Истории о добром докторе Федоре Петровиче Гаазе до сих пор рассказывают в больницах и тюрьмах Москвы, но фактические подробности его жизни мало кому известны.
В ней не было «чужой» боли и «плохих» людей. Не было своей семьи, так как он считал, что не хватит времени на отверженных: каторжников, бедных, больных. Он был католиком, но строгий ревнитель Православия свт. Филарет (Дроздов) благословил служить молебен о его здравии.
Гаазовский источник №23
Имя доктора Гааза присваивается вовсе не впервые: в позапрошлом веке им был назван минеральный источник в Есентуках – №23. Вот история жизни Фридриха Иосифа Гааза, знаменитого «святого доктора», «неистового филантропа» и главного врача всех московских тюрем.
Доктор Гааз Федор Петрович (Фридрих Иосиф) родился в Германии в 1780 году, в семье аптекаря. Соединяя блестящие способности с прекрасным образованием, – в 15 лет он закончил католическую школу, в 17 лет – досрочно лучшим учеником факультет философии и математики Иенского института, а в 20 – медицинский факультет старейшего в германоязычных странах Венского университета, – доктор Гааз в России продолжает практику врача и исследования ученого.
В 1810-х годах он едет на Северный Кавказ изучать источники минеральных вод, систематизируя уже имеющиеся сведения, пишет научный трактат, а по итогам путешествия – книгу, и открывает в Железноводске, теперь Ессентуках, один из источников, который и сегодня носит название «Гаазовский источник №23».
Возвратившись в Москву, Гааз продолжал работать в Павловской и Преображенской больницах. Во время Отечественной войны 1812 года Гааз отправляется служить в русскую армию. Вместе с русскими войсками он доходит до Парижа и на обратном пути заезжает в родной Мюнстерейфель к тяжело больному отцу. Несколько месяцев Гааз проводит на родине, ухаживая за отцом, который умирает на его руках.
Мать и братья Гааза упрашивали его остаться дома, но Гааз отвечает, что его родина – Россия и он хочет жить у себя на родине. После возвращения доктор Гааз уже никогда больше не покидает пределов России.
Интересно, что только после войны 1812 года Гааз принимается изучать русский язык: до этого, уже несколько лет живя и работая в России, он мог говорить только по-немецки и на латыни, а во время консультаций пользовался услугами переводчика. Вскоре Гааз настолько хорошо научился говорить по-русски, что позже уже сам исправлял ошибки нашим чиновникам.
А вот одевался доктор Гааз до конца жизни по-немецки-консервативно, по моде своей юности: черный фрак, черные бархатные панталоны, белые чулки, черные башмаки со стальными пряжками, на голове — белый парик с косой. Когда он обрусел, парик стал рыжим, когда немного постарел, – начал коротко стричься, всегда был гладко выбрит и аккуратно одет.
Не бюрократ
В 1825 году Гааза назначают главным врачом Москвы, попросив поставить на должный уровень городское медицинское хозяйство.
Московские медицинские учреждения за тот год, что Гааз исполнял свои обязанности, преобразились.
В больничных учреждениях города была наведена чистота, сократились случаи воровства, медицинские чиновники были призваны заниматься своими прямыми обязанностям.
Однако дух настоящего служения мало соответствовал бюрократическому духу чиновничьего мира: на Гааза стали поступать жалобы и кляузы; не получилось и организовать службу неотложной помощи, и доктор просит отставки, решая, что он принесет человечеству больше пользы, работая простым врачом.
Последовательный реформатор
Но простым врачом Гааз работал недолго. В это время в России подготавливалась тюремная реформа. Решением императора Александра I был образован тюремный комитет, его главой назначен министр народного просвещения и духовных дел Александр Голицын.
История создания этого комитета сама по себе весьма любопытна, потому что она касается еще одного иностранца-филантропа, работавшего в России и очень много для нее сделавшего. Джон Говард – так его звали -жил в 18 веке и умер за год до рождения Гааза.
Занимаясь исследованием тюрем в Европе и России, Говард создает пенитенциарную тюремную систему, которая просуществовала около 180 лет, почти до наших дней. Именно Говард предложил разделение тюрем на отделения мужские, женские и для малолетних преступников; введение обязательного кормления всех заключенных.
Ранее мужчины, женщины, старики и дети сидели в одной камере, независимо от тяжести преступления, не давалась баня, все кишело вшами и блохами. Заключенных в тюрьмах не кормили, они жили за счет того, что им приносили родственники или делились сокамерники. Если заключенный сидел в камере один, то мог запросто умереть от голода, и это было совершенно нормальное явление в те времена как в России, так и Европе.
