Протоиерей Николай Емельянов проводил многих умерших от рака и продолжает общаться с онкологическими больными.
— Сейчас популярна горькая шутка: «раком болеют все, просто не все до него доживают». При этом оказывается, что мы про рак почти ничего не знаем — не только ученые на уровне клеток, но и мы не знаем, как относиться к диагнозу, как помочь близкому, можно ли морально подготовиться самому…
— Наивно думать, что опыт общения со многими моими прихожанами, кому довелось болеть этой болезнью, делает меня экспертом в переживании опыта смертельной болезни. Я ничего не знаю про рак. Я знаю другое. Мой дед умер от рака очень молодым, ему не было пятидесяти, а моему отцу тогда было всего двенадцать. Эта смерть в значительной мере повлияла на моего отца и определила его жизнь.
От рака умер и мой отец. Он умер в семьдесят лет, его кончина, как и его жизнь в болезни, была по-настоящему христианской и блаженной и очень многому меня научила. От рака умер друг моего старшего брата, когда мне было всего семнадцать лет, и мне даже удалось немного поухаживать за ним и быть свидетелем его веры и силы.
Наконец, у меня был друг, один из моих самых первых прихожан, который начал исповедоваться у меня, когда я сам был еще только что рукоположенным священником, совсем мальчишкой. Он исповедовался у меня тринадцать лет, из которых девять болел раком.
Были и другие, а многие есть и сейчас. Я точно знаю, что если бы не они и не их опыт болезни, то моя жизнь была бы другой, в ней не было бы чего-то очень важного и драгоценного.
— Почему именно о раке, а не об инфарктах, например, говорят, что он вызывает фобию и ставит перед заболевшим и его близкими духовные вопросы?
— Среди других заболеваний, которыми болеют современные люди, именно разные виды рака обычно становятся тяжелыми смертельными болезнями. Инсульты и инфаркты часто случаются внезапно, а даже если и становятся следствием долгой болезни, все равно не имеют такого характера, как онкологические заболевания. Именно рак подчиняет всю жизнь человека лечению, ощутимо прогрессирует, делает человека все более и более немощным и беспомощным, связан с нарастающей болью и другими явными проявлениями плохого самочувствия.
С одной стороны, эта болезнь дает время, чтобы пытаться понять, что со мной происходит, и как-то по-новому осмыслить свою жизнь. С другой стороны, рак не дает возможности от него абстрагироваться и отложить главные вопросы своей жизни «на потом», как это делаем все мы, пока считаем себя «здоровыми».
Последние два тезиса и являются отправными при попытке ответить на вопрос о христианском отношении к этой смертельной болезни. Эта болезнь дает возможность понять, что такое настоящая жизнь – «жизнь вечная», как говорят христиане. Для христианина это очень важно. Есть известная поговорка: «рак – не дурак, в рай тащит так».
— Получается, что эта мучительная болезнь — еще и «счастливый билет»?
— Эта поговорка, конечно, не про то, что рак – это бесплатная путевка в рай. Она про другое, про то, что болезнь дает возможность ощутить и понять самое главное, отделить это от второстепенного, которое обычно наполняет нашу жизнь едва ли не целиком. Кроме того, эта поговорка еще и про страдание, которое может очищать душу человека.
Крайней противоположностью такого отношения к жизни и смерти является ответ одного известного советского тележурналиста на вопрос о том, как бы он хотел умереть. Этот уже весьма пожилой человек ответил, что хотел бы умереть «во время секса или игры в теннис». То есть главное — не думать о смерти, чтобы даже смерть не нарушила мой примитивный душевный комфорт. Конечно, этот человек атеист, но удивляет то, что он не думает не только о Боге, но и о своих близких, для которых такая внезапная смерть может быть просто ужасной. Ведь в теннис нельзя играть с самим собой!
— Люди часто, почувствовав недомогание, оттягивают обращение к врачу, боясь, что найдут что-то серьезное, особенно – рак. Что делать с канцерофобией?
