За годы, прошедшие после опубликования в мае 2001 года моей книги «Копеечная жизнь» (Nickel and Dimed), я получила письма от сотен бедных людей, рассказавших мне свои истории. От молодой матери с младенцем, которой отключили электричество. От женщины, которой поставили диагноз рак, а медицинской страховки у нее нет. От человека, ставшего бездомным и вынужденного писать, пользуясь компьютером в библиотеке.
Когда я работала над книгой, я не знала, скольких человек она касается. Я только поняла, что официальный уровень бедности — зарплата меньше $7 в час (а именно столько я в среднем и получала) — не соответствует реальному. Но в том же 2001 году Институт экономической политики в Вашингтоне опубликовал исследование «Трудности в Америке: правда о рабочих семьях», согласно которому внушительные 29% американских семей живут в том, что иначе как бедностью не назовешь. Они зарабатывают меньше, чем минимальный бюджет, включающий расходы на жилье, детей, здоровье, еду, транспорт, налоги. Причем в этот бюджет не входят походы в рестораны, кино, расходы на интернет и кабельное телевидение, а также подарки и туризм. 29% — это меньшинство, но не маленькое.
Спустя десять лет главный вопрос для меня — улучшилось или ухудшилось положение этой бедной трети, тех, кто убирает комнаты в отелях, работает на складах, моет посуду в ресторанах, нянчится с детьми и стариками, раскладывает товары по полкам магазинов? Краткий ответ таков: дела стали намного хуже, особенно после того, как в 2008 году начался кризис.
Их жизнь была трудна и раньше — экономия на еде, на медицинской помощи, необходимость спать где придется. Но тогда были другие времена. Экономика росла, и работу, пусть даже и низкооплачиваемую, было нетрудно найти. В 2000 году я могла легко, прямо с улицы, куда-нибудь устроиться и даже выбирать. Спустя десять лет рабочих мест стало намного меньше, а конкуренция за эти места возросла. Я даже полагаю, что мой журналистский эксперимент с жизнью «на дне», который я описала в книге, сейчас был бы невозможен, потому что я просто не нашла бы низкооплачиваемую работу.
Последние два года я исследовала, как падение экономики ударило по бедным, но работающим (или работавшим) людям. На этот раз обычными журналистскими методами, например с помощью интервью. Начала я с собственной, весьма обширной семьи, где можно встретить и безработных, и тех, у кого нет страховки. Я общалась и с героями своей книги. Никто из них не был резко задет кризисом, но лишь потому, что они уже давно живут в состоянии вечной экономической депрессии.
Пресса сосредоточила свое внимание на «новых бедных» — тех, кто относился к среднему или даже верхнему среднему классу, но во время кризиса потерял работу, жилье и все сбережения. На самом же деле главный удар кризиса пришелся на «синие воротнички», на рабочий класс, который и так уже начал деградировать после начала деиндустриализации в 1980-х.
В 2008 и 2009 годах безработица среди «синих воротничков» росла в три раза быстрее, чем среди «белых воротничков» — работников офисов. Удар по людям с низкой зарплатой был сильнее еще и потому, что у них практически нет сбережений, на которые они могли бы жить, потеряв работу.
Как же бедные справлялись с ухудшением экономической ситуации? Наиболее очевидный способ — сокращение расходов на медицину. Как писала в 2009 году газета The New York Times, треть американцев больше не может себе позволить покупать выписанные врачами лекарства, а спрос на медицинские услуги значительно упал. Некоторые, как, например, члены моей семьи, отказались от медицинской страховки.
Другая статья расходов — еда. Очень популярными стали «продовольственные аукционы», на которых можно купить просроченные продукты. Ну а те, кто любит свежее мясо, открыли для себя прелести городской охоты. В штате Висконсин 51-летний недавно уволенный механик рассказал мне, что дополняет свой рацион, «подстреливая белок и кроликов, которых можно и варить, и жарить». В Детройте, где по мере сокращения населения все более разнообразной становится дикая природа, бывший дальнобойщик ловит енотов, которых он рекомендует мариновать с уксусом и специями.
