Как понять, почему человек, долго и вдумчиво веровавший, много читавший о своей вере и многим интересовавшийся, с радостью общавшийся с верующими друзьями, не боявшийся спрашивать, если что-то непонятно, споривший в сетях и чатах от собственного неравнодушия по разным вопросам, возникающим у верующих в жизни, – вдруг или не вдруг оставляет всю эту огромную часть своей жизни, словно все это было и не с ним?
Связано ли это с возрастными кризисами? Как вообще понять, с чем у человека это связано?
Мы беседуем с протоиереем Михаилом Прокопенко, настоятелем московского храма Воздвижения Креста Господня в Алтуфьеве.
«Господь наш не создавал скуки!»
– Что приводит современных взрослых, сложившихся людей к уходу из Церкви, какие часто невысказанные причины могут за этим стоять?
– Тема эта очень болезненная. И рассматривать ее нужно очень бережно, с любовью, заботой и, главное – с молитвой о людях, которые проходят такой сложный период.
Причин того, что в какой-то момент те или иные люди охлаждаются в своей духовной жизни, перестают регулярно ее практиковать, может быть много. Одна из них – наступившая скука (иногда это состояние называют «выгоранием», хотя мне такое название не кажется верным – им нередко злоупотребляют). С одной стороны, от такого явления жизни никто не застрахован – оно подобно ненастной погоде, которую мы не можем сменить вдруг на сияющее солнце.
С другой стороны, скука может стать продолжительной и даже привычной, и тогда она делается искушением, и, к сожалению, далеко не всегда люди бывают к этому искушению готовы.
В такой ситуации было бы полезно каждому из нас хранить твердое убеждение: Господь наш скуки не создавал! Даже просто глядя на все многообразие, красоту, цветущую сложность созданного Богом мира, нельзя заподозрить нашего Творца в том, что Он создал что-то скучное и банальное.
И человек, который столкнулся с искушением скуки, должен вспомнить об этом и начать размышлять: если я начинаю скучать, объяснение не в том, что это церковная жизнь скучная, не в том, что все окружающее серо и безрадостно. Дело, видимо, в моем искаженном взгляде на мир, на свою собственную жизнь, на мои взаимоотношения с Богом, на жизнь Церкви, на богослужение. В этом искажении восприятия, собственно, и есть одна из причин наступившей скуки.
Полезно подумать еще и о том, что если привычный образ церковной жизни наскучил, представляется изжившим себя, то, быть может, была допущена радикальная ошибка в целеполагании: не случилось ли так, что заскучавший человек искал в своей церковной жизни не того, что надлежало там искать?
Искал не единства и личного общения с Богом, не принесения искренней и постоянной благодарности за Его никогда не оскудевающие благодеяния нам. А искал он там, например, психологического комфорта, разрешения сложных жизненных ситуаций, самореализации или даже карьерного роста или материальных благ?
А бывает и так, что люди увлекаются жизнью Церкви как неким хобби, которое может быть даже очень продолжительным. Но попробовав все в рамках этого увлечения, человек в конце концов хобби оставляет.
Как боль есть сопутствующий признак неблагополучия телесного, наступившая скука в церковной жизни может сигнализировать о допущенной где-то ошибке, которая, со временем накапливаясь, может уводить человека от доброго пути христианской жизни и в конце концов поселить в нем даже некую привычку к безверию. Кстати, это также может быть следствием какого-то допущенного и нераскаянного греха, потому что, постепенно нарастая, греховный опыт очень искажает взгляд человека на жизнь, который перестает быть здравым и ясным.
В любом случае скуку нельзя воспринимать как оправдание для ухода, как некое свидетельство в пользу несовершенства христианского мировоззрения и христианского жизненного пути. Нужно честно искать в себе причины такого состояния.
Обо что споткнулся богатый юноша
– Что делать человеку, если он осознал, что в Церкви ему скучно?
