20 марта на всем земном шаре отмечается Всемирный день социального работника. Решение о его проведении приняли 79 ассоциаций социальных работников мира. Фактически этот день является символом солидарности всех работников социальной сферы, на каком бы полушарии они ни жили и каких бы ни были убеждений. И хотя в России этот день отмечается 8 июня (в этот день в 1701 году Петр I издал царский Указ о богадельнях для нищих, больных и престарелых), мы решили воспользоваться случаем и поговорить о социальной работе с Ириной Вячеславовной Соловьевой, заведующим отделением социальной и молодежной работы миссионерского факультета ПСТГУ.
– Что представляет собой социальная работа в России и можно ли говорить о том, что она отличается от социальной работы в других странах?
– В России социальная работа как направление в системе образования появилась 20 лет назад, в Европе – почти 100 лет назад. В нашей стране социальная работа – это практически абсолютная прерогатива государства. Можно даже сказать, что государство полностью монополизировало эту сферу. Редкие исключения — это деятельность некоторых некоммерческих социально ориентированных организаций (НКО). Но это капля в море. Есть ошибочное мнение, что если церковь сейчас займется этой сферой деятельности, то она сможет взять на себя все социальные функции. Это невозможно сделать даже при полной поддержке государства. В развитых странах Европы власти оплачивают содержание НКО на 70%, предоставляют помещения и всячески содействуют их работе. Об этой проблеме 16 марта на коллегии Минздравсоцразвития говорил Путин. Он говорил, что необходимо повышать роль института государственно-частного партнерства в социальной сфере. Могу даже процитировать: «Нужно создать режим наибольшего благоприятствования для работы в социальной сфере НКО и общественных организаций, для социального служения традиционных религий России». То есть речь идет о том, что у НКО и государственных организаций должны быть равные возможности на доступ к бюджетному финансированию и госзаказу.
– А какой на Западе процент религиозных организаций, занимающихся социальной работой? По сравнению с нерелигиозными.
– Хороший вопрос, но ответить на него сложно. Мне кажется, в Европе не сильно различаются (по степени государственной поддержки) религиозные и нерелигиозные НКО. Государство в Германии финансирует НКО на две трети. Финансирование некоммерческого сектора происходит как из бюджета, так и за счет пожертвований (взносы). Подобного рода помощь может осуществляться не только в виде материальной помощи, но и, например, в виде налоговых льгот и т. д. И государство не разделяет для себя религиозная вы организация или нет, главное, что вы осуществляете социально значимые программы.
– Что вообще представляет собой социальная помощь в развитых странах?
– Начиная от помощи отдельным нуждающимся людям, заканчивая помощью каким-то группам людей, попавших в трудную жизненную ситуацию. Социальная работа включает в себя абсолютно всю возможную помощь и может проводиться везде – в школе, в армии, в вузах, в отдельных кооперативах. Это работа с уличными наркоманами и уличными девушками, продающими себя. И главное, что эта работа очень многообразна. Например, только бездомным предоставляется целый спектр услуг от простых столовых до досуговых и образовательных центров и социальных квартир. Это такая программа поэтапной помощи. У нас более осторожное отношение к религиозным организациям, занимающимся социальным служением, они во многом неподконтрольны, закрыты, государство не всегда знало как с ними выстраивать отношения. Еще недавно человек в рясе в метро рисковал приковать к себе взгляды всех присутствовавших. На него смотрели, как на инопланетянина. Постепенно Церковь в буквальном смысле поднимается из руин и имеет намерение служить обществу не только проповедью, но и делами.
Социальная работа может и должна проводиться везде. Пока что мы все время решаем последствия социальных проблем, катаклизмов, недоразумений, социальных пороков. Мы боремся с проблемами, в то время как в Европе большая часть программ построена на превентивной помощи, на профилактике. Наша Церковь абсолютно точно берет на себя функцию профилактики социальных заболеваний. Не в смысле «не греши и у тебя все будет хорошо». Это, наверное, слишком линейно. Прямой зависимости, конечно, нет. Но социальные болезни являются чаще всего следствием пороков. Наркомания, алкоголизм, проституция, брошенные одинокие старики. Будь у нас христианская идеальная семья, не надо было бы расхлебывать последствия. Не было бы изгнанных из семьи стариков, сбежавших из-за побоев в семье детей. Даже в благополучных с мирской точки зрения семьях, где мама работает, папа работает, все при деле, деньги есть, бездуховность порождает проблемы отсутствия взаимопонимания в семье, когда нет искренней любви, уважения, жертвенности… Поэтому, конечно же, нет вопроса о том, вести социальную работу или нет. Вот у вас, я слышу, на заднем фоне кричат дети. А вы работаете. В других странах к вам могли бы приходить добровольцы и помогать сидеть с детьми, пока вы занимаетесь своими делами.
– Но в нашей семье работает муж. То, что работаю я — моя личная инициатива. А если бы ко мне приходили социальные работники, получалось бы так, что я пользуюсь бесплатным трудом, чтобы самой заработать деньги.
– Вы же тоже делаете социально значимую работу, а не пишите светскую хронику. И, кроме того, если государство декларирует, что нужно улучшать демографическую ситуацию, то оно должно помогать. Женщины должны иметь возможность реализовать себя, работать, в офисе или на дому, и получать помощь по уходу за детьми, а не сидеть с ними все время. Это тоже может быть для некоторых тяжело.
– Но для этого есть детские сады.
– Во-первых, часто они переполнены, во-вторых, не каждая мама захочет отдать своего ребенка в детский сад, а в-третьих, не каждому ребенку это нужно и можно. И здесь как раз могли бы помочь социальные работники. Вот здесь и должна быть возможность выбора различного вида услуг.
