Стиль работы
Предпринимателям Алексеевым было тесно в своем купечестве. Вот Константин Сергеевич, к примеру, сделался великим режиссером Станиславским, вплоть до революции совмещая руководство Московским художественным театром и Алексеевской золотоканительной фабрикой. А его двоюродный брат Николай Александрович ударился в политику – вошел в историю как самый эффективный городской голова. Продолжая при этом исправлять обязанности главы Правления торгового и промышленного Товарищества «Владимир Алексеев».
Стиль его работы был по тому времени (1880-е годы) невиданный, если не сказать революционный. Один из современников писал о нем в таких словах: «Высокий, плечистый, могучего сложения, с быстрыми движениями, с необычайно громким, звонким голосом, изобиловавшим бодрыми, мажорными нотами, Алексеев был весь – быстрота, решимость и энергия. Он был одинаково удивителен и как председатель городской думы, и как глава исполнительной городской власти.
Он мастерски вел заседания думы… Заседания происходили в большой длинной зале… За длинным столом в несколько рядов сидели гласные, а во главе стола садился городской голова. Он являлся на заседание во фраке и белом галстуке, гласные приходили в разных костюмах до поддевы и высоких сапогов бураками включительно. Голова возлагал на себя серебряную цепь, и это служило сигналом к открытию заседания.
Заседания думы по вторникам, начинавшиеся в седьмом часу, до Алексеева благодаря неумелому и вялому руководству затягивались иногда до глубокой ночи. Алексеев вел заседание с необыкновенной энергией и быстротой. «Объявляю заседание открытым. Прошу выслушать журнал прошлого заседания», – раздавался звонкий сильный голос. Жужжание разговора стихало, и городской секретарь, стоявший за конторкой позади головы, мерно и по секретарски читал… Подписав поданный секретарем журнал,он вставал и быстро одно за другим докладывал мелкие дела, внесенные на решение думы городской управой или различными думскими комиссиями. Только и слышалось: «Возражений нет, принято; принято», – и рука быстро перекладывала доложенные бумаги из одной пачки в другую».
При нем были устроены в Москве водопровод, канализация и городские скотобойни, построен Исторический музей, новое здание Городской думы и многое другое. «Он и в училищном совете сидит, и в воинском присутствии бушует, и коронационные праздники организовывает, и в земской управе оппозиционным фрондерством занимается, и Николая Рубинштейна хоронит, смущая публику зажженными днем на парижский манер уличными фонарями», – писал о нем известный публицист А. В. Амфитеатров.
Главной же заслугой этого великого человека считается открытие Психиатрической больницы.
Дело жизни
Он сам воспринимал это как дело своей жизни. Утверждал, что «в Москве нет большей нужды, как устройство помещений для душевнобольных». В один прекрасный день вдруг произнес перед участниками земского губернского собрания пламенную речь:
– Если бы вы взглянули на этих страдальцев, лишенных ума, из которых многие сидят на цепях в ожидании нашей помощи, вы не стали бы рассуждать о каких-то проектируемых переписях, а прямо приступили бы к делу. Для этого нужно немедленно найти помещение и сегодня же его отопить, завтра наполнить койками, а послезавтра – больными… У вас нет коек? Я дам вам на время городские койки. У вас нет белья? Я дам вам запасное городское белье. Я сделаю все, чтобы приют открылся не далее как через десять дней.
– В десять дней ничего нельзя сделать, – возразили ему. Наше постановление войдет в силу только через восемь дней.
Не на того, однако же, напали.
– Оно войдет в силу завтра, – отрезал Алексеев. – Я ручаюсь, что постановление наше будет представлено сегодня же, сейчас же к утверждению, и завтра все будет готово.У обедневшего купца Канатчикова была куплена по дешевке дача (впоследствии название «Канатчикова дача» намертво пристало к этому благотворительному учреждению, безусловно, используясь не без горькой иронии), и буквально за считанные недели здесь возникло новенькое здание больницы. Не удивительно – деятельный городской голова лично занимался и сбором средств, и вопросами собственно строительства.
Говорят, один московский толстосум на просьбу о пожертвовании ответил Алексееву: «Поклонись при всех в ноги – дам деньги». И тот, не раздумывая ни секунды, бухнулся перед этой канальей на колени (сняв предварительно со своей шеи уже упоминавшуюся серебряную цепь).
По злой иронии судьбы, Николай Александрович Алексеев погиб в 1893 году именно от руки сумасшедшего. Некий душевнобольной гражданин Андрианов явился к нему на прием и прямо в рабочем кабинете выстрелил Алексееву в живот. Николай Александрович прожил чуть более суток, спасти его не удалось. Умирая, этот достойнейший человек завещал триста тысяч рублей на нужды больницы. А спустя несколько месяцев открылась первая очередь лечебницы.
Чего-чего, а пациентов для нее в Москве хватало. Обратимся к периодике.
Хроника
«Проживавший в богадельне при Пятницком кладбище… один из призреваемых, психически больной, заштатный псаломщик Дмитровского уезда Иван Иванов Соколов, 25 лет, бросился со второго этажа, с высоты 7 аршин, в выгребную яму и хотя вскоре был вынут, но уже без признаков жизни».
