Об этом на встрече с родителями детей-инвалидов в Марфо-Мариинской обители (Москва) говорил врач-психиатр, протоиерей Владимир Новицкий, отец ребенка с ДЦП.
Нам всем надо успокоиться
– Господь говорит: просите – и дастся вам, стучите – и вам отворят, ищите – и найдете. Господь все дает, но и от нас требуется активность. Потому что вера – это состояние не пассивное, а активное. Вера – это не умозрительное знание, что есть Бог, это общение, отношения с Богом.
Вот как мы друг с другом можем общаться, друг другу радоваться, друг без друга скучать, друг от друга что-то терпеть, – вот так надо научиться и с Богом нам общаться, любить Его, радоваться Ему, благодарить Его, терпеть, когда Он какие-то уроки нам дает – порой трудные уроки, скорбные. Но все это – от Него.
И когда мы помним, что все – от Него, и вся жизнь наша – от Него, и все наши радости – от Него, и наши скорби – тоже от Него, и наши дети – тоже от Него, и мы тоже – от Него, вот тогда становится легче.
Трудно, когда мы пытаемся жить своей жизнью. Не Божьей, а своей. Помните, как в притче о блудном сыне, когда человек захотел жить своей жизнью, взял часть имения отца, ушел в далекую страну и там все расточил?
И так бывает у нас, потому что хочется по-своему на все смотреть, хочется получать удовольствие от жизни свое, хочется своих утешений, хочется по-своему преодолеть скорби, хочется по-своему преодолеть болезни. Но, если все принадлежит Богу, значит, надо поставить такой вопрос: а что хочет от меня Господь? Почему Он поставил меня в такую трудную ситуацию? Что хочет Господь, чтобы я сделал? Что хочет Господь, чтобы я думал? Что хочет Господь, чтобы я сказал?
Эти вопросы очень сложные, конечно. Вот я сегодня служил литургию, и мы читали Евангелие о том, как Господь говорит: «Старайтесь не о пище тленной, а о пище, которая возводит вас к жизни вечной». Вот «пища тленная» – это не только обычная еда, которую мы едим, это – обычные наши желания человеческие, это обычное насыщение нашей жизни, обычное ее человеческое содержание.
Все это нужно, и нам хочется есть, и нам хочется спать, и нам хочется радости человеческой, человеческого утешения. Но все это только отчасти наполняет душу, все это только отчасти поддерживает.
Если мы питаемся только одной пищей тленной, то рано или поздно она закончится, мы опять проголодаемся и опять будем жаждать. Чего-то нового, чего-то другого. А закончится все смертью. Если мы питаемся пищей вечной, благодатью Божьей, то мы переходим от смерти к жизни. И какой признак в нас жизни вечной?
Во-первых, смирение, когда, наконец, воля Божия для нас становится главнее нашей воли. Иногда бывает так: вот человек старается лечить больного ребенок, пытается то сделать, это попробовать. Трудно, скорбно в душе, мы все время находимся в ожидании.
И кажется, как будто бы жизнь настоящая начнется тогда, когда будет полегче, когда мы справимся с каким-то симптомом или синдромом, когда мы преодолеем какой-то новый барьер, когда вот-вот станет лучше – вот тогда-то мы заживем, а сейчас мы не живем будто бы, мы ждем. Вот это – неправильно. Неправильно.
Нужно всегда жить сейчас, настоящим временем. Нужно питать себя не разными мыслями, ожиданиями и так далее, а питаться сейчас пищей вечной, благодатью Божьей. Потому что важен не результат, который будет когда-либо, а важно, как мы живем и чем наполнена наша жизнь.
Надо всегда помнить, что жизнь наша очень коротка, и дни проходят за днями, месяцы за месяцами, годы за годами. И когда человек становится постарше, то особенно чувствуется: быстрее и быстрее все летит. Но если мы стараемся жить вечностью, стараемся ставить Бога на первое место в жизни, стараемся достучаться до Него, научиться любить и общаться с Ним – тогда мы начинаем питаться вот этой самой пищей, которая возводит нас в жизни вечной.
И тогда мы успокаиваемся. Перестает быть в нашей жизни суета, вот эта паника: что делать, ничего не получается, никак мы не дождемся, когда же будет улучшение, когда же, наконец, нам или Бог поможет или люди помогут, когда же, наконец, болезнь эта пройдет.
Ведь эта паника нам перекрывает всякую радость – вот эта тревога, страх, ожидание постоянное.
