учебных заведений, со всех, без исключения. Был ходатаем за своих пациентов перед властями (а слепому или слабовидящему человеку этот ходатай втройне необходим).
Знаменитый юрист Анатолий Кони ставил заслуги Гиршмана как благотворителя даже выше его медицинских заслуг: «И пусть, когда люди последующих, поздних поколений спросят у хранителей местных преданий, кто был этот Гиршман, им ответят словами Гамлета: «Человек – он был»».
По его инициативе в городе основана первая школа для слепых детей, учреждено Харьковское отделение попечительства о слепых. Он – постоянный член Общества грамотности, Харьковского медицинского общества, председатель комитета Харьковской вспомогательной медицинской кассы. Дважды Гиршман создавал в городе Комитет пособия ослепшим воинам – в 1914 и в 1919 годах.
После революции никому и в голову не пришло что-либо поменять в его жизни, в чем-либо его ограничить. Он точно так же руководил своей клиникой и принимал в ней больных. Ему оставили собственный двухэтажный особняк на Мироносицкой улице, назначили персональную пенсию.
Леонард Леопольдович Гиршман скончался в 1921 году. Газета «Коммунист» писала в некрологе: «Великий интернационалист духа, никого не обидевший и никогда не солгавший».