– Есть один евангельский сюжет, в котором ярко представлен портрет «скучающего» человека, а главное – есть указание на выход из такого состояния. Богатый юноша подошел к Спасителю, попросив научить, что делать, чтобы наследовать вечную жизнь. Мы помним, что Господь Иисус ему говорит о соблюдении заповедей и даже перечисляет их, но тот самонадеянно отвечает, мол, все это я делаю с юности, чего мне еще не хватает? И дальше Господь призывает юношу оставить все свое богатство, все, к чему тот привык, и следовать за Ним (Мф. 19, 16–22).
Мы не задумываемся обычно, почему Господь в первом Своем ответе возвращает юношу к тому, что, казалось, было хорошо известным и уже давным-давно пройденным, – к заповедям.
Не предложение ли это подумать: а точно ли был доброкачественным путь твоей духовной жизни до этого момента? По-видимому, не был, раз Христос пытается юноше еще раз об этом напомнить.
Так и в ситуации с возникающей вдруг «из ничего» скукой от жизни в Церкви нужно ставить перед собой вопрос: а действительно ли тем я занимался всю свою церковную жизнь?
Не воспринимал ли церковную жизнь превратно, как некий метод, который едва ли не полумагическим способом мог иметь определенную эффективность, обеспечивающую упорядоченность в жизни и успех?
Не получилось ли так, что я вместо того, чтобы следовать за Господом, занимался своими личными делами, воспринимал жизнь христианскую как некий тренинг характера, замещал главное полезными, но неизмеримо менее важными вещами – например, богословскими, историческими, филологическими изысканиями, изучением древностей, церковного искусства или даже полезными для Церкви делами, которые при этом оставались в отрыве от личного христианского подвига, от личного общения с Богом?
Значит, стоит посмотреть на уже пройденный путь и вновь подвергнуть его критическому осмыслению, а главное, помнить о том, что – а точнее, Кто – должен находиться в центре нашей жизни.
– Вы говорите о скуке как о некоем симптоме. А есть еще маркеры, увидев которые, человек должен насторожиться: все ли в порядке в моей церковной жизни, туда ли я иду?
– Один из Оптинских старцев отметил однажды, что опоздание на службу церковную – это некий признак наступающего уныния. Кажется, парадоксально звучит, но это очень верное наблюдение! Когда появляется некая развязность, небрежность в вопросах церковной жизни и особенно храмовой молитвы и богослужения – это тоже тревожный признак, на него тоже надо обратить внимание.
Человек, который дорожит делом, которым он занят, никогда не будет пренебрежительно относиться к любым его деталям. Именно поэтому такие банальные вещи, как постоянные опоздания на службу, а также разговоры, хождение по вдруг обнаруженным для себя делам во время богослужения, свидетельствуют о наступающей душевной расхоложенности и, возможно, маячащем где-то там впереди безверии.
Ведь все это – признаки утраты благоговения, свидетельство уклонения от главного дела христианина, от того, для чего мы, собственно, в храме и собираемся! Церковь объединяет нас не для приятного времяпровождения и не для реализации какой-то социальной функции, пусть даже очень нужной и важной, а для дела общей молитвы, обращения к Господу.
Зачем убирать «аллергены»
– Частенько люди, которые отстраняются от церковной жизни, приводят причины недуховного плана: или в храме что-то не так, или все надоело, или плохие отношения на приходе, или нет времени заниматься приходской работой, а, если я хожу в храм, меня будут призывать это делать. Насколько возможно человеку понять, увидеть настоящие причины охлаждения?
– Во многом это зависит от того, привык ли человек быть в своих рассуждениях честным.
Почему хорошо быть христианином? Потому что нашему Богу, ставшему человеком, никогда ничего не надо объяснять!
Я считаю, это большое счастье: Бог знает каждый поворот нашей жизни, каждое ее обстоятельство лучше, чем мы сами.
