Почему мы не уступаем места в метро? Сегодня на сидящих пассажиров работает целая индустрия: можно играть в видеоигры, смотреть фильмы, обмениваться сообщениями, сидеть в социальных сетях.
Картинка без звука
Утро. Подземка. Вагон. Два длинных стройных ряда счастливчиков – они сидят. Плотная болтающаяся каша тех, кому повезло меньше – они стоят.
Стоят беременные. «Похоже, она просто растолстела», – услышали бы окружающие, если б в подсознании сидящих вдруг дали звук.
Стоят пожилые дамы: «А вдруг обидится, ведь ей хочется выглядеть молодой».
Стоят старики: «Мужчины же! Они вообще за оскорбление могут принять».
Стоят молодые инвалиды: «Наверняка по пьяной лавочке ногу сломал».
Стоят мамы с малышами: «И так дети целый день у компьютера сидят, пусть хоть здесь постоят».
Арсенал сидящих
Продолжать можно до бесконечности. Наш изворотливый ум найдет тысячи причин оставить тело в покое. Это – психологические защиты. Внутренний монолог, приведенный выше, зовется рационализацией.
Ее разновидность – преуменьшение. «Да не такой уж он и старый». «Ребеночек вроде, наоборот, совсем уже взрослый». «А инвалид ничего себе, крепкий, и без трости держится на ногах».
Люди больше боятся показаться смешными, ненаблюдательными, чем черствыми и даже жестокими.
Криминальный этикет
Уступить место тому, кто этого не заслуживает – некое проявление слабости, а этого допускать никак нельзя, тем более публично. Что поделать, установки и негласные правила криминального мира благодаря бурным 1990-м въелись в наше «коллективное бессознательное», словно татуировка в кожу. Дурно понятый культ силы заставляет людей не вставать с места, даже глядя в глаза тому, кто стоит рядом, ни на шаг не отклониться от траектории движения, идя по платформе, кто бы ни ковылял навстречу. К счастью, такое поведение не является ни нормой, ни очень уж распространенным явлением. Просто оно бросается в глаза, как любое хамство, именно оттого, что является вопиющим нарушением нормы. По результатам проведенного сайтом SuperJob опроса, лишь 1% респондентов заявили, что не уступают места вообще – никогда и никому.
Меня нет! Я в домике!
Самая удобная и распространенная защита от докучливых «лиц льготных категорий» в метро – отрицание. Прежде к нашим услугам были лишь книги. Сегодня на сидящих пассажиров работает целая индустрия: в метро можно играть в видеоигры, смотреть фильмы, обмениваться сообщениями, сидеть в социальных сетях… Зайдя в вагон, видишь ряд полностью поглощенных культурным досугом людей. Никто и ничто не способно их отвлечь.
Но долго сидеть, уткнувшись в одну точку, просто невозможно – физиологически. Нормальный глаз за секунду совершает примерно 70 перемещений; трудно поверить, что такой непоседа не наткнется случайно на стоящую рядом старушку.
А как показывают наблюдения за процессом чтения, среднестатистический читатель время от времени хотя бы на несколько секунд поднимает глаза от страницы. Это может быть вызвано усталостью или каким-то раздражителем, часто монотонным и повторяющимся – таким, например, как звук останавливающегося на станции поезда и открывающихся дверей. Так что человек-читающий-играющий-смотрящий фильм – он же человек-притворяющийся.
Значительно более надежный способ отрицать наличие поблизости слабых и уставших – «сон». То есть, закрытые глаза. Тут уже не возникнет вопросов, видит ли человек того, кто нуждается в помощи. Он отгородился от толпы почти на 100% надежно – словно космонавт от открытого космоса.
На автомате
Занятое пространство на длинной скамейке мы считаем своей собственностью – неосознанно, конечно. Процесс расставания с этой нагретой своим телом «собственностью» может происходить двояко: либо на автомате, либо по зрелом размышлении, выводом из которого явится слово «надо». Мой муж-инвалид, наблюдая за сидящими перед ним в метро ражими мужиками, считает, что те находятся в некоем подобии транса. Место ему уступают крайне редко. Он пришел к выводу, что те – с помощью дивайсов или без нее – просто заставляют себя не думать об окружающем, а если вдруг «включат мозг», то непременно встанут и предложат сесть.