Поэтому надо помнить, какой пищей мы должны питаться прежде всего. Господь сказал: «Ищите прежде всего Царства Небесного и правду его, а все остальное приложится вам». Поэтому главная задача для нас с вами – это найти содержание нашей жизни, не потерять себя.
Если мы живем ожиданиями, надеждами человеческими – тогда мы теряем себя. Мы теряем границы своей личности, мы не понимаем, кто мы, что мы, потому что все время в тревоге, в этом состоянии нервозности, беспокойства.
Но как только мы немножечко смиримся, как только мы примем все, что нам Господь дает, с пониманием, что мы должны это принять, это – наша жизнь, мы можем именно в ней быть счастливы, мы не потом будем счастливы, а сейчас можем научиться быть счастливыми.
Мы не потом будем умными, а сейчас имеем возможность научиться быть умными – мудрыми во Христе. Мы не потом когда-нибудь научимся любить, научимся помогать друг другу (когда достойные люди окажутся рядом), а сейчас, не ожидая ничего, что будет потом, и с теми людьми, кто рядом, можем научиться любить, помогать.
Открыто одно – что жизнь наша очень важна, что жизнь наша находится перед Богом, что жизнь наша – это бесценный дар Божий, над которым и мы должны поработать. И вот крест, как мы знаем, бывает очень тяжелый, особенно когда больные дети, – это тяжелый крест, казалось бы, тяжелее его нет.
Но, если мы несем его хоть с каким-то смирением, если мы стараемся не роптать, боремся с собой, хотя ропот, конечно, поднимается время от времени по нашей немощи, то тогда крест делается легче. И чем больше в нас смирения, тем легче крест. Если мы совсем смиримся – крест будет легче и будет в радость.
Откуда ждать радость
Я видел много случаев, когда люди несли тяжелейший крест. Вот у меня одна знакомая прихожанка – у нее сын болел рассеянным склерозом. Сын прекрасный – закончил институт, защитил кандидатскую, общительный, талантливый – заболел рассеянным склерозом.
Постепенно-постепенно болезнь нарастала, прогрессировала. Кончилось тем, что он слег. Сначала разговаривал, читал много духовную литературу и сам привел мать в Церковь, потому что первый пришел к Богу. А потом перестал разговаривать, у него нарушились речевые функции – и фактически он превратился просто в неподвижно лежащего человека, который мог общаться одними только глазами.
И мама придумала алфавит: она показывала буквы, он глазами моргал на нужной букве – так они общались. Мама уже человек пожилой, сама перенесла онкологическое заболевание, муж у нее умер – и вот она одна занималась сыном без какой-либо помощи. Хотя помощь ей предлагали – нет, она хотела сама все делать. Она его таскала, она его мыла, она его кормила. Потом он перестал сам дышать – поставили трахеостому и так далее, и так далее. И, в конце концов, он скончался.
Казалось бы – какая страшная ситуация! Ведь вообще никакой жизни для себя! Где взять утешение? Где взять радость? Где взять силы? Но вот я к ним приходил, причащал их часто, и каждый раз, когда я приходил, был такой свет у них дома…
Знаете, она сама была такая радостная, она улыбалась, она была позитивная всегда. Откуда, думаешь, этот позитив? Когда он скончался, она так потом сказала, поделилась: «Я никогда не думала, что я так легко перенесу смерть своего сына. Потому что мне казалось, что я живу для него много-много лет – и вдруг его нет. Как я буду одна?»
И Господь ей дал столько сил, столько благодати и такое даже, несмотря на скорбь, пасхальное состояние души. И она сейчас в нем пребывает, и Господь ее поддерживает.
Есть жизнь естественная, человеческая – она, конечно, немощная, не дотягивает во всей своей полноте до того, что Господь хочет отдать, если мы без Бога живем.
И, конечно, если мы живем только по естеству, нести крест нам трудно и больно, и страшно, и не хочется.
Мы обижаемся друг на друга, на Бога, ропщем, нам тяжело, мы унываем, у нас тревога. Но стоит нам немножечко подняться над нашим естеством, довериться Богу, чуть-чуть смириться – начинается другая жизнь. Она – другая, она – другого уровня совсем. Несмотря на большие скорби, мы можем радоваться. Несмотря на большие трудности, большую усталость, мы можем утешаться. Несмотря на то, что нам хочется, чтобы нас любили и понимали, мы сами сможем понимать и любить других людей, потому что все это дается вот этой духовной пищей, Божьей благодатью.
