– Как ты и твоя команда пережили карантин?
– Я долго работала на удаленке, больше 5 лет после рождения младшего сына. Поэтому мне было легко перестроиться и настроить дистанционную работу команды. Надо сказать, все члены команды были в очень устойчивом психологическом состоянии. Может быть потому что у каждого есть опыт переживания кризиса: кто-то помнит 1998, кто-то 2008, кто-то был в Донбассе в разгар конфликта.
Но при этом количество работы возросло в разы. В «нерабочие» дни мы работали практически круглосуточно.
– На фоне пандемии случилась большая победа для сектора –– правительство предоставило налоговые льготы на благотворительность для бизнеса. Этого добивались почти 20 лет. Насколько я понимаю, ассоциация «Все вместе» имела к лоббированию этой инициативы непосредственное отношение.
– После того, как объявили о льготах для малого бизнеса мы выпустили коллективное письмо от «Все вместе» с просьбой предоставить такие же льготы НКО. Под ним подписалось 63 организации, причем не только члены нашей ассоциации.
Потом мы поняли, что раз государство настроено поддерживать бизнес, то это удачный момент просить налоговые льготы именно для бизнеса, участвующего в благотворительности. Помочь тем, кто помогает нам. Тогда мы с фондом «Подари жизнь» инициировали еще одно коллективное письмо. Нас поддержала Общественная палата РФ и лично Елена Тополева-Солдунова (директор Агентства социальной информации, член Общественной палаты РФ – прим. ред). Это была большая коллективная работа.
– Можешь по шагам описать, как все происходило? Кто кому позвонил, как и что вы обсуждали?
– Мне позвонила Ольга Зенюкова из фонда «Подари жизнь», с которой мы вместе учимся в Московской школе профессиональной филантропии. Она рассказала, что есть идея написать коллективное письмо, обратиться к правительству с просьбой предоставить налоговые льготы для бизнеса.
Спросила, поддержу ли я. Конечно, я поддержала. Я разослала это письмо членам нашей Ассоциации с предложением подписать его. Помню, многие отвечали: «это очень важно, но вряд ли получится». Почти никто не верил, что это возможно.
«Я чувствовала ответственность: от моего выступления зависело многое»
– Как ты объясняешь, почему получилось именно сейчас?
– Мне кажется, что сектор дозрел и момент сложился удачно. Переломным стало заявление Дмитрия Медведева, что времена изменились, бизнес и благотворительность уже другие и не будет проблем с уходом от налогов через НКО, как в начале 2000х. Он сказал это во время встречи с представителями некоммерческих организаций на базе «Единой России», которую помогла организовать Елена Тополева-Солдунова. На этой встрече говорили о разных проблемах и форматах поддержки, мы поделили доклады между собой: один спикер – одна проблема. Про налоги для бизнеса говорила Екатерина Шергова (директор фонда «Подари жизнь» – прим. ред), я просила о льготах по страховым взносам.
И потом уже через пару дней президент Владимир Путин на встрече с волонтерами сказал, что будут налоговые льготы на благотворительные пожертвования бизнеса.
– Можешь поподробнее рассказать про встречу в «Единой России»? Какие у тебя остались ощущения от нее?
– Я, конечно, чувствовала ответственность, потому что от того, насколько убедительно я выступлю и смогу донести свою мысль, зависело очень многое.
Забавная деталь: встреча эта состоялась в самый разгар карантина и, естественно, была онлайн. Но для того, чтобы организовать ее, нас собирали в разных отделениях «Единой России». Мы с Еленой Тополевей-Солдуновой и Анной Львовной Битовой (директор Центра лечебной педагогики «Особое детство» – прим ред.) ездили в Реутов, чтобы онлайн поговорить с Дмитрием Медведевым.
– Почему?
– Там свое оборудование, налаженная система проведения трансляций, чтобы не было проблем со звуком, картинкой и так далее.
– Я знаю, что опытные политики при личном общении могут очаровать даже самых оппозиционно настроенных людей. Ты почувствовала это?
– Не могу сказать, что я очень вовлечена в политические процессы. В подготовке этого закона нам очень помогла депутат «Единой России» Наталья Костенко. Именно благодаря ей у нас в законе появилось два реестра.
Сначала был один –– на помощь могли рассчитывать только те, кто и так уже получал поддержку от государства в виде грантов и тп. Но многие крупные фонды, например, «Подари жизнь», «Фонд Константина Хабенского», «Живой» под эти критерии не попадали. Хотя у этих фондов много корпоративных доноров, которым нужна льгота на благотворительные пожертвования бизнеса. Такая вот несправедливость.
Когда мы это поняли, я сразу написала Наталье, она быстро поняла суть проблемы, подняла этот вопрос на обсуждении законопроекта и ко второму чтению там появился второй реестр особо пострадавших НКО, где уже были учтены все.
Что касается Дмитрия Медведева, то на встречу с ним я ехала с большим скепсисом. И была приятно удивлена, насколько он погружен в тему НКО, понимает наши проблемы и осознает наше значение. Очень часто же приходится доказывать, что ты не верблюд и добиваться, чтобы с тобой говорили на равных. Тут было иначе.