Неважно, что в самом размышлении в адрес нуждающегося в помощи могут мысленно прозвучать самые резкие выражения. Важен результат: приведение в действие социального закона справедливости, помощь слабому. Эдакий квант милосердия, крошечная молекула любви.
Хоть капельку, но стыдно
Замечено: чем длиннее маршрут, тем более активно пользуются пассажиры этими защитами, тем более своим считают они кусочек лавки под собственным телом. Не так давно нашу ветку удлинили на несколько станций, после чего в вагонах стало гораздо больше «спящих» в любое время дня пассажиров. Дело не в том, что они проделали большой путь и устали. В том, уступаем или не уступаем мы место старым, слабым и больным, усталость играет едва ли не последнюю роль. Главное здесь – социальная норма, неписанные законы поведения в обществе. Кстати, закрывая глаза, прячемся мы не только от тех, кому следовало бы уступить место, но и друг от друга, от общества, негласные правила которого мы нарушаем. У старушки больше шансов, что ей уступят место, когда пассажиры видят глаза друг друга: сработает социальная норма.
Кто-то может возразить: сейчас эта норма уже забыта. Но она возрождается, быть может, в несколько иных формах, но не заметить, что в транспорте стали чаще уступать место, нельзя.
«Уважаемые пассажиры!…»
Влияют ли на кого-то транслируемые по радио объявления? Можем ли мы быть добрыми и отзывчивыми по регламенту?
Вода камень точит, и постоянно повторяемая рекомендация, даже не вызывая на сознательном уровне ничего, кроме раздражения, все равно откладывается в памяти, превращаясь со временем в норму.
Впрочем, со мной однажды был курьезный случай. Ехала я как-то на работу, стояла над сидящим стражем порядка – огромным, как скала. Услышав радиопризыв уступать места «инвалидам, пожилым людям, пассажирам с детьми и беременным женщинам», он дисциплинированно распахнул глаза и принялся сканировать вагон в поисках подходящей кандидатуры. Судя по всему, под оперативно-розыскные данные больше всего подходила я. Он встал, я села – не без удовольствия, но предаваясь грустным раздумьям, на кого из перечисленных категорий лиц похожа больше.
А может, место сильный мужчина уступил мне просто как представительнице слабого пола? Быть может, он прилежно вчитывался в параграф 1.3. Правил пользования Московским метрополитеном, обязывающий пассажиров «… уступать места в вагонах поездов инвалидам, пожилым людям, пассажирам с детьми и женщинам». Заметьте – любым женщинам. В Санкт-Петербургских правилах (п.7) речь идет уже только о беременных женщинах (а также «инвалидах, лицах преклонного возраста, пассажирах с детьми», а вот в рекомендациях для пассажиров Казанского метро о женщинах (беременных иль нет) вообще ни слова. Зато инвалидам, лицам пожилого возраста и пассажирам с детьми надо, согласно п.3.1.5 не только место уступать, но и помогать при входе в вагон и выходе из него.
Чем руководствуются администрации метрополитенов разных городов, мы можем только догадываться. И не будем спешить клеймить казанцев. В прошлом году адвокат Сталина Гуревич, кстати, рассказала в своем твиттере о том, что ее знакомая обратилась к руководству московского метрополитена с просьбой включить в текст объявления всех женщин – не только беременных. На что получила ответ от заместителя начальника службы подвижного состава Г.С.Теплухина, что «воспитанных людей такие объявления оскорбляют», а «воспитание уважения к женщине… начинается в семье и продолжается в воспитательных и образовательных учреждениях. Если указанными учреждениями в человеке с детства ничего не заложено, то никакие объявления в транспорте не действуют». А объявление касается льготных категорий лиц, для которых в вагонах отведены специальные места.
В соцсетях над этим ответом поерничали, но господин Теплухин в общем-то прав. И женщинам, несмотря на отсутствие специально отведенных для нас мест, а также постоянных напоминаний, места уступать стали значительно чаще. Вряд ли благодарить за это нужно мелкие строчки в правилах Метрополитена. Скорее всего – приезжих из южных республик, которые наряду с тем, что многим из нас совершенно не нравится, привезли с собой и свою социальную норму.