Бог нам поможет
Нам Господь дал трудных детей, трудный крест. Если мы возьмем этот крест, не будем роптать, тогда мы обязательно приобщимся к благодати Божьей, мы приобщимся к этой духовной пище.
И, наоборот, если роптать и унывать, наш крест нас начинает разрушать и невротизировать, мы чувствуем себя одинокими, саможаление начинается, тоска, обида и усталость хроническая.
И порой эта усталость бывает не объективная, а усталость бывает от того, что просто не хватает Божьей благодати, не хватает этой духовной пищи.
Но по милости Божьей мы все можем прийти в храм, исповедаться и причаститься. Если трудно причащаться – ну, в конце концов, к ребенку можно позвать священника, если ребенок тяжелый, и самим вместе с ним причаститься. А посмотрите, как после причастия меняются больные дети! У меня тоже ребенок с ДЦП, тяжелый, я знаю, что это такое. Ему будет 14 лет, в этом мае исполняется. Удивительно, откуда он понимает, что его будут причащать? Казалось бы – он не говорит, он не садится, он не переворачивается, приходится делать самим все.
Но сохранена эмоциональная сфера, он любит общаться, он улыбается, он реагирует, звуки какие-то издает и так далее. Но вот когда начинается молитва, когда совершается причастие – удивительно, как он расцветает. Вот улыбка появляется в душе… и после причастия он совершенно другой.
Потому что дети, больные дети, как никто, нуждаются в такой духовной пище, в такой духовной поддержке. Надо не забывать об этом важном таинстве, надо не забывать об этом главном потом лечении, которое помогает им преодолевать их немощи, их трудности.
И, конечно, мы с вами нуждаемся в этом тоже, нуждаемся в исповеди и причащении. И когда особенно трудно бывает, когда бывает на сердце тревога, тоска, одиночество – помните, что есть другая пища, есть другая жизнь, есть другая сила, которой в нас просто не хватает. Не просто мы зашли в тупик, не потому, что мы не знаем, что делать дальше, не потому, что мы встали в трудное положение, а просто не хватает благодати.
Благодать Божья все покрывает, все питает, все раскрывает перед нами, начинается другая, новая жизнь. И, слава Богу, это все доступно, слава Богу, можно к ней легко прийти. Храмы открыты, священников хватает, службы служатся часто, почти каждый день.
Момент психологический
Далее что хочу сказать? Момент психологический: нельзя жить постоянно только одними и теми же переживаниями о своих детях. Немножечко нам с вами надо учиться переключаться.
Есть какое-то любимое занятие у каждого человека, для которого надо немножко находить время. Есть возможность что-то почитать. Есть возможность куда-то поехать. Если можно ребенка с кем-то оставить, хорошо бы устраивать себе такие маленькие выходные – хотя бы один день, хотя бы полдня.
Я понимаю, что это очень трудно, но при возможности старайтесь отдыхать, побыть хотя бы какое-то малое время в другом направлении деятельности, не думая о своих проблемах.
Есть общий закон: если мы думаем только о себе, – чтобы нас пожалели, чтобы нас поняли, чтобы к нам пришли, как будто бы нам все должны, – мы всегда будем неудовлетворены, мы всегда будем вот в каком-то одиночестве, раздражении: нас недолюбливают, нас недопонимают, нас недооценивают, вот, у нас такой крест – а нам никто не помогает: ни родные не понимают, ни государство не помогает и так далее.
Но когда смотришь не на себя, а на другого человека – кому помочь, кому слово сказать доброе, кому какой совет дать, может быть, к кому прийти, если есть такая возможность, с кем поделиться своим опытом – тогда забываешь о себе, но о тебе помнит Господь. И то, что ты не можешь получить сам, даст Господь.
Бывает так, что когда жертвуешь чем-то материальным – в смысле своими душевными, телесными силами ради другого человека, то обязательно все возвращается, часто – в духовном исполнении. Чем больше отщипнешь от своей плоти, тем больше прибавишь духу. Потому что то, что ты делаешь человеку, ближнему своему, ты делаешь Богу.
Когда ты ради Христа помогаешь, служишь другому человеку, ты служишь Богу. То же самое происходит, когда мы служим своим детям – это тоже богослужение. Ведь каждый человек имеет образ и подобие Божие. И когда мы занимаемся детьми, будем помнить, что мы ради Христа это делаем.
