Поезд
Папа этой девочки лежал в хосписе. У девочки – его дочери – из-за поздно диагностированного генетического заболевания умственная отсталость. Она очень болезненно реагирует на громкие звуки, крик и легко просыпается ночью от любого шороха. Она с обожанием смотрела на красивую Верочку, журналистку, приехавшую к нам в гости, и несколько раз спрашивала – «Это правда, что Вы ехали на поезде? Я с папой тоже ездила в Мелитополь. Долго, целую ночь. А поезда сейчас какие?»
Верочкa подарила ей плющевых мишек. Девочка положила их в свою сумочку и снова спросила про поезда.
– А Вам нравится ездить ночью в поезде? Я работаю на фирму – пеку блины. Чем больше напеку, тем больше платит хозяин. Иногда я пеку много блинов, но на билет не хватит. Может, когда папа поправится, мы поедем снова.
Папа лег в хоспис, чтобы не будить девочку ночами – у них однокомнатная квартира.
Я пишу – девочка, но ей 24 года. Папа умер на прошлой неделе. Мама тихо плакала, чтобы не испугать дочь криком.
Родственников у них нет. Остались воспоминания о поезде, на котором ее возил папа. И плюшевые мишки, которые ей подарила Верочкa .
Мама сказала, что она носит их на работу в своей сумочке.
Зеркало
Место проживания – Славутич. 20 лет. Девушка поступила в отделении хирургии. Она выглядела настолько здоровой и была такой красивой, что сначала я приняла ее за посетительницу. Результаты обследований показывали огромную, неоперабельную опухоль желудка, прорастающую практически в окружающее желудок пространство.
– Болит что-нибудь?
– Нет. Только есть не хочется и тошнит иногда, – она выглядела слегка похудевшей и очень стеснялась, нервно поправляя пряди длинных волос. – Ничего не болит, правда…
Мать сказала, что девушка выиграла звание красавицы Славутича полгода назад, до установления диагноза. Хотела быть актрисой.
У нас она провела три или четыре недели. К ней приходил молодой человек, который умолял назначить активное лечение. Мы лечили… Он плакал в ординаторской и говорил о том, как надо лечить рак. Мы так не умели.
Девушка все время просила принести ей зеркало, а ее мама с таким же упорством просила этого не делать.
Молодой человек повторял, что надеется на чудо. Мама готовила бульоны и кашки и по столовой ложке пыталась давать еду дочке. Несъеденное выливалось, и все повторялось снова – покупка особой курицы, варка, добавление всего, что она любит в этот суп и варка новой каши, выжимание нового сока.
Девочка была в сознании практически до конца. Только не разговаривала. Смотрела на нас огромными глазами и ощупывала свое лицо, разглядывала совсем прозрачные руки.
Когда она умерла, родители подарили нам большое зеркало. Оно висит у нас в холле.
Женька
Ей около 20, выглядит на 16 от силы. У ее мамы – опухоль мозга.
Папа с семьей не живет. Бабушка в Самаре. Женька взяла академический отпуск, чтобы быть рядом с мамой.
Сейчас звонит, слышу, как волнуется: «Елизавета Петровна, я сегодня не смогу к маме прийти, Вы, пожалуйста, скажите ей, что я в Пушкино поехала в гости. Обязательно, чтобы она не волновалась».
Ее мама в коме с августа месяца. Я скажу ей все, что Женька передала. Впервые за много недель я плакала после этого разговора.