— Этот вид фобии часто возникает после гибели близкого человека от ракового заболевания. Есть мнение, что среди различного рода фобий именно эта становится сейчас самым распространенным. Канцерофобия – это уже психическая болезнь, которая не лечится убеждением и требует специальной терапии.
Однако определенный страх перед онкологическими заболеваниями, пусть и не сформировавшийся в виде психической болезни, присутствует у очень многих современных людей. Это не только страх заболеть самому, но и страх общения со смертельно больным человеком, непонимание того, как это нужно делать и как себя вести. Здоровый человек начинает чувствовать себя очень неуютно. Находясь рядом с больным человеком, он не может не задавать себе всех тех же самых тяжелых и трудных вопросов, которые всегда ставит перед нами смертельная болезнь.
— Что важно понимать в общении с больными раком людьми?
— Человек, болеющий смертельной болезнью, имеет совсем другой – несопоставимый жизненный опыт по сравнению с теми, кто считает себя здоровым. Этот опыт имеет две стороны – отрицательную и положительную. Отрицательная связана с тяжелым переживанием боли и слабости, далеко не только физической. Эта боль делает человека часто очень уязвимым и требует особой осторожности. Осторожность нужна в обе стороны.
Здоровый человек должен помнить, что не ему судить и советовать что-то больному, он не может понять всю глубину его страдания и боли. Больной человек должен понимать, что от него тоже требуется снисходительность к людям, не имеющим подобного опыта. Вполне естественно, что они будут казаться больному человеку ничего непонимающими и неловкими.
— А в чем положительная сторона такого опыта?
— Она связана с возможностью предельно острого ощущения жизни и того, что в ней важно, а что нет. Здоровый человек может попытаться почувствовать это важное в общении с больными людьми. Не надо думать, что здоровый имеет только сплошные преимущества по сравнению с больным. Он должен все время помнить, что он рядом с больным человеком – как школьник рядом с профессором в понимании того, что такое жизнь и смерть.
Больному становится очевидно, что единственное неизменное и несокрушимое, что есть в человеке, – это его любовь к Богу и ближним. Поэтому так важно не потерять эту любовь в болезни – от боли или от слабости. Поэтому так важно молиться Богу, причащаться Святых Таин, не терять любви к близким людям, а это значит доверять им и слушаться их, и не только их, но и врачей.
— Кажется, близость смертельной болезни, особенно в нашей стране — это столько разнообразных трудностей, в том числе столько боли, что становится не до доверительного общения.
— Есть широко известное явление психологической зависимости и созависимости. Последний термин обычно относят к родственникам, чья жизнь становится целиком зависимой от жизни человека, находящегося в критическом состоянии.
Онкологические больные становятся очень зависимыми от своей болезни: ремиссий и ухудшений, тяжелого лечения, плохого самочувствия и т.д. Уход за такими больными обычно тяжелый, требующий много сил и средств. Жизнь близких становится в значительной мере тоже подчинена болезни.
– Что можно этому пытаться противопоставить?
– Во-первых, понимание того, что все мы, здоровые и больные, на самом деле равны перед лицом смерти и перед лицом вечности. Между нами нет никакой пропасти и нет принципиальной разницы.
Второе, что можно в этой ситуации почувствовать, – это не зависимость нашей жизни от болезней и неизбежной смерти, но, напротив, нашу сопричастность жизни вечной. Почувствовать это «дыхание вечности» может каждый человек, и этот опыт бесценен. Именно рядом с больными людьми это ощущение бывает совершенно очевидным и реальным.
У меня есть одна прихожанка, которая с детства болела и еще девочкой испытала клиническую смерть. Как раз перед этим я ее поисповедовал и она причастилась. Когда она очнулась в больничной палате, она четко помнила два момента. Во-первых, что она «вернулась» только потому, что увидела, как ее мама горько над ней плачет. Во-вторых, что ей очень не хотелось возвращаться, потому что «там» жизнь настоящая, а здесь по сравнению с той – как какой-то сон.
— Может, рядом с больным и можно почувствовать «дыхание вечности», но возможно ли «ждать смерть, как невесту», как иногда пишут в книгах, особенно если это мучительная смерть от рака?
