Передачи радио «Радонеж» теперь можно… читать. Мы начинаем публикацию бесед на тему «Православная община».
Первая из них посвящена воспитанию детей. Домашний уклад православной жизни отец Аркадий Шатов обсуждал с Оксаной Васильевной Емельяновой, мамой 6-ти детей и бабушкой 20-ти внуков
Добрый вечер, дорогие братья и сестры!
Сегодня мы хотели бы поговорить о том служении, которое совершают православные жены: жены, матери, бабушки. Для этого мы пригласили сегодня в студию Оксану Васильевну Емельянову. У Оксаны Васильевны большой опыт воспитания детей. Дети ее стали уже настоящими взрослыми и хорошими людьми, так что можно сказать, что процесс воспитания в их отношении уже закончен.
Хотя, конечно, только на суде Божием станет известно, кто из нас какой.
– Добрый вечер, дорогая Оксана Васильевна. Мы хотели бы поговорить о воспитании детей, о домашнем укладе православной жизни. Оксана Васильевна, какое у Вас образование?
– Я закончила мехмат МГУ.
– Вы работали?
– Да, работала, преподавала в Университете и научно –исследовательских институтах.
– А Ваш муж?
– Он тоже закончил мехмат МГУ, доктор наук и работает в Институте системного анализа.
– Скажите, Оксана Васильевна, когда Ваша семья формировалась, Вы с мужем были воцерковленными людьми? Ваши дети были все крещены во младенчестве?
– Нет, мы с мужем даже не были крещены. Так получилось, что наша старшая дочь была крещена раньше, чем мы.
– А как Вы пришли к вере? Вы были атеисткой или какая-то религиозность в Вас была?
– Моя семья была совершенно атеистической. Авторитет мамы был у нас очень высок, и она всегда внушала мне атеистические мысли.
– Когда Вы крестились, у Вас уже были дети?
– Да, у нас было двое детей, им было 5 и 2 года.
– Когда Вы крестились, Ваша 5–летняя дочь была уже крещена и была верующей?
– Нет. Ее крестила бабушка, и это было тайной, о которой мы узнали, когда крестились сами.
– Значит, проблем с воспитанием детей в вере у вас не было, поскольку они были маленькие. Или были сложности со старшей дочкой, ведь после крещения уклад вашей жизни должен был измениться?
– Чтобы стало понятно, как нам удалось в конце концов воспитывать детей в вере, надо рассказать о нашем духовном отце. С первых дней его священнического служения вокруг него стали собираться люди. Я знаю человека, который пришел к нему на исповедь тогда, когда он исповедовал первый раз в жизни. Этот человек остался с ним до своей смерти. И к нему притекали семьи: сначала они были не очень многодетные, но затем росли. Многие из нас до этого друг о друге только слышали. А тут мы стали очень близки друг другу, и Церковь стала для нас всем.
Мы не просто ходили в церковь, читали религиозную литературу, пытались молиться. Благодаря нашему духовному отцу, все, что мы делали, как–то воцерковлялось. Вот как это было у меня. Я без малейших трудностей оставила свою работу, активную светскую жизнь, потому что у нас стали рождаться дети, а я стала их воспитывать. Это было для меня настолько значительно, потому что я узнала, что это угодно Богу. В нашей общине, у нашего духовного отца, жизнь была интенсивной, наполненной…
– Вы ведь не только ходили вместе в церковь, вы еще как-то время проводили вместе?
– Мы вместе воспитывали детей. Во-первых, нам надо было обучать их Закону Божьему, хотя мы это так не называли. Мы их собирали, папы играли с ними в футбол, мы ездили в лес, ходили в походы, на лыжах. Водили их в музеи. Собирали почти всех, кого знали, на осенний праздник в поход в лес. А еще на день рождения одного из сыновей был зимний лыжный поход. Когда они возвращались из леса, все дети были мокрые. Их было очень много, и все разного возраста, от младенцев до средних школьников.
Наверное, все они помнят, как мой муж устраивал игру с подушками. Дети кидались подушками, но во всем этом участвовал взрослый, так что это было не хаотично, а организованно.
– Организованная игра в подушки? Я однажды поиграл со своей внучкой в подушки, после чего она каждый день на протяжении месяца подходила ко мне и просила: «Давай кидаться подушками». Я решил, что совершил педагогическую ошибку. А здесь?
– Нет, это была настоящая игра. Дело в том, что в мяч в квартире играть невозможно, а подушка летит медленно, и в то же время имеет вес и может человека выбить. В этой игре участвовал мой муж, он был главным…
Вопрос радиослушательницы: — Как вы находили время заниматься с каждым из детей каким-нибудь делом, уроками?