Но у этого соображения есть одно очень важное следствие: перед Ним нет смысла ни в чем себя оправдывать и тем более лгать Ему. Если человек, прося у Бога прощения на исповеди, не приводит оправдывающих себя и обвиняющих других обстоятельств, если в ходе церковной жизни у него сформирована привычка к искренности, честности в оценке своих поступков, то ему будет ясно: дело совсем не в том, что его окружают не очень удобные прихожане, что в храме малосимпатичный ему священник служит. Такое бывает. Более того, это вполне естественно – никто из нас, в том числе облаченных в рясу, не может быть червонцем, который всем нравится.
Но все же если при анализе своей жизни вы обнаруживаете такой раздражитель, своего рода «аллерген» вполне житейского характера, то, возможно, стоит взять за пример поведение аллергика: тот, не зная вполне, на что и как реагирует его организм, постепенно исключает все, что хотя бы теоретически может спровоцировать приступ аллергии, оставляя в своей жизни абсолютный минимум наименее вероятно аллергенных вещей.
Если, допустим, церковная жизнь сопровождалась для человека дополнительным трудом на приходе либо в церковной организации, возможно, при ощущении приближающегося «выгорания» (снова это вредное слово!) полезно взять паузу. Хотя, кстати, нередко бывает и наоборот: утомляет и заставляет скучать именно праздность, отсутствие серьезного дела.
Я много раз сталкивался с тем, что новоначальные люди, приходя в храм, в своей горячности и похвальном воодушевлении спрашивают: а чем мы могли бы быть полезны, может быть, мы подключимся к какой-то деятельности? И порой я предлагаю им даже ограничить в чем-то такие порывы.
На мой взгляд, лучшее место в Церкви для мирянина, тем более для новоначального, – это место слушающего службу человека, впитывающего тот образ молитвы, который содержится в наших прекрасных богослужебных песнопениях.
И если человек эту стезю для себя хоть каким-то образом нащупает, а не поспешит сразу переставлять свечи на подсвечниках, то у него будет меньше отвлекающих и «оправдывающих» обстоятельств.
То есть в определенных случаях бывает полезно в какой-то момент немножко «фитилек притушить» в отношении любой другой своей активности в Церкви и вернуться к тому, что, собственно, единственно ценно и неотменяемо – к общей молитве и участию в Божественной Евхаристии.
В церковной жизни нужна тишина
Я знаю людей, которые, неся послушания на приходах, для личной молитвы посещают другую церковную общину. Например, кто-то старостой трудится, кто-то – казначеем, а вот просто помолиться они приходят в другую церковь, не «отсвечивая» среди прочих стоящих на службе, не будучи вынужденными реагировать на какие-то срочно возникшие приходские нужды.
Они просто приходят, тихонечко молятся. Это тоже может быть одним из способов решения проблемы, о которой мы говорим. Скажу по секрету: и священники иногда так поступают, в отпуске, например.
Быть может, усталость – совсем не от церковной жизни, а просто от того, что человек отвык от некой внутренней тишины, утратил вкус к ней и уже не может два часа провести на службе, просто ни с кем не разговаривая.
Зачем нужны кризисы
– А в Церкви бывает аналог такого понятия, как кризис среднего возраста? Когда вдруг захотелось резко все поменять, вырваться из привычного течения жизни…
– А ведь это тоже вопрос о том, насколько адекватным было восприятие жизни церковной. Если воспринимать ее как комплекс запретов, как это бывает, то, разумеется, любые ограничения рано или поздно начнут отягощать. Значит, опять-таки в самом начале появилась и не была осознана ошибка в целеполагании – мы уже третий раз об этом говорим, но repetitio est mater studiorum, повторенье – мать ученья (смеется).
А вообще самые разные кризисы – вполне естественное явление, и пугаться их не следует. Да, это эмоционально тяжелое состояние, которое болезненно переживается, но ведь это еще и возможность посмотреть по-новому на разные аспекты своей жизни и понять, что там, собственно, не так, и искренне просить Бога о помощи.
