Полуторагодовалый Денис из подмосковного Троицка прекрасно умеет ходить, но мама – 30-летняя домохозяйка Наталья Орлова – ему не разрешает. У Дениса гемофилия: внутреннее кровотечение может начаться от любого толчка, даже совсем легкого. Мальчугану нужно постоянно вводить препарат, повышающий свертываемость крови.Одна ампула лекарства стоит 200 долларов. Минздрав централизованно закупает его за границей и снабжает больных бесплатно. Правда, на всех не хватает. В Троицке, например, препарат не выдавали с мая. «Знаете, что для меня счастье? – признается Орлова. – Иметь много-много лекарства для сына и знать, что оно никогда не закончится».
Решение, способное сделать Наталью счастливой, уже принято. В России до сих пор не было ни одного завода, который производил бы нужное для больных гемофилией лекарство. В ближайшее время их появится сразу четыре: в Москве, Подмосковье, Санкт-Петербурге и Кирове. Если их запустят, лекарствами обеспечат не только больных гемофилией – кроме белков свертываемости, из плазмы крови выделяют и другие белки: альбумин, необходимый при травмах и сильных ожогах, и иммуноглобулины, без которых не обойтись пациентам после химиотерапии и трансплантаций. Однако может оказаться, что заводам негде будет брать сырье – плазму. Нужны доноры. А в последние годы число доноров в России только уменьшалось.
По оценкам Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), регулярно сдавать кровь могут 100 человек из 1000. В России этот показатель на уровне 14,7. Директор Российского НИИ гематологии и трансфузиологии Евгений Селиванов считает, что решить вопрос можно, только развивая платное донорство. Сейчас 87,3% российских доноров сдают кровь безвозмездно. Но это по официальным данным. У тех, кому нужна кровь, данные другие.
35-летняя Ирина Муравьева из Калуги не понаслышке знает, как трудно найти доноров. У ее дочки Леры рак крови. Ирина несколько лет постоянно носила в сумочке объявления и клеила их повсюду: у входа в больницу, где лежала дочь, у магазина, на автобусной остановке. «Приходили люди, и я, конечно, платила им, – рассказывает она. – По 500 рублей, по 1000. Были такие, кто, узнав о наших обстоятельствах, отказывался от денег. Но большинство брали. Я их не осуждаю – это были студенты, мамочки из нашей же больницы, которые хотели немного заработать на фрукты или лекарства для собственного ребенка». По документам, эти люди денег не получали – только тому, кто БЕЗВОЗМЕЗДНО сдаст кровь 40 раз, присваивают звание «Почетный донор». К званию прилагаются льготы: бесплатный проезд в городском транспорте, 50-процентные скидки на лекарства и оплату жилья.
На московских станциях переливания крови почти всех доноров записывают «безвозмездными», хотя и платят за каждую сдачу плазмы где 700, где 800, а где и 1500 руб. «Зачем нам лишать наших доноров возможности получить льготы? Вот мы и оформляем деньги как компенсацию за обед и за усиленное питание», – рассказывает один из сотрудников службы переливания крови, пожелавший остаться неизвестным.
«Так можно быстро подзаработать, – рассказывает 20-летний москвич Давид. – Я студент, на постоянную работу не устроишься, а тут всего за два дня в месяц получаю какие-никакие деньги». А вот повар Павел стал сдавать плазму, когда потерял работу. Сейчас трудности позади, но он уже втянулся. Во-первых, говорит, это стабильный приработок. Во-вторых, способ вести здоровый образ жизни: если не соблюдал нужную диету, выпивал накануне – получишь отвод.
Человек, который ходит на пункт приема плазмы дважды в месяц, как на работу, – идеальный донор. Его кровь постоянно проверяют, поэтому она наиболее безопасна. Так что выписываемые таким образом деньги – это своего рода плата за качество. Донор в Москве сегодня получает зачастую в три раза больше, чем в США, где платят 20–25 долларов. Выше, чем сейчас, в России расценки быть уже не могут. «Иначе препараты крови, произведенные у нас, будут намного дороже, чем заграничные», – считает руководитель Центра крови Федерального медико-биологического агентства Евгений Жибурт. В таком случае браться за производство нет смысла.
«Я был против того, чтобы строить завод по переработке плазмы в нашем городе», – говорит руководитель станции переливания крови Санкт-Петербурга Владимир Красняков. Завод в Петербурге, решение о строительстве которого принято в мае, рассчитан на переработку 200 т плазмы крови в год при полной загрузке. Чтобы производство оставалось рентабельным, он должен перерабатывать хотя бы 100 т, а чтобы просто не остановиться – 50. Но и их, даже если оставить без плазмы все медицинские учреждения Питера, в городе не наскрести.
Похожие проблемы возникнут и у завода в Кирове, рассчитанного на переработку 600 т плазмы в год, который построят к 2009 г. И у предприятия на 200 т, которое начинают строить уже в этом году в Москве. И у будущего завода на 500 т в подмосковном Дмитрове.
По расчетам Всероссийского общества гемофилии – организации, объединяющей больных и их родителей, – для того чтобы обеспечить больных гемофилией необходимыми препаратами, достаточно ежегодно перерабатывать немногим более 1000 т донорской плазмы. Общая мощность заводов будет даже больше – 1500 т. Этого могло бы с лихвой хватить и на производство других лекарств. «Но я так и не понял: откуда же возьмется плазма?» – недоумевает президент общества Юрий Жулев. Количество свежезамороженной плазмы, которое заготавливается в нашей стране сегодня, – 440 т. «И это еще не все, – предупреждает Евгений Жибурт. – Если заготавливать плазму по таким же технологиям, как сейчас, то часть ее на заводах наверняка забракуют: она не соответствует жестким критериям современного производства. Так что 440 т я разделил бы на два как минимум».
Тем не менее внутреннее производство препаратов крови необходимо. Даже несмотря на то, что доходность его во всем мире составляет не более 10%. Многие страны содержат даже убыточные производства – это необходимо для безопасности страны, собственные препараты нужны на случай войн и терактов. Главный аргумент – безопасность самой крови. Количество новых инфекций растет, и никто не хочет повторения трагедий в США и Японии, где в свое время заразили ВИЧ многих больных гемофилией, покупая дешевую кровь в Африке.
Бесплатное донорство наиболее безопасно – человеку, безвозмездно сдающему кровь, незачем скрывать свои болезни. В США 60% доноров приходят сдавать кровь бесплатно, а в Евросоюзе – все 100%, донору положены только сувениры, завтрак и компенсация затрат на проезд в день сдачи. Есть «идейные» доноры и у нас. «Почему все считают, что россияне – это люди, которые могут только брать? – возмущается Екатерина Чистякова, координатор инициативной группы «Доноры – детям» при Российской детской клинической больнице (РДКБ). – А средний класс? Мы уже можем чем-то с другими поделиться. Если пока не деньгами, то хотя бы кровью». Талоны на обеды в больничном буфете, который получают доноры группы при РДКБ, многие из них не использовали ни разу: просто некогда, ведь на сдачу крови приходится отпрашиваться с работы. Именно поэтому им нужна совсем другая привилегия, которой они уже давно тщетно добиваются: сдавать кровь по вечерам или в выходные. Если бы в это время пункты переливания крови работали, желающих сдать кровь было бы значительно больше, уверена Чистякова.
Тогда бы Наталья Орлова не ожидала месяцами, когда привезут из-за границы лекарство для ее сына Дениса. И он смог бы, наконец, вылезти из коляски и показать всем, как он уже умеет ходить.
Дарья Соловьева
