Я пишу для журнала «Нескучный сад», православного журнала о делах милосердия. Мое рабочее место находится в Kомиссии по церковной социальной деятельности. Здесь полтора десятка человек заняты делом.
Сюда день-деньской звонят и приходят бездомные, престарелые, многодетные, больные, отчаявшиеся. Многие люди приходят сюда, надеясь только на чудо. Помню мужчину, крещеного азербайджанца, который принес фотографию сына, пятилетнего Эмиля – мальчика украли на вокзале год назад. Бездомный лежит на улице, бабушка сломала ногу и не может дойти до магазина, чтобы купить хлеба, тяжело болеет ребенок, пьет муж или сын – совсем не осталось сил терпеть, такие звонки раздаются в Комиссии целый день. Кажется, здесь невозможно работать и тем более – писать тексты, но почему-то здесь мне особенно хорошо пишется.
Дверь открылась, вошел юноша в серой куртке, в руке рюкзак и кепка. Спрашивает у Валерия Валентиновича о людях, которые нуждаются в помощи. Валерий Валентинович привычно перечисляет: «Ваня, лежит в госпитале Бурденко, ему нужна инвалидная коляска, Коля, алтарник в храме, собираем ему на протез. Руслан, у него туберкулез, нужно дорогое лекарство». Паренек вынимает из рюкзака пачку долларов: «Вот, для Руслана» и быстро выходит за дверь. Все на минуту замолкают. Валерий Валентинович набирает номер: «Вас беспокоят из Комиссии. Деньги есть, можно покупать лекарство».
– У них собака, не с кем оставить…
– Когда она освобождается?
– Нашли на вокзале мертвую женщину, у нее в кармане телефон комиссии. Ее звали Вера… Никто не знает такую?
– Отдел помощи бездомным? Сейчас переключу.
С подопечными группы помощи бездомным общаться приходится не так часто, но это встречи запоминаются надолго. Как-то весной, возвращаясь с интервью, я на минутку зашла в Комиссию и услышала, как сотрудница группы помощи бездомным просит дежурную съездить на вокзал . Нужно было купить билет для одного из подопечных. Я подумала, что мне как раз по пути и покупка билета не займет много времени. Бывает, что бездомные приходят в Комиссию, и просят денег на билет до дома. Как правило, у них нет документов, и сотрудник комиссии едет с ними на вокзал, покупает билет, и сажает в поезд. Но очень часто бывает, что бездомный, едущий например, в Свердловск, выходит на первой же станции и меняет билет на бутылку водки.
Получив деньги и указания, выхожу на улицу, возле церковной лавки меня ждет парень лет двадцати, похожий скорее на работягу, чем на бездомного. При виде меня он вскочил, прижал к груди целлофановый пакет. Мы шли молча, почти до самых ворот больницы. «Тебе, наверное, стыдно со мной идти», – вдруг сказал мой спутник. Я остановилась и оглядела его, чистые джинсы, джинсовая куртка, крепкие, но запылившиеся ботинки. «Почему стыдно?» – удивилась я. В ответ он показал мне руки. Руки были совершенно черные. «От меня пахнет», смущенно сказал он. А вот запаха, специфического запаха бездомных, от него не было совсем. Я вынула из пачки пару влажных салфеток: «Руки. Ботинки». Руки, конечно так и не отмылись, но ботинки стали почище. Тут я заметила, что куртка на нем с чужого плеча – широковата, коротковата, а у джинсов не застегивается молния и подвязаны они веревочкой. «Я не бомж! Я каменщик, мы работали в деревне под Питером, строили завод, потом у меня документы пропали из вагончика. И все деньги. Денег осталось мало, только то что в кармане спецовки было, я их пропил, ну, пива купил… Было тепло, в лесу ночевал, добрался до Питера, пошел в ночлежку, там мне эту бумагу дали. В Ижевск можно только через Москву… А потом в электричке». И тут он начал путано рассказывать про каких-то людей, которые ловили его на разных станциях, передавая друг другу его фотографию с мобильника на мобильник. «А какие они были эти люди?»– спросила я. «Да… Разные, совсем разные. Но все они говорили мне одно и то же слово и музыка у них на телефонах была одинаковая. Они и сейчас за мной следят! Ты меня не бросай, дождись со мной поезда».
Тааак. Купила билетик. В бумаге, которую мне выдали, было написано: К-в Александр Борисович, 1986 года рождения. «Значит так, – сказала я – мы сейчас спускаемся в метро, там много милиции и всяких плохих людей, пожалуйста, перестань оглядываться по сторонам и пакет свой неси за ручки, ладно?» Оказалось, что в Москве Санек пошел в ближайший храм, и там, спасибо отцу Филиппу, его накормили, переодели в чистое и отправили в комиссию. По бумаге, которую Саньку дали в Питерской ночлежке, его пускали в метро и трамваи, спасибо добрым людям. В Комиссии его накормили супом, впервые за две недели поел горячего, спасибо Наталье Николаевне.
На вокзале проблем не возникло, по документам Комиссии билет мне дали сразу. Поезд через три часа. Сажать Александра Борисовича в поезд меня не просили, только билет купить. И можно бы уже и домой… Но заметив его умоляющий взгляд, я осталась. Посажу в поезд и пойду домой с чистой совестью. Был один из первых весенних дней, хорошо погулять по Москве. От трех вокзалов мы ушли сразу, это было к лучшему, запахи оттаявшего вокзала в весенний день, это слишком. Санек продолжал нервно оглядываться по сторонам. И сколько я ни объясняла ему, что он уже много раз спускался в Москве в метро, и что если и была за ним какая-то погоня, то она осталась далеко позади, успокоился Санек, только на пустынной остановке троллейбуса. Мы сидели на холодной металлической лавочке, молчали и смотрели в весеннее небо. «Ты думаешь, что я писх, да?» – спросил Санек. «А тебе не все равно, что я думаю? Я с тобой дождусь твоего поезда, от всех тебя спасу, поедешь спокойно в свой Ижевск, завтра утром будешь дома». «Да. У меня там жена и сын. Денег хотел заработать. Заработал. Больше из дома – ни ногой». Вот в это как раз верилось. И на психа он, кстати, тоже был не похож. Видно, действительно, кто-то напугал его в электричках по дороге в Москву. А может и правда это все. Я не знаю. Перед поездом зашли в вокзальную часовню, выяснилось, что Санек некрещеный. Я показала билет проводнику, надо бы зайти, попрощаться. Когда я нашла нужное место в конце вагона, Санек уже сидел у окошка и увидев меня глянул удивленно, как будто успел уже забыть, кто я такая. Видимо, ему хотелось поскорее вычеркнуть из памяти свои приключения.
