Диме Барсову было 17 лет, когда с ним случилось несчастье. Мама Димы Раиса Никитична вспоминает: «В тот вечер он собрался идти гулять, оправил чуб перед зеркалом, ушел и долго не возвращался… Я ждала час, другой третий, не находя себе места, ходила взад-вперед. «Ну, придешь, – думаю, – я тебе устрою!»
Он ведь, по сути, еще ребенком был… Дима вернулся через два месяца – родные привезли его домой, забрав из больницы под свою ответственность.
Здоровье – дар Божий. Его потеря – Божие попущение. В первом случае, наверное, нужно принять с благодарностью и не использовать во зло; во втором – попытаться принять со смирением и обратить в добро.
Маленькая женщина заботливо и непрестанно помогает своему сыну. Раисе Никитичне 77 лет, несмотря на то, что она старается не унывать, на лице ее часто проступают следы усталости
Нам, здоровым людям трудно понять, что чувствует человек, тело которого ему неподвластно. Какую непреодолимую преграду представляют лестницы и высокие бордюры. Как невыносимы пристальные взгляды прохожих на улице.
Человеческой природе свойственно не думать о плохом в отношении себя. Мысли, что в любой момент может случиться непоправимое, старательно гонятся прочь. Кажется с кем угодно, но только не со мной…
Страшный сон
Дима Барсов:
– Первые дни после травмы, мне казалось, что я вижу страшный сон: палата, капельницы, мама рядом со мной плачет, тетя… Видел все как бы со стороны, и даже по прошествии стольких лет воспринимаю это, как сон. Когда меня перевели из реанимации, не верилось, что болезнь – это навсегда, была надежда, что можно все исправить. Но, увы, произошли какие-то необратимые процессы – врачи сказали, что операция не поможет. Когда я это осознал, наступило отчаяние. Были такие моменты, когда засыпая, утром хотел не проснуться. Тогда у меня в больнице был томик Лермонтова, я наугад открыл его и прочел отрывок из поэмы «Литвинка»:
Есть сумерки души, несчастья след,
Когда ни мрака в ней, ни света нет.
Она сама собою стеснена,
Жизнь ненавистна ей и смерть страшна…
Это четверостишье отражало то, что меня в тот момент переполняло. Но, надо было приспосабливаться к новой жизни. Помню, вначале казалось невозможным появиться на людях, выехать на улицу – я знал, что приковываю внимание, и это было тяжелее всего. Были и другие сложности, например, тротуары в городе не приспособлены для езды в инвалидных колясках (как, впрочем, и для детских), из-за этого приходится передвигаться по проезжей части. Кроме этого, пенсия не позволяла кормиться и покупать лекарства.
В 1991 г., как раз на заре перестройки, друг-предприниматель, предложил мне попробовать себя в торговле. Я согласился. Как-то, когда покупателей не было, начал что-то рисовать, это увидела мама одного мальчика, который занимался в «Инва-студии» и, вероятно, рассказала руководителю. В один прекрасный день ко мне подошел Николай Николаевич Галкин, основатель «Инва-студии», и спросил, не хочу ли я научиться иконописи. Меня это крайне заинтересовало.
Инва-студия
Вот уже 16 лет в Краснодаре работает «Инва-студия», помогающая детям-инвалидам преодолеть последствия недуга и найти свое жизненное призвание.
Теплая, домашняя атмосфера встречает каждого переступившего порог студии. Со стен смотрят фотографии юных художников и их произведения: картины, поделки из соломки, бисера и керамики. Особое место в студии занимает иконописная мастерская – здесь пишут иконы не только для подарков и выставок, но выполняют заказы по написанию иконостасов и храмовых икон. Помимо обучения живописи и прикладному мастерству, с ребятами занимается психолог, есть здесь компьютерный класс, мини-типография, одна из комнат оборудована тренажерами. В ходе работы с детьми, их учителями были выработаны уникальные методики реабилитации средствами художественного творчества.
Итогом работы являются выставки. Где только ни побывали за это время ребята и их учителя, провели около 300 выставок в России и за ее пределами. Так в Совете Европы в Страсбурге (Франция), в Постоянном представительстве РФ при НАТО в Брюсселе европейцев познакомили с русской иконописью, живописью, народными ремеслами. В Германии накануне Дня Победы ребята приняли участие в семинаре по проблемам арт-терапии.
«Как правило, только в детском и юношеском возрасте инвалиды имеют возможность общаться вне дома и учиться чему-то новому, потом многие двери для них закрываются, и мир такого человека состоит из стен его квартиры. У нас нет никакого возрастного критерия, главное – желание человека посещать наши занятия», – рассказал педагог «Инва-студии» Василий Иванович Руськин.
Учеба в университете
Дима Барсов:
– С 1998 г. моя жизнь связана с «Инва-студией», я стал посещать занятия, мы с мамой поездили по стране, были и за границей (конечно, сами не смогли бы этого позволить). На выставке на Поклонной горе в Москве моими работами заинтересовался один человек. После возвращения домой, нас вновь пригласили в Москву, отвезли в магазин и предложили выбрать коляску с электроприводом. Этот человек оказался управляющим банком и решил сделать мне подарок. Теперь я могу самостоятельно передвигаться по городу.