Смотрите в небо
Если бы не наши дети, где б мы были? Больные дети – посланники Божьи, они не случайно явились на землю, они несут свою миссию. Через этих детей мы сами приближаемся к Богу. Это точно. Значит, эти дети посланы Богом для нас во спасенье. Если бы не дети, где бы мы были? Вообще – чем бы мы занимались, вообще так подумайте? В каком душевном настроении мы жили? Какое бы счастье мы тогда искали?
Может быть, и слава Богу, Господь нас ограничил от таких-то вещей, которые рассеивают душу, удушают душу? И все лишнее, наносное уходит, а можно жить только главным самым, только основным? А на остальное, на другое просто сил не хватает, ты понимаешь, что это не нужно, не значимо. А главное остается.
Мы можем жить по совести, а без совести жить уже невозможно в наших условиях, – и слава тебе, Господи. Когда утесняют скорби, то человек стремится к небу, как если представить некий сосуд, стенки которого сжимают, – вода ведь будет подниматься к верху.
Так и человек: когда его сковывают обстоятельства со всех сторон, он, хочешь не хочешь, а начинает уже смотреть на небо, потому что на земле уже ничего утешительного нет, оказывается. Хочешь помощи – помощи на земле особо не находишь. Хочешь любви, и любви такой земной тоже не найдешь порой во всей полноте. Хочешь мудрости – а мудрости тоже не хватает на земле, одного ума мало, нужна мудрость духовная еще. Все Господь дает.
Только бы мы в небо смотрели, а не стелились по земле по одной. И если мы живем безбожно, без совести, тогда получается, мы не выполняем того предназначения, ради которого эти дети пришли в мир. Если мы не идем за ними – потому что они ведут нас к Богу, – тогда получается, что их жизнь становится напрасной, а такого не должно быть.
Тогда получается, их страдания тоже напрасны, и такого тоже не должно быть. Они страдают за нас с вами, чтобы мы с вами очистились, покаялись и изменили свою жизнь, стали другими людьми.
Вот так вот, в общих направлениях… Теперь – давайте вопросы ваши.
Вопросы участников встречи:
– Батюшка, вот вы сказали, что больные дети помогают нам идти к Богу. А здоровые, что ж, мешают? Может, я мог бы идти к Богу еще лучше, если бы мог нормально зарабатывать, и не такие тяготы испытывать? Мы же видим, что и наши ближние имеют здоровых детей, и они радуются жизни, в церковь ходят, хорошие люди, и не мешают здоровые дети иметь достойный заработок. Они живут совсем другой жизнью, а мы не можем себе этого позволить. Где ж справедливость? И еще: вот говорят: Господь дает крест по силам. А я не могу найти в себе сил нести мой крест.
Протоиерей Владимир Новицкий:
– Я тоже скажу из своей жизни. Я помню, когда случилось то, что Господь дал нам этот крест… у нас третий ребенок больной, двое – нормальных, а третий – вот такой, тяжелый, с ДЦП. Ничто этого не предвещало. Ничто не предвещало. Все было идеально. Беременность была идеальная. Жена прекрасно себя чувствовала, и физически, и душевно. Мы жили в мире и в согласии, церковной жизнью, я был уже священником.
И вдруг эти преждевременные роды – знаете, как гром среди ясного неба: как? Откуда? Какие причины этого? Непонятно. А дальше все было, как по какому-то сценарию, только совсем не тому, о котором мы думали. И осложнения, и инфицирование – все проблемы, что можно было собрать, мы собрали. Хотя я потомственный врач, мы специально готовились, собирались с роддомом договариваться. Но роды начались преждевременно и мы не успели. Жену увезли по скорой, в самый трудный роддом Москвы, где инфекционные больные, рожали без всяких знакомых. И вот – ДЦП.
Чего только мы не делали сначала – и одни пробовали способы лечения, и другие, и аминокислоты, и все, все, все, что можно было. По кругу ходили. Находились в каком-то мраке. Я помню – два года были очень тяжелых. Потому что не принимали этого диагноза – ДЦП. Мы не хотели об этом диагнозе слышать. Ждали: вот станет лучше, вот сейчас, вот уже лучше, вот через месяц должно быть лучше. Ну, через год уж точно будет лучше. Но это «лучше» все откладывалось, откладывалось, откладывалось, и состояние было все труднее, труднее.