— К смерти нельзя привыкнуть или подготовиться. Об этом очень ярко сказал владыка Антоний (Блюм). «Чего никогда нельзя делать, беседуя о смерти со старыми или больными людьми, – это говорить так, будто мы можем к ней подготовить».
Смерть Господь не творил. Она вошла в бытие этого мира вопреки Его воле. Каждый человек совершенно четко это осознает, все его существо обращено к жизни и до последнего сопротивляется смерти.
Поэтому страх смерти – вещь естественная и нормальная, от которой никуда не денешься. Важно правильно к этому страху относиться. Я заметил, что люди большой внутренней силы и глубины, будучи смертельно больными, про смерть или не говорят, или делают это очень осторожно. Здесь всегда есть опасность некой профанации. Ни у кого из нас – ни у здоровых, ни у больных – опыта смерти нет. Нам остается только уповать на Бога и помнить, что Он – единственный владыка Жизни.
У меня был друг и прихожанин, известный многим Александр Стронин, много лет болевший раком и сумевший за это время помочь множеству людей. Когда он заболел, ему говорили, что он от силы проживет год-два. Он прожил девять лет, и никогда мы с ним про смерть не говорили. В последний вечер, в день его кончины, после Причастия он сказал мне про это два слова: «Кажется, я отбегался». Это было сказано чуть-чуть с юмором, потому что он уже давно не ходил, ноги не действовали. Очень спокойно и очень осторожно, оставляя только Богу право решать его судьбу.
Поэтому священник в ответ на разговоры о том, что человек собрался умирать, всегда отвечает, что так говорить нельзя, потому что не тебе решать, когда ты соберешься. И это не какая-то уловка в разговоре с больным человеком, чтобы его успокоить. Мы твердо в это верим, а в случае, когда речь идет о священниках, то и знаем, потому что любой из нас не раз был свидетелем того, что Господь распоряжался жизнью человека совершенно иначе, чем казалось всем окружающим.
— Значит ли это, что не надо разговаривать с больным о прогнозе, если этот прогноз — близкая смерть?
— Наивно думать, что больной человек может не понимать, что его смертный час близок. Даже те, кто совсем об этом не говорит или даже панически избегает разговоров о смерти, в глубине души все прекрасно понимают и чувствуют.
Поэтому с больными людьми о смерти говорить можно, только в одном ключе – говоря о жизни.
— Онкология ассоциируется едва ли не в первую очередь с болью. Жестокой, даже невыносимой. Неужели тут можно сохранить адекватность и не просить о прекращении боли, пусть даже вместе с жизнью?
— С тяжелой болезнью всегда связано страдание. Современная медицина позволяет это страдание облегчить, но кто измерит его глубину и силу? С этой проблемой связано множество тяжелых вопросов о допустимых формах лечения, которые могут сами по себе быть очень тяжелыми и травматичными. Можно ли отказываться от лечения? Можно ли молиться о сокращении жизни и страданий? Нужно ли стремиться к лечению любой ценой? На эти вопросы нет и не может быть какого-то окончательного и единственного ответа. Единственный способ найти правильный ответ – это не искать его в одиночестве. Пытаться найти его в доверии Богу и в любви с близкими, взаимном терпении и снисхождении.
Знаю одного человека, который уже давно тяжело болен раком и перенес множество тяжелейших операций, у него удалены жизненно важные органы. Он живет полной жизнью и не унывает, наоборот сам, своим примером поддерживает и вдохновляет многих других, кто не справляется со своей болезнью.
Он, казалось бы, все уже знает сам по опыту своей жизни. Разбирается в разных способах лечения и их последствиях, знаком со всеми издержками не понаслышке. При этом он всегда с улыбкой говорит, что стоит самочувствию ухудшиться или заболит где-то, как вся рассудительность с человека мгновенно слетает и он готов на самые немыслимые издержки лечения.
Только доверие и любовь Бога и близких людей дает возможность сохранить адекватность и принять верное решение. Никакие советы или собственные рассуждения тут не помогут.