– C трудом.
– Одни люди рассказывали, что со старшими детьми у них было много энтузиазма, интересов, а с младшими этого было уже меньше. Естественный ли это процесс? Было ли у вас так?
– Нет, не было.
– Была ли у вас в семье разница в наказаниях девочек и мальчиков? Как вы наказывали детей?
– Наказывали в основном морально. Могу рассказать один случай, который мне не весело вспоминать. Мы жили на даче у друзей. Нас было много. Наступил момент, когда надо было освободить им место. Представьте себе, я с младенцем на руках; в Москву съезжать нельзя. Старшей дочери было лет 15. Я сказала ей: «Иди, ищи дачу по окрестностям». А она сказала: «Не пойду». «Тогда, — сказала я — через 10 минут чтобы все были готовы, рюкзаки собраны. Мы уезжаем в Москву». И через 10 минут они с вытянутыми лицами, с собранными вещами стояли передо мной. Но тут моя подруга, у которой мы жили, не то расплакалась, не то сделала еще что–то, так что мы разгрузили вещи и остались у нее еще на какое–то время. Дачу мы нашли. Вспоминая это, я думаю, что жалеть детей надо. Но я не выносила непослушания, и за это мы наказывали.
– Как вам удалось дать детям высшее образование? Теперь считается, что на это нужно очень много средств.
– В наше время для этого нужно было только очень много труда. Для нашей семьи было естественно, что наши дети, если у них это будет получаться, получат высшее образование. У нас это было одной из основных задач выращивания.
– Сейчас перед многими родителями стоит проблема: как сохранить детей в Церкви, как уберечь их от современных соблазнов, очень грубых, материалистических, таких, как разврат, наслаждения. Это то, что детей в определенном возрасте очень привлекает. В ваше время были другие проблемы: атеистическое окружение; детям в школе рассказывали, что человек произошел от обезьяны, над кем-то из детей смеялись. Сейчас ваши внуки учатся в школе и бывают окружены людьми нецерковными. Как по-вашему, когда легче было сохранить детей в вере: 20-25 лет назад, когда окружение было атеистическим, или сейчас, когда есть свобода, но есть и соблазны?
– Легче или труднее — не могу сказать. Думаю, трудно было и тогда и сейчас, только трудности эти немножко разные. Соблазны были и тогда и сейчас.
– Что вам помогло тогда удержать детей в Церкви?
– То, что я начала рассказывать о нашей общине. Родителям было жить очень хорошо. У нас у всех дети. Главы семей друг друга любили, наши дети, конечно, дружили. Хотя семьи и уклад в них были очень разные, между нами никогда не возникало никаких конфликтов, недоразумений. Пусть разные, мы все были чада одного духовного отца. У нас все было едино, и никогда не было расхождений в главном, а потерпеть… Ведь у каждого из детей есть недостатки, и в каждой семье они свои, и, конечно, они заразительны и переходят из семьи в семью — это надо было перетерпеть, и наш духовный отец делал так, что мы терпели.
– Можно ли сказать, что вы жили в приходской общине, или нет, ведь приходская община это нечто большее?
– Мы были одна семья.
– Что вам помогало сохранять детей от соблазнов? Соблазны были у ваших детей?
– Вы знаете, когда они ощутили полноту жизни в Церкви, в церковной общине, им другое стало не интересно. Однажды мою довольно уже взрослую дочь пригласили на молодежную вечеринку. К тому времени я отпустила ее совершенно спокойно. Она пошла с подругой. Когда они вернулись, я стала расспрашивать, что и как там было, красиво ли были одеты гости (у нас это было несколько проблематично). Они ответили, что не очень, все больше в мини. Я спросила, что же делали. Дочь ответила: «Представляешь, они поставили одну кассету и весь вечер ее крутили. Мы с Машей пересмотрели уже все семейные альбомы, знали по именам всех тетушек и племянников». Когда же к ней подошли и спросили, не хочет ли она потанцевать, она спросила, есть ли рок-н-ролл. «Нет». «А я танцую только рок-н-ролл» , — ответила дочь. Так что они так чувствовали себя, что могли еще и посмеяться…
– Значит, чтобы сохранить детей от соблазнов, надо, чтобы у них было что-то привлекательное в своей семье, чтобы это общение между семьями было глубже, интересней и радостней для них, чем другое.
– Им было там просто неинтересно.
– Ваша семья была многодетной. Что вам помогало выживать советском обществе? Показывали ли на вас пальцем в автобусе, стеснялись ли вы своей многодетности?