И только через два года, наверное, после этих испытаний мы как-то смирились. Сначала немножко смирились, а потом уже хорошо смирились. И приняли, и стали жить, как есть, без всяких ожиданий. И, знаете, удивительно: этот ребенок многих людей привлекал к себе. Вот какой-то свет от него был, такой добрый, и мы из-за нашего сына Василия, нашего Васи, познакомились с огромным количеством людей, которые приходили к нему, помогали, сострадали, которые видели эту ситуацию и тем самым как-то проникались, и через это, может быть, в храм приходили тоже.
У нас появилось много-много друзей, новый какой-то круг общения, которого раньше не было. И я уже понимаю, что и все последующие годы Вася служил свою службу – он привлекал к себе многих, кто нуждался в сердечном сострадании, кто нуждался в лечении жестокосердия, кто нуждался в каком-то примере терпения.
Матушка у меня очень терпеливая – я-то не такой терпеливый, а она очень терпеливая, мудрая, и несла этот крест безропотно, и даже другим помогает, активно сейчас в храме мне помогает.
И я хочу сказать, что два состояния есть: одно – состояние смирения, и без Бога оно не бывает. Мы бы сами не смирились, конечно. Но вынуждены были – и после этого сразу полегчало, процентов на 80, на 90 стало легче.
Но есть другое состояние – есть поиск справедливости, о котором мы говорим сейчас. Но давайте вспомним, что справедливости в мире не было, нет и не должно быть. Ее просто нет по определению. Какая справедливость в Божьей любви? В любви вообще нет справедливости. Ты любишь, несмотря ни на что. Так Господь нас любит несправедливо. По справедливости что нужно с нами было сделать за наши грехи? За аборты какие-нибудь – я не знаю – за злобу, за насилие над детьми, унижение и оскорбление слабых, за блуд…? Многих людей надо было казнить. Но Господь несправедливо всех любит. И несправедливо каждого человека ждет. И несправедливо каждому помогает, как может. Где же справедливость? А где справедливость в покаянии, когда мы приходим, просим прощения на исповеди, и верим, что Господь нас простит? А с какой стати Господь нас будет прощать? Это же несправедливо. Вот сделан аборт и ребенка не вернешь. Но человек кается, и Бог его прощает. Господь прощает все равно.
А спасать нас за что, собственно говоря? А за что Господь на крест пошел за каждого из нас? Разве это справедливо? Это тоже несправедливо – по человеческим понятиям. Поэтому лучше искать не справедливости и не ставить этих вопросов. Вопрос о справедливости сразу ввергает нас в ропот, сразу ввергает нас в тупик. Все. Ничего не справедливо. Отношение государства справедливо к больным людям? Ну, большое сомнение в этом. Отношение родственников, которые не понимают и которые не помогают, – справедливо? Тоже несправедливо. Да и мы порой несправедливо тоже поступаем, думая только о себе, а других не замечая и так далее. Поэтому лучше искать не справедливости, а воли Божьей. Лучше искать не человеческой правды, а правды Божьей и благодати Божьей – вот тогда мы преодолеем это препятствие справедливости.
Справедливость – это как искушение, точно, всех это мучает. Это каждый раз встает такой вопрос: «Почему я не как все? Почему я не могу поехать, куда я захочу? Почему я должен работать, так не хочется работать, зарабатывать и так далее? Я ограничен – все время ограничен-ограничен-ограничен». Но вот в ограниченности есть безграничность – вот в чем дело. В этой ограниченности есть глубина, а в «справедливости» нет глубины – там есть поверхность. Поверхность земли только – и все. И люди, которые пожили, которые вкусили этой «справедливости», вот этой земли, они наелись этого, они уже больше ничего не хотят, им надоело.
Но так мы устроены – по нашей немощи, по нашей греховности – что нас надо поставить в какие-то рамки. Вот мы становимся тогда людьми, глубокими, когда Господь нас утесняет. Вот тогда начинает что-то новое зарождаться, ветхое, то есть человеческое, обычное и естественное, начинает ослабевать. Но, пока человеческое не ослабнет, духовное не возродится. И только постепенно что-то духовное начинает появляться. Начинается смирение. Смирение – это очень активное состояние, это поиск воли Божьей. Когда в Его воле, а не своей находишь радость.
– Я никак не могу принять болезнь моего ребенка. Я пытаюсь, но не могу. Я в этом каюсь, но не могу принять.
