В феврале прошлого года компания «Mattel» анонсировала выпуск кукол «Барби», изображающих людей с инвалидностью – на колясках, с протезами и т.д. Теперь эти куклы выпущены, их можно приобрести, в том числе, и в России.
Впрочем, такие игрушки выпускались и раньше, например, серия кукол «с инвалидностью» или с дефектами внешности несколько лет назад выпускала фирма «Makies».
Провокация
Выпуск кукол с ярко выраженной инвалидностью – это предельно провокативный и директивный ход маркетологов западных компаний. Суть провокативности – активное побуждение людей, в данном случае конечных получателей игрушек, детей, к чему бы то ни было. Суть директивности – активное внедрение психологических установок, которые будут руководить поведением детей в конкретных жизненных ситуациях.
Рассматривая образцы новых кукол, я задавал вопросы специалистам из сфер психиатрии, клинической психологии, психотерапии, дефектологии, культурологии: известны ли им исторические прецеденты изготовления и бытования антропоморфных игрушек с протезами вместо рук и ног, вываливающимися языками, выпученными глазами, синдромальным ожирением и тому подобными дефектами?
Никто из моих коллег не ответил утвердительно. Более того, русские этнографы напомнили мне известный факт об отсутствии деталей – глаз, рта, ушей, вторичных половых признаков – у народной тряпичной куклы, с помощью которой у девочек формировались представления о материнстве.
Кукле, как архетипу младенца, никогда не рисовали лица для того, чтобы при пестовании не вкладывать в эту существо человеческих качеств, не привлекать внимание ребенка к тому, чего в игрушке не может быть по определению – души.
Провокативность маркетологов игрушечной индустрии заключается в агрессивном стремлении изменить культурные коды детства. Они прекрасно понимают тот факт, что игрушка – самый действенный инструмент воспитания ребенка и формирования в игре его навыков социализации.
Куклы-пираты
Фигурки, изображающие одноногих, одноруких или одноглазых пиратов, которые нам давно известны, скорее исключение, чем правило в наборе персонажей детских игр. Мы говорили об этом с историками игрушек.
Одноногий и одноглазый пираты – это не люди с инвалидностью, это вымышленные литературные персонажи из бессмертного романа Стивенсона «Остров сокровищ», у которых были реальные прототипы из среды карибских пиратов XVIII века.
Эти фигурки появились в городской культуре довольно поздно и в настоящее время используются в различных сюжетно-ролевых играх.
Но между детскими игрушками, изображающими такого пирата или солдата, и детскими игрушками обсуждаемой серии есть существенная разница.
Если в мальчиковых военных реконструкциях появляется фигура фельдмаршала Кутузова с повязкой на левом глазу или статуэтка покалеченного в морских баталиях адмирала Нельсона (без руки, ноги, глаза), то это не пример пресловутой толерантности, а признак сохранения исторической памяти в коллективном бессознательном цивилизованных народов.
Взгляд психолога и арт-терапевта
Директивность изготовителей и продавцов «кукол-инвалидов», по мнению детских психиатров, проявляется в навязывании ребенку установок, которые могут сработать ошибочно и, вследствие этого, оказаться не соответствующими реальным обстоятельствам.
Установка – это по определению неосознанное психологическое состояние, внутреннее качество субъекта, базирующееся на его предшествующем опыте, предрасположенности к определенной активности в определенной ситуации.
Взрослые люди, предлагая детям кукол-инвалидов, визуализируют таких персонажей, с которыми ребенок может столкнуться в реальной жизни. Но вне родительского контроля и поддерживающего поведения воспитателей дети не осознают ценностного содержания игры с такими персонажами.
Куклы в подобных ситуациях не «работают», так как игрушка – это не живой человек, это предмет, объект.
Следуя логике развития здоровой психики ребенка нормально, когда он в 3-4 года приходит в младшую группу детского сада и встречается в группе из 7-10 детей со сверстником, имеющим выраженные проблемы в физическом или психическом развитии.
Интегрированные группы, которые объединяют детей до 7 лет – лучший и, на мой взгляд, единственно щадящий способ познакомить «обычных» детей с «особыми».
Маленькие дети-дошкольники находятся под отцовской защитой и в ауре материнской любви, поэтому они ничего не боятся и никого сами не оценивают. Адекватные родители и воспитатели могут безоценочно и спокойно объяснить своим подопечным детям особенности ровесников с синдромом Дауна, проявлениями аутистического спектра, дефектами слуха, зрения, опорно-двигательного аппарата, отсутствием конечностей и так далее.
В таких группах не бывает детей с тяжелыми формами психических расстройств, но все остальные виды отклонений от условной нормы там могут присутствовать.
Многолетний опыт петербургских лекотек, интегрированных детских садов, психоневрологических домов ребенка, специализированных дошкольных детских домов позволяет решать проблемы интеграции «особого» ребенка в социум.
В малых группах детских садов «обычные» дети безусловно принимают «особых» сверстников, помогают подвести к общему столу во время обеда, одеться перед прогулкой, направить в нужную дверь при совместных занятиях и тому подобное.
Переходя в школу, эти дети адекватно принимают «особых» одноклассников и ведут себя соответственно приобретенным в дошкольном возрасте поведенческим установкам.
Взгляд отца и дедушки
Менеджеры компаний-производителей могут вкладывать в процесс продаж кукол какие угодно концепции. В моем жизненном и профессиональном опыте присутствует однозначный посыл: малые дети не принимают в игру изначально дефектную куклу.
Но, если кукла получила деформацию в процессе игры («Оторвали Мишке лапу…»), то ребенок может и дальше с ней играть («Все равно его не брошу…»). Многие дети долго не забывают свои ранние и значимые игрушки.
Казалось бы, безнадежно испорченная игрушка может годами храниться в семье в силу разных обстоятельств, не обязательно из-за бедности родственников. Каждому ленинградцу-петербуржцу без всяких слов понятен символизм плюшевого медвежонка или целлулоидного пупса в музейных экспозициях и на мемориальных комплексах, посвященных детям блокадной катастрофы.
По моему глубокому убеждению, давать ребенку игрушку, в которой дефект обозначен изначально – это ненормально. Это пережитки дефектологических и дефицитарных парадигм обезличенной педагогики.
Вымученные провокации и психологические интервенции со стороны взрослых наши дети считывают мгновенно. Пятилетняя внучка, которой я принес куклу без одной ноги, сказала: «Дедушка, а зачем ты мне сломанную куклу принес? Денег нет купить здоровую?»
Экспертное заключение ребенка о потребительском потенциале близких родственников, понимание того, что вещи (материальные объекты) приобретаются и что эти вещи должны соответствовать стандартам сохранности-целостности, является прекрасным доказательством различения ценностей материального и нематериального характера.
Когда девочка встретится в детском саду с мальчиком или девочкой с отличающимся внешним видом или поведением, она, быть может, спросит родителей об этом явлении. Впоследствии, при грамотном поведении взрослых, она постепенно привыкнет к такому мальчику или такой девочке, и это поможет ей относиться к «иному» человеку естественно, без насилия над собственной психикой.
Это и есть вариант щадящего введения «обычного» ребенка в социум. Если же я выкручу пупсу ногу, перед тем как вручить его внучке, чтобы таким способом объяснить пятилетней девочке, что может родиться ребенок без одной ноги или с другим хромосомным набором, то я, без сомнения, сформирую у нее стойкое представление о начавшейся у дедушки деменции.