По итогам обследования российских тюрем Джоном Говардом была составлена записка, на основании которой – спустя некоторое время – император Александр I отдал распоряжение провести реформу тюрьмы. Был составлен устав Всероссийского тюремного общества. Это общество должно было быть благотворительным, оказывать помощь заключенным, их семьям, изыскивать средства на реконструкцию тюрем и исправительной системы в целом .
Завел трехразовое питание
В 1818 году император Александр I утвердил устав, назначив Александра Голицына президентом тюремного общества. В Москве отделение этого общества открылось лишь через 9 лет, а вице-президентом стал московский генерал-губернатор Дмитрий Владимирович Голицын.
В его компетенцию входили дела экономические, духовными ведал митрополит Московский Филарет (Дроздов). На должность секретаря общества был приглашен доктор Гааз, прослуживший здесь почти до конца жизни.
Первые преобразования доктор Гааз провел во Владимирской пересыльной тюрьме, куда прибывали заключенные из 23 губерний. Обычно они проводили там 2-3 дня, а затем отправлялись по тюрьмам во Владимирскую губернию. Гааз увеличил пребывание в пересыльной тюрьме с 3-х дней до недели, тюрьму расширил, сделал казармы теплыми, разделил их на мужские, женские, для рецидивистов и для впервые попавших в тюрьму.
При тюрьме была устроена больница на 120 мест с 3-х разовым питанием и маленькая церковь,
– деньги взяли из ссуд от тюремного комитета Москвы у благотворителей, – Дмитрия Голицына, митрополита Филарета и самого доктора Гааза. На протяжении почти 30 лет Гааз сам встречал все партии арестантов, беседовал с заключенными, узнавал об их нуждах и по возможности помогал.
Новые кандалы испытывал на себе
Огромной помощью заключенным была не только известная замена печально знаменитого прута на цепь, но и облегчение самих кандалов.
Раньше кандалы весили почти 16 килограмм, усовершенствованная гаазовская «модель» – всего 5-7 килограмм.
С внутренней стороны, на уровне щиколотки, кандалы обивались телячьей или свиной кожей, чтобы ноги не стирались в кровь, а зимой не обмораживались.
Каждую новую «модель» Гааз испытывал на себе, проходив в ручных и ножных кандалах по неделе.
Этому нововведению доктора долго противоборствовало министерство внутренних дел, но, в конечном счете, победа осталась за Гаазом. Благодарные заключенные впоследствии поставили ему памятник, ограду которого составили из настоящих каторжных цепей. Старых заключенных, по распоряжению Гааза, вообще освобождали от кандалов, несмотря на возмущение чиновников.
В то время в камерах не ставили нар, отдохнуть можно было только на полу. Гааз распоряжается установить в камерах нары с матрацами из соломы, а также подушками, набитыми балтийскими водорослями, очищающими и дезинфицирующими воздух. Матрацы менялись каждые полгода, чтобы не заводились клопы или вши.
Провожая лично каждый этап, Гааз распорядился сажать тяжело больных, престарелых и женщин в телеги, чего раньше до него никто не делал.
До 30-х годов века XIX, чтобы преступники не сбежали, у всех, проходивших по этапу, кроме конвоиров, выбривалась половина головы. Когда волосы с одной стороны вырастали, выбривали другую. (Это показано в фильме «Сибирский цирюльник», хотя и хронологически не точно: действие фильма происходит в 80-е годы XIX века, а запрещение – по инициативе доктора Гааза – последовало еще в 1833 году).
Гааз настоял на том, чтобы перестали брить всех подряд заключенных.
Обритая, да еще наполовину голова причиняла людям не только физические, но и моральные страдания, – а обрить могли и за незначительное преступление, например, потерю паспорта.
Перед выходом на этап заключенным выдавались калачи, специально заказанные Гаазом у знаменитого булочника Филиппова.
Они не черствели на протяжении почти полутора месяцев: для этих калачей пропускали муку через мелкое сито и пекли на соломе, поэтому заключенные могли их брать в дорогу и питаться еще чуть ли не четверть пути в этапе.
Обвинялся в сговоре с заключенными
У Рогожской заставы на выходе из Москвы (сейчас метро Площадь Ильича и Римская) по инициативе Гааза и с помощью одного из его благотворителей – знаменитого промышленника Рахманова – был устроен полу-этап, где заключенные Владимирской тюрьмы, отправляясь по этапу через весь город по Владимирской дороге (шоссе Энтузиастов), могли отдохнуть и получить провизию. Туда приходил народ, заключенным приносили еду и деньги, – с тех пор это и стало традицией.
