– Отец Анатолий, Ваш приход один из немногих в сельской глубинке, при котором существует Школа детского творчества. Расскажите, как она возникла?
– В 1996 году, когда меня назначили настоятелем храма святителя Николая в городе Болотное, то я обнаружил, что в приходе остались одни бабушки: отпевал чаще, чем крестил. Было ощущение того, что приход вымирает. Надо было как-то привлекать молодежь, а как это сделать? Возникла идея создания школы, но не церковно-приходской, которая уже была к тому времени, а школы для детей «внешних», нецерковных. Районные власти поддержали наше начинание. Совместными усилиями родилась идея создать Школу традиционной русской культуры. Программу обучения составляли я и моя супруга Татьяна Сергеевна – педагог дополнительного образования высшей квалификации, которая и возглавила Школу. Программу власти одобрили, более того, она была поддержана специалистами областного Института повышения квалификации работников образования. Тогда еще очень трудно было говорить о Православии, приходилось осуществлять это в завуалированной форме, делая упор на вопросы нравственности и духовности. Хотя слово «православие» в тексте не звучало, все, конечно, прекрасно понимали, о чем идет речь, тем более, что программу составляла жена священника. Понимать понимали, но препятствий не чинили. В октябре 1996 года мы запустили эту программу. Первый набор у нас был довольно большой – порядка двадцати пяти человек. Мы сами такого не ожидали, тем более, что это были дети совершенно нецерковных родителей. С ними начали заниматься песенно-поэтическим фольклором, историей народного костюма, традиционными ремеслами: ткачеством поясов, лепкой глиняной игрушки, росписью по глине. Постепенно при работе с детьми путем изучения традиционной народной культуры происходило их приобщение к Церкви.
– Каким же образом это осуществлялось?
– Например, есть такой церковный праздник: Рождество Христово. Детям интересно: а что это за праздник? Почему рождественские дни называются святками? Начинаешь рассказывать, у них появляются новые вопросы. Есть момент не менее важный: к сожалению, мы столкнулись с тем, что у нас традиции празднования церковных праздников утрачены. Служба – это само собой, а традиции внехрамового празднования отсутствуют. Новый Год мы все знаем, знаем, что его встречают у телевизора с шампанским, а как, например, Рождество-то праздновать? Придумываем заново, а на деле не нужно ничего придумывать. Мы ходили с детьми к деревенским бабушкам и те им пели колядки и рассказывали, как сами в детстве праздновали Рождество. Ребятам было интересно, что, оказывается, в Рождество можно ходить колядовать, причем по-настоящему, а не играть в колядки, вечерки устраивать. Мы устраивали эти вечерки, дети ходили по селу Христа славить, причем исполняли не какие-то сложные колядки из нотных сборников, а те, что они записывали у бабушек.
На Троицу после службы мы с детьми ходим в лес. Как полагается, березки завиваем, хороводы водим, венки плетем. На Пасху возродили обряд волочения. Все знают, что на Рождество дети ходят по улицам и колядуют, а ведь нечто подобное происходило и на праздник Пасхи. Этот обряд очень древний, архаичный, он сохранился, в основном, у белорусов и в западнорусских губерниях – Брянской, Смоленской. На Светлой седмице парни собирались большими группами, ходили по домам и пели разные духовные стихи, где припев был «Христос Воскресе!». В центральной России, к сожалению, этого не сохранилось, а у нас в Новосибирской области, где живут потомки переселенцев из разных частей России, обряд был известен и даже записан. Мы его возродили. Дети у нас на Пасху ходят волочаться, поют эти волочебные песни. Люди очень хорошо реагируют. На Пасху у нас также устраиваются игры с яйцами, пасхальные качели. Возможно Вы знаете, что по церковным канонам запрещено было па Пасху и в течении Светлой недели устраивать массовые гуляния. Первые хороводы начинали водить на Красную горку. Зато на Светлой седмице повсеместно было распространено катание на качелях. Интересно, что наши дети ходят на праздники в традиционных русских костюмах – рубахах и сарафанах, которые шьют и украшают сами. Для них сарафан стал не предметом исторического костюма, а нормой. Когда мы выезжаем, например, в летний лагерь у нас дети тоже ходят в сарафанах.