– Расскажите о социальной работе в других странах.
– Меня удивили две вещи. Это огромное разнообразие форм, разграничение функций. Например, когда мы приехали в социально-реабилитационный центр для бездомных и спросили, кто у вас занимается восстановлением документов, нам ответили, что другая структура. Еще одна организация восстанавливает связи с родственниками. Там для каждой области есть свои специалисты. А у нас в социальных НКО один и тот же человек и учредителем является, и поваром, и юристом, и курьером… В Германии все нюансы отработаны до мелочей. И они, конечно, являются лидерами в конструировании и производстве вспомогательных, реабилитационных средств для инвалидов. Там даже есть специальное устройство для натягивания чулок, чтобы человек не сгибался, одеваясь. Там думают обо всем: как человеку будет удобно сидеть, стоять, смотреть телевизор, одеваться, есть, как быть, если одна рука, к примеру, не работает. В Германии есть целое отделение в одном из министерств, которое занимается созданием рабочих мест для инвалидов, освобождая бизнесменов от налогов и обеспечивая работникам комфортные условия. Есть специальное конструкторское бюро, которое с учетом особенностей инвалидов делает приспособления для работы, даже специальные компьютеры. И все это совершенно бесплатно для инвалидов.
– Какие дисциплины преподаются на вашем отделении?
– Если вы говорите о специальных предметах, то их очень много: история социальной работы, антропология, социальная демография и этнология, возрастная анатомия и физиология, социальное проектирование и моделирование, теория социальной работы, правовое обеспечение социальной работы, современные теории социального благополучия, конфликтология, основы социальной медицины, управление в соц. работе, исследование молодежных субкультур… Изучая, например, историю социальной работы, можно узнать, что не в Японии и не в Польше, и не в Италии было изобретено окно жизни, а… в России. Да, именно Петр 1 ввел темные окна для так называемых зазорных детей. Конечно, у нас есть свой очень богатый опыт призрения бедных, больных, сирых и убогих.
– То есть получается, что вы готовите тех же самых универсальных социальных работников.
– Так ведь сама специальность зародилась на стыке педагогики, психологии, медицины, юриспруденции.
– И что будет написано в дипломе выпускника?
– Выпускник будет называться бакалавром социальной работы.
– Кем и где будут работать ваши выпускники?
– Например, завтра мы с группой студентов идем в муниципалитет, нас будут знакомить с органами опеки, с комиссией по делам несовершеннолетних. В четверг будет практика. Мы приходим в ОВД, там собирается группа людей из отдела образования, и идем прямо в неблагополучные семьи, смотрим, как работает комиссия, как работают сотрудники, как с детьми обращаются. Мест, куда пойти работать, — огромное множество. Они не только в госструктурах, мы ориентируем наших студентов, получив бесплатное образование в частном вузе, который содержится на деньги Церкви, в первую очередь на работу в Церковных структурах, но много ли их сейчас. Можно предположить, что есть некое соответствие между количеством студентов на дневном отделении и количеством церковных структур, в которые они смогут устроится по окончании учебы.
– То есть для социальной работы не достаточно быть просто хорошим, любящим людей и Бога христианином?
– Если с любовью выносить судно за больным, то достаточно, но иногда даже для должности санитарки необходимо знание технологий: как подойти, как перевернуть, как положить, чтобы было удобно. У нас была история, когда патронажная сестра ухаживала за больным. Просто милосердная женщина. А больной был человеком без рук и ног и всех, простите, посылал матом. Он лежал в больнице, и она одна сумела так к нему отнестись, почувствовать, где и как ему лучше, удобнее, так обустроила его место, что он не то что ни разу ее не послал, он сказал: «приходи еще». Долг социального работника — это не только понять желание человека, ведь люди часто сами не знают, чего хотят, но и помочь решить его проблему, раскопав ее корни. А для этого, конечно же, нужны знания.
– Вы говорите, что работы для социального работника госструктурах много. Все это обильно финансируется. Может, тогда и не нужны нам социальные НКО?
– Всем уже набила оскомину статистика по детским домам. 40% выпускников оказываются в тюрьмах, 40% спиваются и умирают от наркотиков, 10% накладывают на себя руки и только 10% успешно социализируются. Это немного устаревшая статистика, но в целом она верна и напрямую показывает несостоятельность государственной системы в области работы с детьми-сиротами, а это самая острая проблема общества. Вместе с тем 20 лет назад, вместе с восстановлением, если можно так сказать, социальных прав и функций Церкви, появились первые церковные приюты. Появились первые выпускники и возможность подвести итоги работы. И статистика принципиально другая, более 70% – успешная социализация. Церковные проекты зачастую качественно иные, они рассчитаны на небольшое количество людей, в них работают по-другому мотивированные люди. Единственное, чего им не хватает — профессионализма, не хватает технологий, методик, курсов повышения квалификации. Поэтому несмотря на то, что в стране есть образцовые социальные учреждения, нам, конечно, не обойтись без зарубежного опыта социальной работы. Ведь даже Марфо-Мариинская обитель появилась не потому что святой Елизавете так приснилось, как таблица Менделеева. Конечно же, был учтен ее опыт жизни в Европе. Вот взять детский хоспис в Санкт-Петербурге. Его основатель, отец Александр, увидел этот опыт в Англии и задался вопросом, почему же нашим детям, раз уж вышло так, что им приходится умирать, не умирать по-человечески? Просто когда все время живешь в болоте, то кажется, что все нормально, так и должно быть. А когда выползаешь из него, и понимаешь, что есть с чем сравнивать, приходит осознание того, что в нашей социальной сфере нужны серьезные перемены. Поэтому да, нам есть чему поучиться в других странах. Хотя бы уважению к людям.