– Протоиерей Владимир Новицкий:
– Все понятно, да. Есть вещи, которые по-человечески невозможно принять. Как принять смерть близкого человека? Невозможно принять. Ну да, ты понимаешь, что это произошло, а все равно внутри сопротивление. Так что своими силами можно и не пытаться принять такие вещи. Мы – не сверхчеловеки и не ангелы. Мы – люди, ограниченные и немощные. Поэтому для нас такое неприятие – нормально.
Но Господь – помните – сказал, что? По-человечески это невозможно, но с Богом все возможно. С Божьей помощью мы сначала смиримся с тем, что мы не можем это принять и понять. Смиримся со своей слабостью, немощью. А потом с Божией помощью потихоньку пойдем дальше.
– Батюшка, а означает ли это, что, чтобы спастись, не имея святости в душе, каждому из нас суждено претерпеть великие страдания? Вот, получается, видимо, нас так Господь ощущает?
Протоиерей Владимир Новицкий:
– Э… Хм… Я думаю, наверное, не нужно говорить о великих страданиях. Великое все Господь сделал за нас. Хотя, по-своему, страдания трудные для каждого человека. Помните, Господь сказал, что «придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные и я успокою вас. Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем – и обрящете покой в душах ваших». И потом – иго Мое – благо, а бремя Мое легко». Когда наше бремя заповедей Христовых станет нашим, когда мы не по принуждению, а по сердцу захотим того же, что и Христос, тогда и скорби перестанут быть тяжелыми.
Тяжесть бывает от ропота, когда есть поиск справедливости, зависть, нетерпение, раздражение – вот тогда нам тяжело. Когда мы несем со Христом этот крест, нам становится легче. Легче. И, несмотря ни на что, мы можем радоваться. Несмотря ни на что, у нас бывают утешения свои, которых люди, может быть, даже не знают. То есть ребенок – не знаю там – повернулся или сказал слово, для какой-то другой мамочки это ерунда, она этого вообще не замечает, она только раздражается на него. «Нормальная» ситуация. А для нас каждый жест, каждая мелочь приносит огромную радость. Общение с ребенком больным, когда улыбается в ответ – разве это не радость? А разве простые, обычные родители, замечают это? Они привыкают к этому. Для них – это обычно, это норма, они не чувствуют этой радости. Поэтому мы можем находить радость в мелочах, которые другие люди не понимают, в которых другие люди не найдут радость никогда.
У нас много таких моментов, которые могут нас радовать. И вот из этого строится наша жизнь. Она и трудная, но она и утешительная. Только бы нам не отходить от этого несения креста Господня, только бы нам не искать справедливости. Мы слезем – нас крест раздавит сразу, раздавит, знаете, как питон на нас навалится и раздавит в лепешку.
– Когда у нас с мужем родился больной ребенок, мы покрестились. Пошли хорошие изменения. Люди стали помогать. А потом муж ушел. Сказал: ты ходишь в церковь? Ну и ходи. И ушел. Я говорю: ты же крещеный!
Протоиерей Владимир Новицкий:
– Ничего, бывает. Ничего, ничего. Вы уж не трогайте его совсем и не беспокойте его этими словами – «ты должен, ты обязан» – и так далее. Человек должен сам это выбрать, свободно. Он сделал какой-то шаг, сделал выбор – но здесь никакого насилия быть не должно. Просто молитесь за него. И просто молиться – это очень непросто. Это очень важно.
Если вы будете раздражаться на него, если вы будете докучать ему, обижать его, то, конечно, вы не сможете повлиять на него духовно никак, только будете отвращать его дальше. Поэтому оставьте в покое его, не трогайте. Бог говорит: неверующий муж освящается верующей женой. Через ваши страдания и смирение Бог и мужа вашего не забудет.
– Вот когда идти к священнику, а когда к психологу, а когда к гомеопату или к другому специалисту? Какая помощь от них возможна? Потому что вокруг очень много еще таких целителей, знаете, вертится. Как почувствовать эту разницу?
Протоиерей Владимир Новицкий:
– Если говорить о врачах: когда вы видите, что объявляется такое ноу-хау – только я могу помочь, а другой никто не поймет, когда много «я» – здесь надо знак вопроса поставить. Когда человек лечит без смирения, считает, что только он – истина в последней инстанции, тогда надо очень призадуматься, обращаться к нему или не обращаться.
Надо выбирать врачей, которые с состраданием относятся, которые любят детей. Если врач сердечен, если он умеет сказать доброе слово, это – великое дело, Господь лечит порой не через лекарства, а через доброе слово даже. И порой врач даже, казалось бы, и сам не знает, что назначить, назначает что-то такое малозначимое, которым вроде бы не поможешь, но не дать ничего нельзя. Даже через простые лекарства Господь поможет, если человек с любовью это назначает.