Постепенно, в очень деликатной форме, происходит воцерковление детей. Конечно, были и те, что ушли из школы по причине как раз идеологического несогласия с нами. Мы никого ни к чему не принуждали. Более того, у нас был принципиальный подход: когда в дни церковных торжеств устраивались праздники для детей, конечно, предварявшиеся богослужением, и дети просились на них, то на это всегда требовалось разрешение родителей. Дети приходят в храм, видят – все пошли на исповедь, на Причастие, им интересно, они тоже хотят в этом участвовать, но если родители не разрешают – нельзя. Пожалуйста, стой, молись, разрешат тебе папа с мамой – в другой раз исповедуешься. Нельзя было идти на конфронтацию с родителями. Постепенно, когда взрослые убеждались, что мы не пытаемся из их детей сделать «зомби», религиозных фанатиков, то давали добро. Бывали случаи, когда через детей родители начинали приходить в Церковь. Сначала они приходили на наши мероприятия, праздники, а потом им становилось интересно, и они начинали приходить и на церковные службы.
Постепенно школа разрасталась. Программа была доработана, она стала звучать как авторская образовательная программа дополнительного образования детей «Духовно-нравственное воспитание на основе сохранения русской традиционной культуры». Эта программа участвовала в областном конкурсе, где заняла первое место среди дополнительных образовательных программ, стала дипломантом всероссийского конкурса авторских образовательных программ.
С 2001 года я переехал в село Турнаево, где являюсь настоятелем прихода. С сентября 2001 года здесь начал действовать филиал нашей Школы. Турнаево – одно из самых непростых сел нашего района: по официальной статистике здесь 40 % неблагополучных семей. При этом неблагополучной считается та семья, в которой оба родителя (!) пьют и не работают.
– На селе, вероятно, просто некуда податься?
– Ситуация такова, что люди просто не хотят работать. Мы им предлагали потрудиться на реставрации храма – не идут, мы вынуждены приглашать людей из других мест. Более того, руководитель местного хозяйства вынужден узбеков завозить для работы, потому, что местные не хотят трудиться и пьют безбожно. Множество случаев насилия над детьми, некоторые родители были за это даже осуждены на большие сроки. Мы очень сомневались, а сможем ли что-нибудь здесь сделать? Найдем ли подход к этим детям? А сейчас очевидно, что отдача есть.
У нас есть дети, которые никогда не были в Новосибирске, некоторые не выезжали дальше райцентра Болотное. Доходит до смешного, но это смех сквозь слезы – мы вывозим в областной центр взрослых пятнадцатилетних девиц, а они первый раз в жизни видят метро. На эскалаторе по полчаса катаются, мы стоим, ждем, пока они душу отведут. Благодаря Школе и нашему общению у них появляется какой-то смысл в жизни. Накормить, напоить, обуть, одеть – это не самое главное, хотя мы этим тоже занимаемся, привлекаем благотворителей, одежду возим мешками. К сожалению, она расходится непонятно куда, зачастую родители отбирают ее у детей и пропивают. Когда ребенок приходит в тридцатиградусный мороз на занятия в одном старом отцовском пиджачке, конечно, невозможно на это смотреть спокойно: находишь что-нибудь из одежды, накидываешь на него, что бы он хотя бы домой пришел не замерзнув. Но, на следующий день он опять приходит в одном пиджаке, потому что мама забрала одежду и пропила ее. Именно поэтому наша следующая задача – организация детского приюта. Не знаю, насколько быстро мы сможем ее воплотить, но начало уже положено: отведен участок земли, проведены геологические изыскания, создан эскизный проект. Это будет не просто приют, а Центр милосердия, включающий социальный приют и детский дом. Это разные учреждения, но целесообразно их нахождение под одной крышей потому, что для воспитания нужен коллектив.
– Что представляет собой Школа традиционной русской культуры сейчас?
– Сейчас у нас порядка ста учащихся в городе Болотное и около пятнадцати в селе Турнаево. Возраст детей – от 7 до 17 лет. С ними занимаются четыре педагога. Одна из них – выпускница первого набора нашей Школы, в которую пришла одиннадцатилетней девочкой. Она занимается с детьми глиняной игрушкой и бисероплетением. Еще одна педагог с нашей Школой не расстается с момента ее основания. Сначала она помогала нам в качестве волонтера, потом пришла работать в храм. Она занимается традиционной росписью, закончила колледж культуры по этому направлению. Труд педагогов оплачивает частью РОНО, частью храмом.