На Гааза постоянно шли жалобы, и ему часто приходилось объяснять каждый свой поступок.
Если за этап Гааз смотрел 70 человек (и каждому чем-то помог), приходило 70 жалоб на имя императора или министра внутренних дел.
Однажды против Гааза было возбуждено уголовное дело, где он обвинялся в том, что хотел организовать побег опасным рецидивистам: основанием для этого послужили его посещения и беседы с этими людьми.
Спасало доктора лишь покровительство святителя Филарета и Дмитрия Голицына, возглавлявших тюремный комитет.
Построил гостиницу для родственников зеков
Следующей тюрьмой, где Гааз вводит свои преобразования, была тюрьма Бутырская. Гааз существенным образом здесь все меняет, дворы засаживает сибирскими тополями, чтобы они очищали воздух, в камерах вместо деревянного делает новый кафельный пол, меняет деревянные кровати на панцирные, строит церковь.
После реконструкции Гааза тюрьма приобрела новый вид: в центре находился храм, окруженный по периметру камерами. При Бутырской тюрьме были устроены четыре мастерские: портняжная, сапожная, переплетная и столярная. Последняя действует до сих пор, там делают самую дешевую в Москве мебель.
При тюрьме был построена гостиница для родственников, приехавших навестить своих родных издалека.
А для детей, чьи родители находились в заключении – приют и школа, для которой был набран специальный штат учителей. Учили не только арифметике, грамматике, Закону Божию, но давались и некоторые прикладные практические знания.
Выделялись вспоможения заключенным, которые обещали прекратить воровскую жизнь; освободившимся заключенным выдавалось пособие на поездку домой, чтобы они в дороге не грабили крестьян. Финансировались все эти проекты из благотворительных фондов.
Принцип распределения денежных средств Гааз взял у самих заключенных, построив свою систему по аналогии с так называемым «воровским общаком».
У воров была общая касса, откуда шли деньги на подкуп чиновников, покупку оружия, на существование самой банды, выплату пособия старым ворам, выплату пособия ворам начинающим, а также семьям, чьи отцы и матери находятся в заключении.
Создал институт справщиков
Затем Гааз устроил институт справщиков. У заключенных всегда было много просьб и ходатайств, которые нуждались в грамотном оформлении и передаче по инстанции. Этим были обязаны заниматься чиновники тюремного ведомства, однако на практике бумаги залеживались, заключенные могли годами ждать разбирательств дела. Гааз часто лично ходил от чиновника к чиновнику с бумагами заключенных.
Известен такой случай: Гааз пришел к чиновнику, тот, просмотрев бумаги, сказал, что не хватает некоторых документов, и выпроводил Гааза. Доктор безропотно ушел, вернувшись через некоторое время со всеми необходимыми справками.
Чиновник, поинтересовавшись персоной просителя, был поражен, услышав имя знаменитого доктора, который сам ходит «по инстанциям» и даже не пытается воспользоваться своим именем.
На чиновника это произвело такое впечатление, что с тех пор он до конца жизни старался помогать заключенным и перестал брать взятки.
Учрежденный Гаазом институт справщиков предусматривал работу штата специальных чиновников, способных грамотно изложить просьбу заключенного, пройти с ней по всем необходимым инстанциям, отслеживая ход дела.
Справщикам приходилось много разъезжать, а в те времена далеко не во всех городах России были гостиницы или на них не было денег. Доктор Гааз обратился к святителю Филарету, и тот отдал распоряжение во все православные монастыри России, чтобы справщики могли останавливаться там бесплатно.
Как-то Бутырскую тюрьму посетил император Николай I. Ему шепнули, что некоторые заключенные симулируют, а Гааз их покрывает. Николай стал выговаривать доктору, тот упал на колени.
Император говорит: «Ну полно, Федор Петрович, я вас прощаю». А тот отвечает: «Я не за себя прошу, а за заключенных. Посмотрите, они слишком старые, чтобы отбывать наказание. Отпустите их на волю». Император был настолько растроган, что пятерых амнистировал.
Потратил свое состояние на заключенных
В начале своей деятельности в России Гааз был вполне состоятельным, даже богатым человеком. Имел хороший дом, выезд и даже суконную фабрику.
Но со временем, тратя на «несчастных» и из собственных средств, Гааз растрачивает состояние, однако и личные его потребности постепенно становятся вполне аскетическими.
