Лиза Олескина, директор благотворительного фонда «Старость в радость»:
– Отделение «милосердия» дома престарелых в городе N – это самое традиционное отделение для колясочников и лежачих бабушек и дедушек. Насколько оно хорошо? Насколько весело живется в нем пожилым людям?
В нашей системе социальной защиты есть масса стандартов и критериев, САНПИНов и прочего, регламентирующих, казалось бы, всю жизнь домов престарелых до последней мелочи, до диаметра форточки и ширины подоконника. Кроме одной вещи, самой – самой главной – ухода за пожилыми людьми.
Руководители учреждений, люди зачастую действительно героические, честно стараются выполнять все нормативы, тратят чуть ли не уже свои личные деньги, чтобы перестроить лифтовой холл, как рекомендовано по нормам, пытаются уломать поставщиков и переложить все трубы дешевле, а на сэкономленные средства еще и двери умудряются поменять в холлах, все, чтобы старикам было хорошо и все нормы выполнялись.
А старикам не то, чтобы не хорошо – им просто зачастую ни холодно, ни жарко от всех потуг руководства сделать им лучше – потому что лучше им от другого.
От хорошего ухода – который не регламентирован, не расписан по пунктам, и который ни одна проверяющая комиссия, даже самая старательная, не проверит.
Потому что не понятно, как проверять – хотя на самом деле, именно это и есть показатель работы всего учреждения, который можно и нужно проверять и оценивать!
И если нашему директору где-то удастся урвать еще немного денег, он будет стараться потратить их максимально выгодно для интерната – купить ткань на занавески, купить новые кресла в актовый зал – и он правда, правда старается для своих подопечных.
Если бы он, хотя бы в общих чертах, подозревал, что действительно нужно его «подопечным», сколько бы всего он мог сделать на те же деньги, как бы изменился быт самых слабых, тех, на кого пока меньше всего обращаем внимания…
И замечательный новый министр соцзащиты такой-то области, честно-доверительно расспрашивая нас про положение в интернатах в его регионе, интуитивно чувствует, что в этом доме, хоть все и соблюдается, а «как-то не очень», а в другом, где холлы беднее и ремонта не было давно, «все равно как-то приятнее».
И как было бы просто объяснить эти ощущения и догадки, если бы среди прочих критериев и стандартов был бы стандарт ухода.
Мне прямо видится, как в этом стандарте прописано, что днем больные отделения милосердия переодеваются, выезжают в холл, где все вместе кушают, что нельзя кормить лежа, что все они должны быть опрятными-аккуратными, чтобы сразу было понятно, кто бабушка Маша, а кто дедушка Саша, чтобы в палатах не голые синие стены («как пожарники велят»), а уютная домашняя обстановка и разрешены свои вещи, что они не только объект ухода, но и активный субъект, который может принимать решения и сам выбирать, что одеть и куда пойти.
А еще в этом стандарте обязательно будет фраза о необходимости активизации и реабилитации, чтобы все не лежали и «пользовались услугами» нянечек, а по максимуму бы реабилитировались и сами бы могли и сидеть, и ходить, ведь так еще и экономически выгоднее!
Ведь лежачий больной на обслуживании санитарок может лежать годами, а если бы этого же больного, как он только поступил, взяли в оборот и занимались с ним, то через полгода он, вероятно, уже перебрался бы в отделение для ходячих и не нуждался бы в пожизненном уходе и подгузниках, чем весьма экономил бы бюджет…
Мне кажется, что это все более чем выполнимо и оправдано, тем более, что некоторые учреждения интуитивно пришли к этому и все выполняют без всяких регламентов – но таких совсем не много, увы.
И как же хочется, чтобы такие учреждения ставили в пример, чтобы их опыт перенимали, – и чтобы невозможность менять подгузник хотя бы два раза в сутки была бы для проверяющей комиссии ужаснее, чем даже слишком узкий лифтовой холл, а небрежно застеленные кровати, пустые синие комнаты и наличие пролежней у лежачих бабушек были бы страшнее, чем недостаточно вымытый общий душ на этаже.