– Пальцем показывали. На вопрос, есть ли у вас дети, я всегда отвечала коротко: есть, — и уныло ждала следующего вопроса: сколько? Потому что реакция была не всегда приятной. Странно, что негативную реакцию я встречала в основном в официальных местах (скажем, у медиков). Простые же, встречные люди, например, бабушки во дворе, где я гуляла с детьми (я всегда была единственной мамой, остальные были бабушки) были моими добрыми знакомыми. Даже молодые мамы с одним ребенком, когда видели многодетную мать, которой хорошо, проявляли доброжелательный интерес.
Вопрос радиослушательницы: – Я недавно вышла замуж, и в связи с этим у меня появилось опасение, что я не только не смогу воспитать детей в вере, но и сама буду оторвана от жизни в общине. Насколько я знаю, Ваши дети выросли верующими людьми, все Ваши сыновья стали священниками. Возможно ли совмещение материнского служения с какой-то работой, не для заработка, а ради служения Церкви? Ведь дети должны видеть, что ты служишь Церкви, а не только говоришь об этом; но как это можно совместить с пеленками и памперсами, я не понимаю.
– Что касается церковного служения, то мне кажется, Вам надо потерпеть. Ваши дети вырастут, у Вас освободится время, и тогда практически любая профессия, если Вы ее любите, найдет применение в Церкви. Я, например, никогда не работала с таким удовольствием, как после 50, когда преподавала в гимназии математику малышам. Хотя я никогда в жизни не предполагала, что буду этим заниматься. Меня благословил духовный отец, и я провела 9 счастливых лет, будучи уже бабушкой. Так что почти любое умение найдет свое применение.
– Нынешние православные многодетные семьи часто жалуются на отсутствие помощи. Они хотели бы, чтобы им помогали, чтобы у них были няни; многие мамы хотели бы работать, чтобы нанять няню, которая бы смотрела за их детьми. У Вас 6 детей. Вам помогал кто-нибудь? Была ли у ваших детей няня?
– Нет, что Вы. Я помню, был момент, когда мы с мужем обсуждали эту проблему, и я искала человека, который один раз в неделю приехал бы к нам в 12 часов, по дороге купив рыбу и творог. За этим нельзя было послать детей. Потому что они принесут тухлую рыбу и совсем пропащий творог. Мне нужна была такая женщина, чтобы она приехала со всем этим, приготовила бы обед, вымыла бы плиту и посуду, один раз в неделю. И когда я искала, мне все говорили: какой смысл, ведь это так мало. Так мы и не нашли… Но мне много помогала мама. Она жила далеко. Ее помощь в основном заключалась в том, что она занималась формами детей, гладила их к 1 сентября; много нам перешивала. Мы пользовались ее деньгами, хотя бы какими–то небольшими. Когда я заболевала, мама всегда приезжала.
– А другие помощники у Вас были, кроме мамы?
– Нет, никогда не было.
– Вы когда-нибудь уезжали от детей далеко, оставляли их одних?
– Нет, никогда. Мы всегда были вместе.
– Было ли у вас когда-нибудь желание отдохнуть от детей?
– Было.
– С рождением которого ребенка Вы почувствовали себя многодетной мамой?
– Когда родилась наша первая дочь, я почувствовала себя самой многодетной мамой. Потому что это самый трудный период в жизни матери. К тому же мы были тогда некрещеными неверующими людьми. А я, признаться, не представляю себе, как нецерковные люди растят детей, настолько это трудное дело.
– Да. Я помню, когда у меня самого родился первый ребенок, я взял на работе отпуск и месяц не выходил почти из дому. Правда, тогда были другие условия: надо было стирать и гладить пеленки, у нас не было горячей воды…
– И у нас не было
– Я помню, что первый ребенок — это что-то вроде геологической катастрофы. Первого ребенка мы купали каждый день в кипяченой воде, второго — через день, третьего — раз в неделю, четвертого — еще реже…
– Да, ухоженного ребенка в многодетной семье вырастить трудно, почти невозможно. Приходится чем-то пренебрегать.
– А как у вас было с богослужениями? Как вы считаете, может ли мама попросить папу или еще кого-нибудь побыть с детьми, а сама пойти на службу? Ведь с детьми на службе не очень помолишься. Хотя есть мамы, которые приходят с детьми на службу, усердно молятся, кладут полоны, закрывают глаза, а их дети в это время мешают молиться другим прихожанам. Вы не вели себя так?
– Нет, это было невозможно. В то время детей в храме не привечали, их было мало; было тесно, и старушки–прихожанки были к этому не расположены. Кроме того, я никогда не могла считать, что я приехала в храм молиться. Я привезла детей. Я надеюсь, что мой муж рядом стоит, молится, а я озабочена только одним: как бы они выстояли, и чтобы им было хорошо. Ведь еще надо доехать назад.