«У Большого Каменного моста обратил на себя внимание какой-то человек, который, сойдя с берега, спустился к реке Москве, а затем, не раздеваясь, вошел по пояс в воду, и стал ловить рыбу руками, без всяких приспособлений. Такой оригинальный способ ловли сразу собрал толпу любопытных; некоторые из них, беседуя с рыболовом, поняли, что он сумасшедший. Рыболова задержали и отправили в участок. Задержанный назвался владимирским мещанином Ефимом Абрамовым Десятиревым, 54 лет, который, как выяснилось, два дня тому назад скрылся из Преображенской больницы для психически больных».
«26 июня, во время ранней литургии в Покровском миссионерском монастыре в Рогожской, в церковь вошел какой-то неизвестный человек, который направился к свечному ящику и купил свечей на 15 копеек. Расставив эти свечи перед иконами, неизвестный вновь подошел к ящику и купил свечей на 20 копеек, а через минуту он потребовал их уже на пять рублей. Такая покупка крайне удивила монаха, который все таки исполнил эту просьбу. Окончив расстановку свечей, неизвестный стал среди храма и вынул из кармана складной нож; не обнажая лезвия, он стал ударять им себя в грудь и вслух молиться о том, чтобы Господь простил его.
– Я сейчас зарежусь, – вдруг громко воскликнул он.
Неизвестного поспешили из церкви удалить. Он назвался крестьянином Богородского уезда Павлом Артемьевым Грязновым, 40 лет, проживающим на родине и заявил, что только утром пришел в Москву. Грязнов несомненно – психически больной человек; его пока оставили в приемном покое».
«17 марта в Охотном ряду ходил какой-то прилично одетый господин, но без шапки. Сняв с себя шубу, он тут же продавал ее каждому встречному, в том числе и городовому. Последний, разговаривая с продавцом, понял, что ему приходится иметь дело с психически больным, так как неизвестный, забыв о своей шубе, стал рассказывать о крыле какого-то насекомого, которое, будто бы, излечивает массу болезней. Городовой надел на больного его же шубу и отвез его в приемный покой Тверской части. Здесь врач, беседуя с доставленным и освидетельствовав его, нашел его, действительно, психически больным. В лице больного признали московского домовладельца, лекаря Г., 30 лет, который, работая над диссертацией на степень доктора медицины, от усиленных занятий заболел психическим расстройством».
«Городской базарный смотритель Александров психически заболел. Он с револьвером в руках обходил торговые заведения и требовал уплаты городских сборов. Явившись к приставу по своему участку, он, угрожая револьвером, потребовал от него немедленно собрать в его торговом участке все городские сборы. Пристав обезоружил г. Александрова и задержал».
Чуть ли не каждый день нечто подобное возникало на страницах периодики. Двери лечебницы то и дело впускали новых пациентов.
Образцовое учреждение
Случаи психических расстройств встречались также и у персонала. Вот, например, одно из сообщений «Московского листка»: «13 сентября какие-то две девушки пришли в трактир Попова на Большой Серпуховской улице, спросили себе рябиновой водки, а затем выпили вместе с ней раствор […], что было замечено, и отравившиеся немедленно отправлены в Александровскую больницу московского купеческого общества, где они назвались крестьянскими девицами Юрьевского уезда Анастасиею Максимовой Синюхиной, 18 лет и Клинского уезда Федосьей Федосеевой, 18 лет, при чем объяснили, что они служили сиделками на даче Канатчикова, 5 стана Московского уезда, но три недели тому назад отказали им от места».
Но подобные случаи были достаточно редки. Наоборот, больница пользовалась славой образцового учреждения. Путеводитель по Москве писал: «Алексеевская городская психиатрическая больница… помещается… на высоте 16 саженей от низшего уровня р. Москвы, у Данилова моста, куда ведет широкий проезд с аллеями для пешеходов… Здания лечебницы каменные, павильонной системы, приспособленной к нашему климату, т. е. павильоны соединены теплыми переходами».
Особо выделялись «баня, цейхгауз, мастерские, кухни, помещения паровых котлов для отопления всех зданий больницы… барак для заразных больных, часовня с церковью для отпевания умерших и секционная камера, дом директора, ферма и дома для женатых сторожей».
А в отделении имени Ермакова даже находилась бильярдная.
Лечебница все разрасталась. Газеты писали: «Работы по устройству приюта для идиотов и эпилептиков на завещанный городу А. К. Медведниковой капитал в 600 т. р. предполагается начать в настоящем строительном периоде. Приют будет строиться на Канатчиковой даче на 80 коек для взрослых. На сооружение его исчислен расход около 300 т. р., а остальные 300 т. р. предназначаются на содержание приюта».
И все это – благодаря человеку, который вот уже два десятилетия лежал на кладбище Новоспасского монастыря.
До революции больница носила имя Николая Алексеева. В 1922 году ее, так скажем, перепосвятили – назвали в честь знаменитого и психиатра и земского деятеля Петра Петровича Кащенко, некоторое время служившего здесь главврачом. Не худший, кстати, вариант. В 1994 году лечебнице вернули историческое имя, а также установили часовню в память о Николае Александровиче.
Название «Канатчикова дача», даром что неофициальное, существует с момента открытия и не менялось ни разу.