В 2002 г. мне позвонили и спросили: «Хочешь учиться в университете? Скорее готовь документы, сегодня последний день приема». Оказалось, что руководители «Инва-студии» и Кубанского Госуниверситета заключили договор на обучение. Десять абитуриентов-инвалидов (и я в том числе) сдали вступительные экзамены и стали студентами художественно-графического факультета.
В первый год я ездил на некоторые лекции: мы садились на трамвай, люди помогали подняться на подножку, заносили инвалидную коляску, но самое сложное было подняться на 5 этаж, где находился факультет, ведь лифта в здании нет. Со второго курса уже посещал университет нечасто, был на домашнем обучении, мама ездила и сдавала мои письменные работы – до сих пор мы с улыбкой вспоминаем, как она простаивала под кабинетом со студентами, ожидая своей очереди. Кто больше учился я или мама сказать сложно (без нее я бы не справился, она мои руки и ноги), наверное, образование получали мы вместе. Иконописью со мной занимался Рома Мартыненко (он тоже учился на худ. графе в первой экспериментальной группе, организованной по инициативе «Инва-студии», специализацией там была иконопись), приходил домой и помогал. Вот так я и проучился 5 лет.
Примерно с 2003 г. начал писать иконы, постепенно выбрал свою манеру письма: красками мне работать сложно, более подходит графическая техника. Сейчас стараюсь писать каждый день, в зависимости от настроя, могу проработать до вечера. Время, затрачиваемое на написание иконы различно – все зависит от ее размера, но, как правило, от одной недели до месяца. Иногда выписывая мелкие трудоемкие детали, думаю, зачем трачу столько времени, все равно никто не заметит, а потом сам себя останавливаю: Бог все видит!
Путь
Дима Барсов:
– Помню, после того, как меня привезли из больницы, соседи заходили, интересовались: «Это у вас мальчик умер?» «Живой мальчик!» – отвечала мама, ее молитвами я остался жив.
Мы не сразу стали воцерковленными людьми, в первый раз зашли в храм в Крыму в 1987 г., когда были в санатории. На Пасху заходили раз в год, но только с 1991 г. начали регулярно посещать церковь. Помню свои чувства после службы – на душе как-то особенно хорошо стало, а после первого причастия внутри такое умиротворение наступило и все маленьким, незначительным показалось. Когда я торговлей занимался, утром рано проснусь и думаю, кому надо позвонить, с кем рассчитаться, а после того, а как в Церковь пришел – мысли совсем другие стали.
Сейчас мы с мамой каждое воскресенье и по большим праздникам ездим на литургию в храм св. Ильи, а в субботу я один езжу в храм Всех скорбящих радость, он недалеко от дома – там нет высокого крыльца и я без посторонней помощи могу попасть внутрь.
Находясь в Церкви, многое начинаешь понимать. Как-то в монастыре св. Духа, что в Тимашевске нас благословили переночевать, проводили в келью, там какой-то минимум мебели был – все самое необходимое, и вдруг я осознал, как мало на самом деле человеку надо. В другом монастыре в Ставропольском крае, на Страстной седмице монахи читали 12 Евангелий, читали и плакали – это была необыкновенная общность земного и небесного.
Я часто думал, почему именно со мной это случилось? Но Богу виднее. Кто знает, куда бы пошли эти ноги, будь они здоровы, и что делали бы эти руки. Сейчас немного страшно за будущее – ведь, чтобы полностью возложить упование на Бога, надо обладать крепкой Верой, а мне эту Веру только предстоит обрести.
Здоровье общества
Нравственный показатель здоровья общества – в его отношении к беззащитным, больным, беспомощным. В навязываемом культе молодости, красоты и материального успеха нет места тем, кого называют «люди с ограниченными возможностями». Не приспособлены для них наши улицы, не готовы мы впустить их наши сердца.
В России инвалиды составляют около 10 процентов всего населения. И самая большая беда – это наше отношение к ним: начиная от бестактного разглядывания и заканчивая откровенной грубостью. По официальной статистике, почти все опрошенные инвалиды, особенно женщины, сталкивались с грубым обращением в поликлиниках, больницах, транспорте. Людей (в том числе медперсонал) раздражает медлительность инвалидов, их ограничения в физических возможностях, даже если это и не мешает окружающим. Особо тяжело переносят такое отношение люди с нарушением опорно-двигательного аппарата. Большинство уверены, что самая ущемленная группа – это дети-инвалиды.
Можно дать несколько рубликов просящему, и тем самым считать, что милостыня сотворена, но есть милостыня другого рода, гораздо более ценная, – участие и сочувствие. И быть может, за стенами соседней квартиры живет тот, кого несколько теплых слов и краткое посещение вырвут из лап отчаяния и ощущения собственной ненужности. Не стоит забывать: на месте этого человека завтра могу оказаться я!
Если кто-нибудь решит заказать у Димы икону, это будет для него лучшая награда и вовсе не из-за материальной стороны, а из-за ощущения собственной востребованности. Телефон Дмитрия +79180291812