Распорядок Гааза был чрезвычайно плотный, у него практически не оставалось времени на себя. Вставал доктор рано, молился в костеле Петра и Павла, принимал больных и нуждающихся у себя дома, затем отправлялся в больницу, потом – во Владимирскую тюрьму, если там была партия заключенных (каждый этап он провожал сам), потом – в Бутырскую тюрьму, а затем с обходом по больницам: Старо-Екатерининской, Павловской, Преображенской, Ново-Екатерининской, Глазной, Детской.
К 9 часам вечера возвращался домой, ужинал, затем опять прием, к часу ночи засыпал, а утром все начиналось заново.
Жил доктор в помещении тюрьмы на Воробъевых горах, которую сам же устроил. Здесь у Гааза были две крохотные комнаты: стол (он сохранился), старая железная кровать, на стене — Распятие, копия «Мадонны» Рафаэля. Имелась небольшая коллекция шкатулок и старых телескопов. Гааз любил наблюдать ночью за звездами: так отдыхал.
А лошадей для своей – уже не кареты, а просто брички – доктор покупает только старых, приговоренных на бойню.
Ходил в волчьей шубе
Большинство москвичей узнавали знаменитого доктора издалека. Зимой — по его шубе, длинной и клокастой, из волка, все одной и той же. В другие времена года — по долговязой сутулой фигуре. Легенды о Гаазе ходили уже при жизни, но записывать действительные события его биографии стали только после смерти доктора — со слов очевидцев.
В XIX столетии окрестности Курского вокзала были местом глухим и опасным. Ночью появляться здесь в одиночку не следовало. Но доктор спешил на вызов и решил пойти напрямую — через Малый Казенный.
Случилось то, что должно было случиться: в переулке на него напали грабители и велели снять старую шубу. Доктор начал ее стягивать и приговаривать: «Голубчики, вы меня только доведите до больного, а то я сейчас озябну. Месяц февраль. Если хотите, приходите потом ко мне в больницу Полицейскую, спросите Гааза, вам шубу отдадут».
Те как услышали: «Батюшка, да мы тебя не признали в темноте! Прости!»
Разбойники бросились перед доктором на колени, потом не только довели до пациента, чтобы еще кто-нибудь не ограбил, но и сопроводили назад. После этого происшествия нападавшие дали зарок более никогда не лихоимствовать. Один из них впоследствии стал истопником в больнице Гааза (она же — Полицейская), а двое других — санитарами.
Напомнил митрополиту о Христе
Со святителем Филаретом доктора Гааза всегда связывали теплые отношения. Он ходатайствовал за Гааза перед императором и погашал многие жалобы на доктора.
Свт. Филарет был вице-президентом Московского отделения тюремного комитета. Однажды во время заседания Гааз начал в очередной раз доказывать, что некоторые заключенные-рецидивисты вовсе не так виновны, как изобличает их суд. Святитель сказал:
«Что вы все защищаете рецидивистов, без вины в тюрьму не сажают». Гааз ответил: «А как же Христос? Вы забыли о Христе!»
Все опешили. Свт. Филарет встал и сказал: «Федор Петрович, в этот момент не я Христа забыл, а это Христос меня покинул». После этого до конца дней между свт. Филаретом и доктором Гаазом установилась крепкая дружба.
Еще одна сторона деятельности доктора Гааза – книгоиздание. Вместе со святителем Филаретом и английским коммерсантом-благотворителем Арчибальдом Мерилизом было образовано книжное общество, наделявшее книгами заключенных не только Москвы, но и всей России.
Издавались Святое Писание, жития святых, а также учебники для детей – азбука, математика и т.д. За свой счет Гааз издал и собственную книжку для детей: «АБВ, о благонравии, о помощи ближнему и неругании бранными словами», которая выдержала множество изданий.
Как святой Николай
Кроме вполне традиционных способов помощи бедным Гааз пользовался и достаточно оригинальными, подбрасывая кошельки, как свт. Николай Мирликийский.
Доктор делал это тайно, но несколько раз был узнан по высокому росту (180 см) и старой волчьей шубе, что и позволило зафиксировать этот апокрифический эпизод в его биографии.
Когда доктор Гааз умирал (1853), строгий ревнитель Православия митрополит Московский Филарет (Дроздов) сам отслужил за него молебен и разрешил служить заупокойные службы, несмотря на каноническое «препятствие» поминать католика.
В последний путь «святого доктора«, как прозвали Гааза в народе, провожали 20 тыс. человек из 170 тысяч живущих в то время в Москве. На могиле доктора поставили скромный камень со словами: «спешите делать добро» и крест. Со временем бывшие заключенные оплели оградку могилы «гаазовскими» кандалами.