Завидев рядом с собой пассажирку – независимо от ее возраста, внешности и готовности к материнству – южане в подавляющем большинстве случаев мгновенно вспархивают безмолвно и растворяются в толпе. Красиво и благородно. Есть чему поучиться. И ведь учимся.
С тортом, котенком и улыбкой на устах
Социальная норма меняется у нас на глазах. Правда, с небольшим отличием. Чем лучше выглядит женщина, тем больше у нее шансов на то, что ей предложат сесть. Наверняка почти все наблюдали подобную закономерность, и у каждого из читателей есть свой вариант объяснения. Самый распространенный: «познакомиться хотят». Но как же тогда моя 80-летняя мама, которая сетует: «Если буду в кои веки хорошо себя чувствовать, да еще приоденусь – обязательно уступят. А когда уставшая, с давлением, с сумкой – разве что какая-нибудь тетушка встанет, ненамного моложе меня». Вариант со знакомством отпадает. Логики же никакой. Почему недомогание, которое, напротив, должно было бы притягивать помощь, является препятствием? Я специально провела опрос знакомых старушек, все засвидетельствовали эту печальную тенденцию.
И не только старушки. Юная знакомая смеется: «Когда еду с сыном (ему года нет) в рюкзачке-мандуке, человека три вскакивают в разных местах вагона. Беременная была, так не уступали. Не столь умильно выглядела, ясное дело». Она же сетует: мамы постарше при этом ажиотаже остаются «неохваченными» мужским вниманием и скромно стоят в уголках со своими малышами.
Для того, чтобы уступили место, нужно держать в руках либо трость – явный признак права на место, либо – испытано на себе! – торт, цветы, крошечного котенка.
Объяснить «парадоксы» можно следующим образом. Симпатичное, яркое и нарядное привлекает внимание, заставляет отвлечься от айпода и задуматься. Ему (то есть, ей) больше хочется сделать приятное. А невзрачную, унылую с застывшей маской усталости на лице и пожалеть труднее.
Рыцарь на секунду
Уступая место женщине (любой!), мужчина пусть и неосознанно чувствует себя рыцарем, ее рыцарем. Момент – по нашим скудным временам – исполненный благородства, внутреннего величия. Я иронизирую, конечно, но совсем чуть-чуть: не так много случаев проявить эти качества выпадает современным мужчинам. Они готовы стать рыцарями на секунду – но желательно для хоть сколько-нибудь привлекательной дамы, повысив тем самым свою самооценку (невольно, конечно).
Не страшно!
Тех же, кто не проходит кастинг на рыцарей, приходится… просить. Что, кстати, не так и страшно. По результатам все того же опроса, каждый десятый уступит место лишь в том случае, если к нему обратятся с просьбой.
В нью-йоркском метро был проведен эксперимент: студенты обращались к пассажирам с просьбой уступить им место. 56% людей вставали тотчас же, не дослушав объяснений. Раз просит человек – значит, нужно. Но изучения в том эксперименте оказались еще более достойными сами студенты, которым предоставлялась роль статистов. Слова просьбы давались им с огромным трудом, некоторые даже не находили в себе сил договорить ее до конца и ретировались, другие, уже усевшись, продолжали оправдываться, рассказывая о плохом самочувствии.
А где «спасибо»?
Если продолжить наблюдения, нетрудно заметить, что люди не умеют не только просить о помощи, но и принимать ее. Я приглядывалась и прислушивалась специально, в течение примерно года. Полновесное «спасибо», с контактом глаза-в-глаза наблюдала не чаще, чем в трети случаев. Просто четко произнесенные слова благодарности – примерно в половине. Чаще всего мы чего-то бурчим и отводим глаза. Иногда даже не садимся на предложенное место и упрямо стоим, ставя уступившего в неловкое положение.
Подобная неблагодарность вряд ли приближает торжество забытой социальной нормы помощи тому, кто слабее, время, когда не будут нужны ни объявления по радио, ни строчки мелким шрифтом в правилах пользования метрополитеном.