Самой популярной стратегией выживания стало жилищное уплотнение — это позволяет сократить арендную плату. Конкретные цифры получить трудно, потому что никто не хочет светиться перед властями. Эксперт по недвижимости из Лос-Анджелеса Питер Дрейер говорит, что «люди, чей доход серьезно уменьшился, стали намного активнее делить жилье». Как объясняет общественный активист из Александрии (штат Виргиния), в стандартной трехкомнатной квартире теперь легко можно встретить семью до пяти человек в одной спальне, такую же во второй спальне и еще кого-то на диване в гостиной.
Самоубийство никто не назовет стратегией выживания, но это один из поступков, которые совершают люди, теряя работу или не имея возможности выплатить долг. Национальной статистики, которая бы связывала суициды с кризисом, нет, но по данным горячей линии, созданной для предотвращения самоубийств (National Suicide Prevention Lifeline), за три года (2007–2009) число обращений выросло в четыре раза.
Конечно, в стране есть механизмы помощи тем, кто оказался в трудной ситуации. Например, система пособий и господдержки, которая задумана как способ удержать бедных от превращения в полностью деклассированные элементы. Но пользу она приносит в лучшем случае неравномерно.
Программа продовольственных карточек (food stamp) помогла довольно сильно. Сейчас ею охвачено 37 млн человек, что на 30% больше, чем до кризиса. Но число получателей пособий — традиционно последней надежды «павших» — выросло лишь на 6% за первые два года рецессии.
В чем разница двух программ? За продовольственной карточкой вы можете просто прийти. А чтобы получить пособие, вам надо добиться согласия бюрократа, который часто по своему собственному произволу может сказать вам «нет».
Как говорит Каарин Густафсон из юридической школы университета штата Коннектикут, «подача заявления на пособие — все равно что постановка на учет в полиции». Вас фотографируют, снимают отпечатки пальцев, ведут длительные допросы, в том числе требуя доказательств отцовства. Это делается для того, чтобы предотвратить мошенничество, но психологический эффект таков, что бедность начинает восприниматься как преступление.
Пожалуй, самая шокирующая вещь, которую я узнала, изучая влияние кризиса на судьбу бедных, — это то, до какой степени на самом деле бедность поставлена вне закона в Америке.
Я, конечно, могла бы и раньше насторожиться, когда еще работала над книгой и столкнулась с атмосферой постоянных подозрений в воровстве и употреблении наркотиков, в которой живут низкооплачиваемые работники. Такое ощущение, что, покинув пределы среднего класса, вы теряете свое американское гражданство и оказываетесь в совершенно враждебной стране.
Во многих городах приняты законы против нищих, которые запрещают с виду совершенно невинные вещи — сидеть, лежать и спать где хочется, шататься без дела. «Если вы лежите на тротуаре, бездомный вы или миллионер, вы нарушаете закон», — сказал в июне 2009 года прокурор Санкт-Петербурга (штат Флорида), повторив бессмертное наблюдение Анатоля Франса «закон устанавливает волшебное равенство — под мостами нельзя спать ни бедным, ни богатым». И в последние годы происходит постоянное ужесточение законов против бедных, которые собирают мусор или таскаются по городу с баулами.
Как же можно справиться с бедностью в Америке? Десять лет назад я часто отвечала стандартным списком либеральных пожеланий — повышение минимальной зарплаты, всеобщая система здравоохранения, доступное жилье, школы, общественный транспорт, и все остальные подобные вещи, которых мы единственные среди развитых стран не имеем.
Сегодня я бы сделала свои требования более умеренными, но и более трудными. Если мы хотим сократить бедность, мы должны перестать делать вещи, которые навсегда превращают людей в бедняков. Перестать недоплачивать за сделанную ими работу. Перестать относиться к ним как к потенциальным преступникам. Разрешить им бороться за свои права и улучшение условий труда. Прекратить издеваться над теми, кто обращается к государству за помощью или оказался на улице. Возможно, мы действительно не можем позволить себе государственные программы, которые бы полностью искоренили бедность. Так думают многие американцы, хотя я бы поспорила. Но по крайней мере мы все должны согласиться с одним очень простым жизненным принципом — не пинать тех, кто упал.