Мы, кстати, иногда бываем склонны переоценивать свой неофитский религиозный опыт, воспоминания о тогдашней горячности к делу молитвы, разным послушаниям, воспринимать все это как нечто безусловно доброкачественное. Этот опыт был для нас эмоционально окрашен в светлые тона, и мы думаем: как там все было хорошо и замечательно.
А ведь на самом деле это могло быть совсем не так, там могло быть больше чисто человеческой эйфории от новых впечатлений, от новых знаний, которые человек получает, соприкасаясь с церковной жизнью, открывая для себя Священное Писание, святоотеческие книги, общение с единомышленниками.
Поэтому кризис некоего охлаждения, особенно после первоначальной горячности, – это, в том числе, возможность по-новому посмотреть, как был прожит тот, кажется, благополучный период церковной жизни, и понять, что все доброе в нем было исключительно делом Божией милости, а не нашей ревности и усилий.
Такое понимание – это уже некий признак взросления. Да, детство – замечательное время, но невозможно всегда оставаться ребенком.
Бывает ли KPI у христианской жизни?
– Вы назвали изначальной ошибкой приход в Церковь за самореализацией, достижением каких-то более или менее житейских целей. Но ведь есть же у нас представление о стадиях прихода к Богу: раб, наемник, сын. И рабу, и наемнику необходимы и комфорт, и компенсация, и учитывание своих интересов…
– А как человек будет судить, на каком этапе он находится, – он уже наемник, и ему можно пользоваться «платой» за свое пребывание в Церкви, или еще раб, и ему надлежит только бояться наказания; а может, дорос уже до сына? И не бывает ли чаще всего так, что все эти стадии присутствуют в жизни человека одновременно? Пусть Господь, Которому мы вверяем свою жизнь, приходя в Его церковную общину, ведет учет нашим добрым делам и оценивает наш духовный уровень, а мы должны вести учет тому, за что у Него надо прощения просить.
Мне очень нравится пример из книги про Карлсона. Если помните, Малышу родители подарили персик, но тут прилетел Карлсон и, естественно, съел фрукт «в одно лицо». А потом посадил косточку в цветочный горшок. И каждый раз, прилетая вновь в гости к Малышу, он откапывал косточку и смотрел, насколько та проросла. Вот если в своей духовной жизни все время заниматься «откапыванием косточки» своего мнимого или действительного христианского совершенства и наблюдением за ней, думаю, что косточка эта никогда не вырастет в дерево.
К христианской жизни в этом смысле не применимы критерии и суждения, которые мы используем, наблюдая за житейскими или производственными процессами. Нет тут KPI (ключевых показателей эффективности. – Ред.)! Невозможно вывести некий «коэффициент эффективности» христианской жизни.
Какой KPI христианской жизни был у разбойника, который в последние минуты своей земной жизни просил о том, чтобы рядом страдающий Богочеловек помянул его в Царствии Небесном?
Поэтому говорить о христианской жизни с позиций ее эффективности по меньшей мере наивно: скорее всего, рано или поздно такой подход приведет к разочарованию – к той самой скуке, к безверию, к бунту даже…
С другой стороны – вернемся к заданному вопросу – известно такое замечательное наблюдение преподобного Иоанна Лествичника из его Сотницы о добродетелях:
«Бог дает больше, чем мы просим. Мытарь просил отпущение, а получил оправдание. Разбойник просил Господа помянуть его во Царствии, но первый наследовал рай».
По-моему, в этих словах исчерпывающе сказано и о компенсации, и о комфорте, и об учете интересов.
«Посткоронавирусный синдром» в церковной жизни и долг любви
– Некоторое время назад нас «не пускала» в храмы пандемия. Но и когда она окончилась, по людям, которых я знаю, можно видеть, что некоторые очень сложно пережили, скажем так, посткоронавирусный синдром в собственной церковной жизни: когда можно было уже вновь собираться в храмах, далеко не все вернулись к той же частоте участия в богослужениях.