У меня был один прихожанин, которому предложили ехать лечиться в другую страну по очередной экспериментальной методике, когда лечение уже не могло быть эффективным. Возможность поехать была, у них с женой была вторая квартира, которую можно было продать. Его супруга была готова принять и поддержать любое его решение.
Он твердо сказал, что хочет остаться с ней и с их ребенком, не хочет никуда от них уезжать и считает, что квартира понадобится им больше, чем ему. Я навсегда запомнил, как говорил с ним об этом, когда исповедовал и причащал его перед смертью. Я уверен, что его решение было правильным. Только не потому, что оно было прагматичным и разумным, не потому, что он не захотел больше лечиться, не потому, что лечение уже не могло быть эффективным, и не потому, что он выбрал самую грамотную стратегию сохранения «качества жизни» больного человека. Это решение было верным, потому что оно шло только от его любви к жене и ребенку, и оно себя оправдало.
— Что делать, если пациенты или их близкие бросаются к экстрасенсам?
— Разного рода и вида способы «нетрадиционного» лечения — это крайнее выражение проблемы принятия или неприятия тех или иных способов лечения. Самой страшной ситуацией в болезни бывает не страдание и не смерть, а отчаяние и противление Богу. Оно может выражаться не в прямом богоотступничестве, а в попытках искать «чудесного исцеления», но не у Бога, доверяя Ему свое здоровье или болезнь, а у разного рода «белых» и любых других магов, экстрасенсов, целителей, «старцев» и т.п. Всех их всегда объединяет одно – они не призывают доверить Богу свою жизнь и смерть, а обещают исцеление. Это совершенно отдельная тема, которую стоит обсуждать в совершенно другом ключе и контексте.
Подобные ситуации требуют от всех близких и от самого больного крайней бескомпромиссности. Любой священник много раз был свидетелем, что это всегда и гарантированно приносит только вред.
— Часто болезнь пытаются лечить какими-то вполне материальными не мистическими способами, не имеющими отношения к медицине. Как отговорить больного тратить на это время и силы?
— Такие ситуации бывает сложнее рассудить. Очень часто – это самое обычное шарлатанство или даже мошенничество. Когда идешь кого-нибудь причащать в московский онкоцентр, то по дороге всегда читаешь с десяток крупных объявлений о чудесном и недорогом лечении онкозаболеваний, развешанных прямо на стене больницы. Самое удивительное, что по всем этим объявлениям люди звонят и очень многие пытаются так лечиться. Казалось бы, это противоречит здравому смыслу и простой логике.
Однажды я спросил об этом у одного известного врача-онколога, человека высокопрофессионального и церковного, практикующего хирурга с весьма твердым характером. Я ожидал услышать иронию, снисходительный тон, что угодно еще, а услышал другое. «А я-то кто такой, чтобы больных воспитывать? – ответил мне этот врач. – Я что, могу его гарантированно вылечить? Что я сам-то могу как врач? Не так много! Да, я всегда пытаюсь мягко объяснить, что лучше быть осторожней, что если бы все было так просто, то все бы излечивались и т.д., но я никогда не настаиваю на своем и стараюсь не задеть и не обидеть больного своим критическим отношением».
Потом мне пришлось быть свидетелем разговора этого врача с человеком, которого я только что причастил. Больной стал спрашивать про один из известных шарлатанских способов лечения рака. Доктор внимательно его выслушал, и стал что-то отвечать очень серьезно, вежливо, деликатно и осторожно, при этом нисколько не кривя душой. Я был поражен. Известный врач, которого «рвут на части», делающий по несколько сложнейших операций в день, консультирующий сотни больных, ведущий активную научную работу, участвующий в международных научных конференциях, спокойно и серьезно, кратко, но без тени иронии обсуждает с больным методику лечения рака постным маслом.
Я думаю, что именно это и есть христианское отношение к болезни, когда главным всегда остается не сама болезнь, не страх и не смерть, не гениальная, сложнейшая и новейшая экспериментальная технология лечения, а сам человек, жизнь с ним и любовь к нему.