Программа обучения рассчитана на пять лет, сейчас мы ее дорабатываем с тем, чтобы дети, отучившиеся в школе пять лет, продолжали работать по индивидуальной программе. Разрабатываем для дошкольников программу раннего развития, называем ее этносоциализация. Фактически это попытка через традиционную культуру научить детей жить в обществе. Один из методов нашей работы мы так и называем: «метод традиционной общины». Вообще наша Школа выстраивается по типу традиционной крестьянской общины с ее укладом, внутренними законами, иерархичностью, когда бок о бок сосуществуют старшие и младшие. Это дает реальные видимые результаты, прививает чувство ответственности. Например, когда мы куда-нибудь едем все вместе, переходя дорогу, старшие дети уже автоматически берут за руки младших, заботятся о них.
Школе скоро будет десять лет, она уже стала известна не только в Болотненском районе, а и за пределами области. Сейчас областной центр дополнительного образования на базе нашей школы проводит семинары, посвященные духовно-нравственному воспитанию, в том числе федерального уровня. Школу сделали экспериментальной площадкой, на мероприятия и праздники постоянно приезжают педагоги из Новосибирска. В нашей области это был первый подобный опыт церковно-государственного сотрудничества в сфере нравственного воспитания. Эта тема стала актуальной, сейчас много говорят о духовно-нравственном воспитании молодежи, а как им заниматься? Просто указывать, что хорошо, что плохо – детям это не интересно, а нужно суметь их заинтересовать.
– Почему Вы в педагогическом поиске обратились именно к народной культуре?
– Традиционная культура – это сокровищница духовной чистоты, которая была присуща нашему народу. Убежден, что культура остается хранителем традиций и это очень важный момент. Вспомните, если Хрущев в первую очередь боролся с религией, то его второй удар был направлен на то, чтобы разрушить традиционный деревенский уклад. Храмов не было, но люди продолжали хранить веру, запечатлевшуюся в культурных традициях. Чтобы разрушить эти традиционные устои, создавались «смешанные» деревни. Брали «с бору по сосенке», разрушая уклад жизни, и сваливая всех в одну кучу: немцев с поляками, евреев с украинцами.
– Традиционная культура – понятие многозначное, ведь кто-то, например, считает, что настоящая русская культура формировалась в дохристианские времена…
– Традиционную культуру для нас не олицетворяет язычество и все то, что не соответствует христианским нравственным ценностям. В этом отношении мы занимаемся своего рода ревизией культуры. Например, в песенном фольклоре встречается много похабных вещей, «тюремная лирика», но это все явно позднего происхождения, привнесенное в подлинную народную культуру. Наши дети отыскали одну пожилую сельчанку, которая рассказала, что у них в деревне, когда она была девчонкой, жил завалящий мужичок, который бездельничал и пьянствовал. На праздники он напивался и вел себя безобразно, за что его мужики частенько били. Никто с ним не знался и всерьез не принимал. Когда в Сибири устанавливали советскую власть, этот мужичок порвал на себе последнюю красную рубаху, сделал из нее флаг и с этим флагом, полупьяный, встретил отряд красноармейцев. За это ему выдали маузер и сделали председателем комбеда, а потом директором школы. И те самые похабные частушки, за которые прежде сельчане его лупили, он начал разучивать с детьми на уроках пения! В семидесятые годы приехали в село студенты пединститута, отыскивая старожилов, знающих народный фольклор, нашли его и записали то, что он им напел. Таким образом шла деградация песенного народного творчества.
Конечно, мы такой «фольклор» однозначно отбрасываем. Наши дети на это очень чутко реагируют, они уже научились различать: колядки – хорошо, а блатное «творчество» – плохо.
Для нас важна культура, как средство воспитания. Культура не может и не должна быть самоценна. Если культура не воспитывает народ, такая культура не нужна. Из народных традиций мы принимаем то, что идет на пользу и отбрасываем то, что идет во вред. Сразу возникает вопрос – «а судьи кто»? Главный критерий – соответствие святоотеческому преданию. Нам нужно, чтобы ребенок, впитав в себя подлинную традиционную культуру, ощутил радость жизни во Христе.
Беседовала Ольга Кирьянова