Некоторым, как они признавались, оказалось сложно вновь привыкать к графику жизни, непременной частью которого была бы поездка в храм, для кого-то стоять по два часа на службе опять стало подвигом и так далее. А некоторые, кажется, до сих пор не особенно-то и вернулись в храмы.
– Да, до сих пор (хотя уже более двух лет прошло с тех пор, как коронавирус фактически исчез из нашей жизни и разговоров) встречаются люди, которые только-только возвратились к церковной жизни после той навязанной нам так называемой пандемией паузы. Я буквально в прошлое воскресенье с таким человеком беседовал.
Любая попытка созидать что-то вместо разрушения – это труд. Распад – это процесс, который часто (почти всегда на самом деле) происходит спонтанно. А вот чтобы противостоять распаду и возобновить у себя какой-то добрый навык, нужны усилия. И люди, к сожалению, не всегда бывают к этому готовы.
И тут я хотел бы отметить нечто очень важное: мы должны дорожить самой возможностью участия в жизни сообщества исповедующих Христа людей. И дорожить буквально каждый день.
Потому что мирное и благополучное устроение церковной жизни на протяжении последних двух-трех десятилетий, которое дал Господь по молитвам многих поколений единокровных нам угодников Божиих, – это период в некотором смысле исключительный.
Посмотрите, что происходит с Украинской канонической церковью, как ее подвергают преследованиям с вполне большевистским рвением… Поэтому нами должна цениться любая возможность участия в жизни Церкви, принесения Богу благодарения и молитв о тех, кто в этом нуждается.
Это, мне кажется, один из самых главных уроков истории с коронавирусом.
Для кого-то, к сожалению, невыносимо тяжелым оказывается сегодня участие в церковной жизни.
А ведь участие в службе Божией, в первую очередь, в Литургии – это долг любви, это наш отклик на кроткую просьбу Господа Иисуса, с которой Он обратился к ученикам в день Тайной вечери.
Просьбу о том, чтобы мы, Его последователи, совершали в таинстве Евхаристии заповеданное Спасителем воспоминание Его смерти и Воскресения нашего ради спасения.
Да, не всегда мы имеем к этому горячее стремление. Бывает так, что небо нашего внутреннего мира не сияет ярким солнышком, а затянуто тучами. Случается, что множество житейских попечений окружают человека со всех сторон, появляется огромное количество очень срочных дел.
Но участие в Божией службе – это ведь не награда для нас за наше хорошее настроение, расположение сердца и добродетельную жизнь. Нет, это средство к освящению нашей жизни и наш ответ согласием на кроткую просьбу Господа Иисуса в день Тайной вечери. И если Он попросил, надо идти.
Да, иногда приходится собирать все свои мысли и силы, иногда приходишь к этому таинству, «хромая на оба колена», на фоне умственного и душевного раздрая. Не всякая служба воспринимается нами с воодушевлением, порой приходится терпеть. Тем не менее есть дела, которые мы должны делать просто потому, что должны, и дело Божие – первое из них.
В жизни почти ничего не происходит линейно
– Отец Михаил, а если на эту проблему посмотреть со стороны человека, находящегося рядом с тем, кто разуверивается? Если это происходит с его близким, другом, может быть откровенно страшно: а если и со мной такое случится?
– Не нужно забывать, что мир людей – это очень взаимосвязанное явление, и, как писал апостол Павел, когда страдает один член тела, страдают с ним все члены.
Если мы рассуждаем о самих себе, стоит задуматься: не бывает так, чтобы вера просто так пропала, – возможно, что-то очень важное вовремя не было замечено. Причиной может стать и нарастающее нравственное неблагополучие, накапливающийся греховный опыт, с которым не хочется бороться.
Митрополит Вениамин (Федченков) в одной из своих книг упомянул о знакомом, который рассказал, что первый кризис веры ощутил в раннем возрасте, когда какой-то маленький, детский еще грешок допустил – то ли что-то стащил без спросу, то ли еще что-то такое. Вот тогда ему впервые захотелось от Бога «спрятаться».