А отношение, к кому идти – к Богу или к врачу… ну, тут тоже надо рассудить, кесарю надо отдавать кесарево, Богу – Богово, понятно, что надо и к врачам обращаться, и в храм ходить тоже. Человек многосоставен, и требуется лечение и тела, и души. И нельзя впадать в крайности в те или иные, нельзя только думать, что вот Бог поможет и все. Но ведь Бог врачей сотворил, и Господь помогает через лекарства тоже, поэтому нельзя и пренебрегать врачебной, медицинской помощью – и одновременно нельзя уповать только на нее, понимая, что душа ребенка нуждается тоже в лечении, в питании, в поддержке, в укреплении – то, что мы получаем в храме.
– Я все время думаю, рок это или нет, и от этого всегда мучаюсь. У меня трое детей было. Младшему шестнадцать в августе было бы, у него было ДЦП, он недавно умер. Старший пять лет назад погиб, средний в тюрьме умер. И вот я все время думаю: «Господи, за что ж ты меня так любишь?» И все время у меня в душе это смятение, – почему все так плохо?
Протоиерей Владимир Новицкий:
– Я думаю, что по-человечески на этот вопрос нет ответа. Объяснение и утешение лежит только в области веры. Эти вопросы будут подниматься, они будут искушать и ум, и сердце. Но мы с вами должны не на них отвечать, не на вопрос «почему», а на вопрос «как»? Как мне следовать воле Божьей, как мне жить дальше, как мне свою жизнь не сломать? Как мне жить вот теперь? Как мне помочь другим людям, в конце концов? Ведь если мы столько пережили, значит, нам нужно другим помочь, кто тоже рядом страдает. Надо объединяться. Разделять горе. Присутствие людей, которые понимают друг друга, это очень важно, потому что, знаете, один в поле не воин. А когда много вас – нас, потому что я такой тоже – тогда мы уже укрепляемся, утешаемся и мудреем как-то, друг другу передавать свой опыт.
Пока человек не пережил то, что вы пережили, он не поймет, это – то, что по-человечески невозможно понять. Вот мы хотим, чтобы все нас понимали – а это невозможно. У людей нет этого органа – понимать. Они это не пережили сами. Как сказано о Христе, что «Он сам искушен был, и мог искушаемым помочь». Он сам прошел все, что мог пройти человек, и поэтому он мог нам помочь. И помог. И будет помогать нам. И мы должны стараться.
– Батюшка, у меня сын с синдромом Дауна, уже взрослый, двадцать лет. И у него сейчас стали проявляться наклонности к женскому полу. Часто – неадекватные. И многие наши знакомые стали нас остерегаться. Что делать?
Протоиерей Владимир Новицкий:
– Если ваш сын не очень понимает слова, можно подкорректировать его поведение какими-то легкими лекарствами. А людям можно объяснить – человек же болен.
смущаются, лучше объяснить, конечно. А покаяться он не может – он же не понимает, что делает.
– У меня один ребенок болен, а трое других – здоровые. И так получается, что чаще я бываю с больным, потому что ему много внимания и ухода нужно, а муж больше – со здоровыми. Но мне тоже хочется почаще общаться со своими здоровыми детьми. И вот я в раздрае: и больного не могу бросить, и со здоровыми побыть не успеваю.
Протоиерей Владимир Новицкий:
– Все-таки совет – не оставлять других детей тоже. Все дети нуждаются в тепле. Дети нуждаются не столько даже в одежде и в еде, сколько в тепле и внимании. Как старики, так и дети, то же самое. Поэтому не оставляйте детей без тепла материнского. Распределяйте внимание. Что вы вкладываете в детей, то они потом и вернут.
– Говорят: дети страдают за грехи родителей. И я согласна. Я знаю, за какие мои грехи страдают мои дети. Батюшки говорят: молитесь. Я молюсь. Но вот как молиться-то? Говорить: Господи, прости, ну виновата? Целый день? Не получается…
Протоиерей Владимир Новицкий:
– Вот как вы с людьми общаетесь? По-разному. С кем-то поговорите, с кем-то помолчите, с кем-то просто сделаете одно дело. Я думаю, что и с Богом также… С Богом общение тоже бывает разное. Можно с Богом помолчать. Можно с Богом потрудиться. Можно с Богом и поговорить… Можно Его послушать. Не только мы все говорим, говорим – но и послушать надо Его.