– Не могу удержаться от язвительного комментария. Возможно, Дмитрий Медведев так хорошо понимает, как устроен третий сектор, потому что, если верить нашумевшему расследованию Алексея Навального, сам использовал фонды для финансирования строительства личной недвижимости.
– Ну что я тут могу прокомментировать. Я не видела этого расследования, не очень в теме. Но помню, что ФБК Алексея Навального собирали деньги на личную карточку, которая даже была заблокирована в связи с этим. Когда Фонд борьбы с коррупцией собирает деньги на карточку физического лица, это выглядит странно. Политика такое дело – всегда можно найти, за что зацепиться.
Во «Все вместе» каждый одновременно лицо проекта/фонда – трудно соблюдать баланс интересов
– У тебя, кстати, не возникло желания пойти в политику или на госслужбу, чтобы заниматься отстаиванием интересов сектора на другом уровне?
– Думаю, мне с моим характером там было бы сложно. Но хорошо бы у нас нашелся такой человек, готовый системно представлять интересы некоммерческого сектора, например, в Госдуме. Но это точно не я.
Причем я думаю, что этот человек не обязательно должен быть публичным или очень известным. Главное, чтобы он был юридически грамотным, понимал, как работает государство, разбирался в секторе и был готов к диалогу.
– Ты производишь впечатления мягкого и сдержанного человека. При этом многие лидеры НКО –– эмоциональные харизматики. Один их пост в соцсетях –– реки слез и миллионные сборы. Как тебе удается не затеряться среди них?
– Я мягкая только с виду (смеется). Я не люблю много эмоций в работе, меня это утомляет. Но тут нужно понимать, что все эти люди, которые во внешней коммуникации заставляют рыдать свою аудиторию, в личном общении могут быть совершенно другими. Не могу сказать, что чувствую дискомфорт.
В свое время проблема была в другом. У нас в ассоциации и в совете каждый одновременно является лицом еще какого-то проекта или фонда. И мы обсуждали, как соблюдать баланс интересов. Например, если кто-то дает интервью СМИ в каких случаях как представляться?
– На чем сошлись?
– Если я прошу выступить от лица ассоциации, никто не отказывается. Но в последнее время все чаще ассоциацию представляю я сама.
– Тебе нравится эта роль?
– Я никогда не выстраивала свою карьеру с прицелом на популярность. Поэтому у меня это не вызывает никаких особенно эмоций или гордыни.
Я стараюсь публично религию не обсуждать – это очень личное
– Раз уж упомянула смертный грех, позволь спросить тебя, ты верующий человек?
– Да. Но я не очень люблю на эту тему говорить.
– Почему?
– Для меня это очень личное. Я ничего не скрываю, ношу крестик, его видно. Но я стараюсь публично религию не обсуждать. В моем окружении много людей, все по разному относятся к этой теме: кто-то верующий, кто-то не проявляет интереса вообще, но есть и те, кто резко настроен. Это личное дело каждого.
– Православное мировоззрение как-то повлияло на твой карьерный путь?
– Не думаю, что это имеет отношение к мировоззрению. Так получилось случайно. Я увидела объявление о вакансии в Лаборатории социальных инноваций Сloudwatcher. Мне просто захотелось сходить на собеседование и посмотреть, что это такое, пошла из любопытства и осталась.
– Ты закончила факультет социальной и экономической географии МГУ. Мне кажется, география недооцененный предмет в школе. Расскажи о ценности этого образования для тебя, как ты выбрала эту специальность.
– В моей школе – сейчас это «Пушкинский лицей» – был класс при географическом факультете МГУ. Нас учили университетские преподаватели, то есть мы не просто зазубривали в каком городе какой завод, изучали причины такого размещения. А экономическая география – это вообще наука на стыке географии, социологии и экономики. Было очень интересно – ты понимаешь смысл, взаимосвязи, логику. Мир видится как система, в которой очень много смысла.
– Как географа со всем этим системным пониманием, какие места в России тебя поразили? Где на твой взгляд должен побывать каждый человек?
– Горный Алтай и Хибины. Но вообще у нас очень много прекрасных недооцененных мест.
Мы стали потихоньку открываться
– Ты стала исполнительным директором ассоциации «Все вместе» в декабре 2017 года. Что изменилось в работе организации за это время?
– Я пришла в ассоциацию на этапе серьезного пересмотра стратегии. Мы вывели «Лавку радостей» в отдельное юрлицо. Это был долгий и непростой процесс. Проект учрежден ассоциацией и долгое время был одним из главных наших доноров. Сейчас они развиваются независимо, сами поддерживают фонды, учредили свой проект помощи пострадавшим от пожаров «Феникс». К «Лавке радостей» перешел проект благотворительного рукоделия «Уютка».
– Почему приняли такое решение?
– Все это очень хорошие проекты, но было непонятно, как они соотносятся с миссией ассоциации. Мы долго ее формулировали и сейчас она звучит так:
«Все вместе» развивают культуру благотворительности, объединяя и поддерживая профессиональное сообщество и представляя его интересы.