А как взрослый человек прячется от Бога? Он выставляет некую ширму, отгораживается от Небес под предлогом дел, убеждений, оправданий самого разного рода… Потому что нравственное неблагополучие мешает прямыми очами смотреть на Солнце правды.
Важно помнить и о том, что жизнь – не технологический процесс, почти ничего в ней не совершается линейно.
Бывает, что охлаждение в течение длительного времени потом, милостью Божией, может обернуться тем, что человек вновь обретет свою веру и Церковь.
Под действием каких-то обстоятельств либо просто от ощущения душевного голода он найдет для себя повод вернуться снова к жизни церковной – что-то переоценив, что-то поняв по-новому. Бог нередко вопреки всему творит чудеса.
И еще присмотритесь: может быть, этому близкому вам человеку просто какая-то житейская помощь нужна – в домашних делах, в работе или еще чем-то. Да хотя бы материальная. Порой какая-то маленькая поддержка от окружающих помогает разжать комок нервов, в который превращается человек, дает ему возможность выбраться из замкнутого пространства проблем и обратить внимание на важные вопросы жизни.
Да, наше соучастие и сострадание – это, скорее, некий паллиатив; наивно надеяться, что простое человеческое участие само по себе вернет человека к вере. По существу, только Божие милосердие в подлинном смысле исцеляет. Но Господь и нас призывает подражать Его милосердию.
В любом случае необходимо себя удерживать от любых высокомерных суждений в отношении людей в такой ситуации. Потому что вообще гнилым делом является судить о чьем-то неблагополучии с позиции собственного благополучия, как осудивший мытаря фарисей или старший брат блудного сына из евангельских притч.
«Обида на Бога» – это некая болезнь роста
– Порой сталкиваешься с ситуацией, когда люди не очень воцерковленные приходят в храм с какой-то ужасной бедой, просят помощи у Господа. Но Промысел Божий оказывается не таким, как им хотелось. И пережив утрату, порой очень тяжелую, они обижаются на Бога, уходят из Церкви. И говорят: значит, или Он меня не слышит, или Его нет. Что можно этим людям сказать?
– Повторю снова: тем, кто окружает людей, испытывающих горе и разочарование, важно не говорить с позиции морального или интеллектуального превосходства. Не надо поучать их, так как вы, возможно, не пережили того, что переживают они. В таких случаях необходима просто ваша личная молитва Богу о тех, кто переносит скорби и трудности.
Наверное, «обида на Бога» – это некая болезнь роста, и она в конце концов может быть преодолена. Если человек окажется достаточно терпеливым, достаточно честным, в том числе с самим собой, то он поймет, что не всякое его прошение было, во-первых, искренним, а во-вторых, действительно отражало реальные потребности. И не всякое из них в случае его исполнения могло принести полноту жизни, настоящее, говоря светским языком, счастье.
Такое поведение – это в определенном смысле каприз, некая инфантильная – не детская даже, а именно инфантильная – убежденность в том, что все делается так, как мы привыкли в век технологий, когда поисковая машина выдает множество строчек по любому запросу, быстро и без всякой задержки.
Иногда бывает нужно подождать. В мире, который ориентируется на сиюминутный результат, люди нередко утрачивают способность дожидаться каких-то важных вещей в своей жизни. Но, как говорил один острослов, хотя одна женщина может родить за девять месяцев ребенка, девять женщин за месяц младенца на свет не произведут.
С приобретением жизненного опыта люди обычно понимают: нужно уметь ждать.
Жизненный опыт должен нас учить и тому, что на действительные, подлинные наши нужды Господь откликается немедленно, но Он не обязан перед Своим творением в чем-то отчитываться и помогает нам гораздо больше тогда, когда мы совершенно склонны этого не замечать, – вспомним уже процитированные сегодня слова преподобного Иоанна Лествичника: «Бог дает нам больше, чем мы просим».