– А как же Вы, ведь Вам хотелось помолиться.
– Муж меня отпускал, но редко. Молиться в храме начинаешь, конечно, когда дети уже подрастут.
– А это не вредно для духовной жизни, что невозможно на литургии погрузиться в молитву?
– Это, наверное, батюшка знает, оказалось это для меня вредно или нет.
Вопрос радиослушательницы: – Как нужно приучать маленьких детей к молитве в церкви и дома? Ведь у детей бывают разные склонности и устремления в молитве.
– Когда дети были маленькие, у нас было общее правило. Потом это оставлялось на совесть каждого и на духовного отца. И мы, грубо говоря, не знали проблем. Однажды я советовалась со своей многодетной подругой об этом. Она рассказала мне вот что. Один из ее детей имел проблемы с письмом и рисованием, и вообще имел сложный характер. Его отношения с учительницей рисования были очень плохие, он прерывал ее на уроках, плохо вел себя. И вот моя подруга в продолжение нашего разговора о молитве говорила: «Вот отправлю его в школу, когда у него урок рисования, и уж вся измолюсь…» И я подумала: «Так вот как она приучает детей к молитве…»
– Как ваши дети выбирали себе профессию, место учебы? Ведь раньше не было православных институтов. Служили ли сыновья в армии?
– Один наш сын прошел армию. Мы математики, и трое наших детей кончили тоже мехмат. Это привлекало нас тем, что мехмат — не идеологизированный факультет, и таковы были склонности детей. А вот младшие дети уже имели возможность определиться в соответствие со своими устремлениями. Одна из младших дочерей окончила медицинский институт, а другая — наш богословский институт, певческое отделение.
– Были ли у Вас с детьми экстремальные походы, испытания?
– Когда дети подрастали, походы наши в общине приветствовались. Они тщательно продумывались; о. Владимир входил во все детали. Там образовывались начальники, и походы эти были возможны только при абсолютном послушании. Тогда не было еще летнего православного лагеря. Сначала в эти походы ходили близкие по возрасту к детям взрослые, а потом они стали ходить совершенно автономно. Эти походы все вспоминают.
– Как заполнить брешь в воспитании детей, если они мало видят отца и он почти не принимает участия в воспитании?
– Ничем заполнить нельзя.
– Ваш муж был свободным человеком, имел много времени?
– Мой муж всегда был безобразно много занят. Но он любил детей и не мог их не воспитывать.
– Как вы руководили чтением детей? Все ли вы разрешали читать? Просматривали ли вы то, что они читали?
– У нас были разные периоды. Неофит отвергает «все, что не», — и у нас это было. Наш духовный отец относится к этому тоже строго. Какая-то селекция должна быть. Но потом наступает момент, когда это становится не важно. Во-первых, уже подросли, во-вторых, заняты и не будут читать все подряд. Что-то плохое, вижу, тоже не будут читать. Так что вопрос контроля со временем отпадает.
– Интересно, что великий князь Сергей Александрович, супруг преподобномученицы Елизаветы Федоровны, запрещал ей читать Достоевского. Он считал, что она еще недостаточно крепка, чтобы справиться с тем адом и ужасом души, который изображается Достоевским.
– Отец Владимир тоже относится с осторожностью к Достоевскому.
– Люди сейчас часто жалуются, что жить стало трудно, особенно многодетные мамы говорят, что унывают, что у них опускаются руки. У Вас часто опускались руки?
– Каждый день. У меня дети не спали ночами. И вот когда после бессонной ночи поднимаешься утром, как на эшафот, думаешь: ну ничего, пройдет день, наступит вечер, ночь — и я лягу спать. А когда этот страшный зверь — ночь — наступает, то говоришь себе: ничего, вот наступит утро… А когда хотелось плакать, я уходила в ванную, как будто что-то делать, стирать белье.
Вопрос радиослушательницы: – Как Ваш родительский опыт помогал Вам в преподавании, когда Вы работали в Традиционной гимназии?
– Он мне помогал при обучении детей чтению. Со своим первым 1 классом я прочла почти полностью «Детские годы Багрова-внука». Коллеги не понимали меня. Но я очень любила эту книгу, и мой сын, как только научился читать, прочел ее. Дети слушали, не шелохнувшись.
– Я думаю, это зависело от того, что педагог сумел передать свои чувства детям. Нужно ли заботиться о том, какие друзья у детей, и может ли мирянин создать общину?
– Если 3-4 многодетные семьи сдружатся и свою жизнь проживут вместе с детьми, то обязательно получится община.
– Спасибо Вам большое.