– Вывели часть проектов. Что еще?
– Некоторые вообще закрыли. Например, мы фандрайзили для членов ассоциации полиграфию. Нужно кому-то визитки напечатать – садится наш фандрайзер, обзванивает типографии и договаривается о бесплатной печати. Мы посчитали, что визитки стоят дешевле, чем труд фандрайзера, это неэффективно.
Еще один принципиальный момент – мы стали более открытыми, а значит про нас стали активнее говорить и больше узнавать. Мы всегда проводили много тренингов и образовательных программ, но раньше они были доступны только членам ассоциации. Сейчас мы стали потихоньку открываться, делать программы для всех желающих.
В начале июля мы запустили консалтинговый проект «Практикум» на полтора года. НКО, не только члены ассоциации, могут подать заявку и описать свою проблему или задачу. Мы специально под этот запрос формируем команду из трех консультантов, которые работают с организацией три месяца. А потом один из консультантов еще какое-то время сопровождает НКО в качестве ментора. Это нужно, чтобы принятые решения были доведены до конца, а не просто поконсультировались и забыли.
Конечно, по прежнему есть продукты и услуги, доступные только нашим членам. Например, недавно проводила курс Елена Полякова, она готовит спикеров для выступления на TEDx. Она готова была взять только 10 человек, у нас был отбор даже среди членов ассоциации, чтобы к ней попасть.
Проекты с Яндекс.Телефонией, H&M, инвесткомпанией Mubadala
– Каков сейчас членский взнос? Какая часть ваших расходов покрывается за счет этого?
– Ежегодный взнос составляет 3 тыс руб в месяц. Взносы покрывают 10-15% наших расходов –– затраты на курьера, оплата коммунальных услуг офиса.
– И что получают члены ассоциации, помимо образовательных программ?
Главное – мы объединяем сообщество, формируем пространство взаимного доверия. Для фондов у нас есть коучинговая поддержка и помощь рекрутера, мы проводим циклы дискуссионных встреч.
А еще работаем с бизнесом, который хочет помочь сразу многим. Попробую объяснить. У нас сейчас большой проект с Яндекс.Телефонией. «Яндекс» –– большая компания, им интересно делать масштабные проекты. Во время карантина волонтеры фонда «Старость в радость» не могли ездить в дома престарелых, но поняли, что могут общаться с подопечными по телефону. Лиза Олескина пришла к нам, рассказала про свою идею, мы вместе продумывали проект, выходили на «Яндекс». Подключили к этому еще два фонда –– «Дети наши» и «Гилель» –– в итоге получился большой интересный проект.
Или, например, H&M хотели отдать одежду нуждающимся, оказавшимся в пандемию в беде. Много, несколько тонн. Мы нашли фонды, которые готовы ее принять для своих подопечных и скоординировали все стороны. К нам приходят, потому что нам доверяют и потому что мы объединяем многие организации. Не каждая НКО способна сама «переварить» столько капусты или одежды. А мы – можем.
Еще интересное направление сейчас само собой формируется: к нам приходят состоятельные люди, которые хотят сделать крупное пожертвование и мы консультируем, помогаем подобрать организации, которые соответствуют их взглядами и интересам. Первая такая история была с семьей Виктора и Алёны Савюк, которые в итоге пожертвовали 12 млн рублей фонду «Старость в радость». Или совсем недавно мы совместно с инвестиционной компанией Mubadala провели для наших фондов грантовый конкурс, и компания выделила 5 грантов на поддержку НКО в кризис.
Большая часть разногласий в секторе лежит в плоскости экспертизы
– Если посмотреть на список членов ассоциации, то среди них есть гиганты отрасли, которые, как мне кажется, и сами обладают достаточными ресурсами и для фандрайзинга, и для лоббизма.
– Есть такие, но есть и совсем маленькие фонды, где работает два-три человека. Например, к нам в ассоциацию вступил центр «Дом друзей», который зарегистрирован около года назад. Организация молодая, но ее директор Лана Журкина –– специалист в вопросах помощи бездомным, мы не сомневаемся в ее экспертизе, она долго работала с доктором Лизой. В карантин «Дом друзей» сделал грандиозный проект «Убежище». Так что ресурсность и известность для ассоциации – не критерий. Критерий – прозрачность и экспертность.
– Как ты оцениваешь готовность сектора объединяться? Иногда кажется, что все только и делают, что ругаются.
– Большая часть разногласий лежит в плоскости экспертизы: работает эта методика реабилитации или нет? Можно так выстраивать коммуникацию или нет? Еще мы в работу привносим очень много личного. Например, если я кому-то сделаю рабочее замечание, оно может быть воспринято, как личная обида. Нам бы не помешало научиться это разграничивать.
Но вообще, как показала история с карантином, все готовы объединяться и поддерживать друг друга в сложной ситуации, потому что у нас на самом деле общие цели и ценности.
Фото Анны Гальпериной