Я помню, читал – митрополит Антоний Сурожский рассказывал о том, как к нему обратилась одна монахиня и говорит, что «вот, я творю пятьсот молитв Иисусовых и делаю это рассеянно. Научите меня молиться – как мне правильно молиться?» Ну, монахиня должна молиться круглосуточно. Он говорит: «Ты зайди в комнату, погаси свет, сядь там перед иконами и, пожалуйста, не говори ничего, не молись – просто посиди перед Богом, просто побудь с Богом и все, ничего не говори». Она: «Как? Как?» Он: «Вот, попробуй». Ну, она сделала, потом его очень благодарила – говорит: «Я все поняла, все поняла». Понимаете? Главное – все, что вы делаете, делать перед Богом.
В отношении кары за грехи. Господь – не мучитель, а Спаситель. Поэтому Господь дает нам путь спасения. Он дает нам то лекарство, которое именно нам, лично нам и каждому – в своей дозе, в своей мере, которую каждый может воспринять, и каждому полезно будет. Слава Богу, что у нас есть возможность такая – прийти к Богу по-настоящему. У нас есть поле деятельности, широчайшее для дел милосердия, для терпения, для смирения. Для молитвы. Я уверен… я думаю, что, когда настанет наш последний час, и когда будем на суде Божием, мы поймем, что мы – самые счастливые люди на самом деле, что, слава Богу, что такая жизнь у нас была, слава Богу за все. Как Иоанн Златоуст, когда умирал, то последние слова его были «слава Богу за все».
– Мой старший сын уже девятый класс заканчивает. И он стесняется своего младшего брата-инвалида. А я без Рустика мало куда могу выйти, и приходится, например, в школу к старшему идти с Рустиком, а он говорит – приходи одна. Я ему: это ж твой родной брат.. А он все равно не хочет, стыдится.
Протоиерей Владимир Новицкий:
– Вот по совести как поступить – по совести по вашей? Как вы считаете? По совести вы же не оставите Рустика? Пойдете с ним? Ну, поступайте по совести. А дети пускай учатся этому.
Не смущайтесь. Поступайте по совести – и не думайте ни о чем. И сыну полезно, и детям другим полезно будет. Пускай учатся на этом примере милосердию.
– А вот как совместить смирение и борьбу за ребенка? У нас сыну 14 лет, у него ДЦП и мы все средства практически тратим на его лечение, поддержание. А хотели квартиру в кредит купить. Спрашивали у священника в нашем храме: может, не надо так уж убиваться, столько тратить, да и его мучить физкультурами всякими, если все равно особых перемен не будет? А он сказал: у вас миссия такая. Не имеете права бросить, иначе скукожится, и хуже станет.
Протоиерей Владимир Новицкий:
– Ну, если вы не будете делать массаж, не будете делать гимнастику, то что будет с ребенком через полгода? Вы его не узнаете потом, будет регресс. Если он сам не будет двигаться – то есть если он сам не двигается – значит, вы должны за него двигаться. Иначе он будет страдать, будет трудный в обслуживании. Поэтому смирение – я повторяю – это активное состояние, прежде всего, активность и сердца тоже.
Второе: смотрите, ведь все мы знаем по опыту, особенно с ДЦП – дети с ДЦП развиваются не сразу, не последовательно, не как обычные дети, а скачкообразно. Вкладываешь, вкладываешь – ноль эффекта, кажется, что ничего не надо делать. Потом – раз! – неожиданный прорыв, спустя два-три года или спустя пять лет. Откуда знать, что с ним будет в двадцать лет? Может, с ним будет прорыв из-за того, что вы сейчас занимались с ним все время? Делайте, что вы должны делать. Нельзя взять и бросить. Неправильно. Не ждите каких-то эффектов, чудес, не ждите специально ничего. Когда надо будет – Господь сделает вам и чудо, и все будет. А главное – сам процесс. Надо поддерживать его, надо учить его. Это – закон совести, это обязательно нужно делать, для этого Господь дал таких детей, в том числе. Если ребенок у вас болеет ангиной, это не значит, что надо смириться и его не лечить, потому что у вас нет меда или денег на антибиотик. Если ребенок сломал ногу, или если ребенок болеет ДЦП, значит, ему требуется лечение и помощь, как и всем больным или заболевшим детям.
