Рассказ 1. Потерянные кроводачи
Я отправился сдавать кровь в Московскую городскую станцию переливания крови (ул. Поликарпова, 14; ст. метро «Беговая» тролл. №20 ост. «Улица Поликарпова») в будний день, с утра. Вспоминая опыт предыдущих посещений донорских станций, я боялся длинных очередей и приготовился к томительному ожиданию. Однако опасения не оправдались: облегченный на 450 миллилитров крови, я покинул МГСПК ровно через час. Причем прошел все необходимые процедуры.
Первое, что нужно посетить донору, это регистратуру. Здесь ваше имя и, что очень важно, все паспортные данные (то есть с собой обязательно должен быть паспорт!) заносят в компьютер. Впрочем, не стоит обольщаться относительно развитости нашей компьютерной базы данных доноров: машина МГСПК заявила, что я сдаю кровь второй раз, хотя на самом деле это было у меня уже четвертое донорство. В предыдущие разы меня также записывали в компьютер, но, видно, информация затерялась в сети.
В регистратуре передо мной четыре человека, и, пока движется очередь, я рассматриваю своих товарищей по кроводаче.
Сначала двое молодых людей «кавказской национальности», сильные и спортивные. На бланках, которые им дают в регистратуре, большая печать «БЕЗВОЗМЕЗДНО». Впрочем, после всех процедур их все равно заставят взять в кассе 300 рублей на компенсирующий кровопотерю обед. Отказаться нельзя: «Пожалуйста, возьмите, – говорят в кассе, – а то у нас так и будут болтаться на балансе ваши деньги, мы их даже потратить не сможем!» За кавказцами человек средних лет, судя по виду и запаху, давно не мывшийся и, скорее всего, не совсем трезвый. Для него, конечно, кроводача – способ заработать денег, и он выбирает самую экономически выгодную форму донорства: дачу крови на тромбоциты. Если за обычную порцию крови «платники» получают по 600 рублей, то за тромбоциты – 1200, причем тромбоциты можно сдавать два раза в месяц, а обычную кровь – раз в два месяца.
Наконец, прямо передо мною стоит женщина, Наташа, на кофточке которой приколот значок «Почетный донор».
– Неужели вы сорок раз становились донором? – интересуюсь я.
– На самом деле гораздо больше, – рассказывает Наташа. – Но просто часть моих кроводач куда-то «затерялась».
– А почему сдаете кровь? Из-за денег (кстати, не вижу в этом ничего предосудительного)?
– Да нет, просто мне нравится, что я почетный донор, что меня уважают… Ну, не знаю, просто нравится сдавать кровь… Но и денег немного получаю, 600 рублей, хотя это не главное. А потом, кстати, квартплата мне как почетному донору снижается вдвое. Тоже приятно.
После регистратуры – на анализ крови. Берут из пальца, как в поликлинике, и проверяют на самое важное: группу, резус-фактор и – экспресс-методом – на СПИД и сифилис. Следующий пункт – прием у терапевта. Дежурные вопросы: хронические заболевания, острые инфекции за последние полгода, как чувствуете себя сегодня. Слушают стетоскопом дыхание и сердце. Все, одевайтесь! Пользуясь паузой, задаю докторше и свой вопрос: каких доноров больше – платных или безвозмездных? Оказывается, поровну, 50 на 50. «Вот раньше, до перестройки, было гораздо больше безвозмездников, – рассказывает врач. – Но тогда очень много сдавали централизованно: привезут на автобусах целую фабрику или полк солдат, они сдадут, а им потом отгулы. Такое, впрочем, бывает и сейчас, но реже».
После врача идем в буфет. Очень сладкий чай в граненых стаканах, пара «Юбилейных» печений и «Мишка». Буфет при желании можно игнорировать, но обычно публика проявляет законопослушность.
И вот наконец сам операционный зал кроводачи. За свой недолгий донорский век я побывал в трех, самый лучший – в МГСПК. Он на последнем этаже станции, здесь светло, тихо и чисто. Все видно, что происходит вокруг. Есть и телевизор, подвешенный к потолку (это удобство, впрочем, я видел и в других станциях переливания крови). Но мое внимание привлекает не прогноз погоды, а необычное поведение кавказца, возлежащего на соседнем кресле. Голова его медленно склоняется на грудь, глаза же, наоборот, стремятся куда-то к небесам. Секунду спустя становится очевидно, что парню плохо. Так бывает с донорами-новичками, и это совершенно не зависит от физической подготовки человека. К моему соседу моментально подбегает дежурная, иглу извлекают из вены, полупустой мешочек для крови откладывают в сторону. Кроводача закончена, теперь самое главное – привести человека в чувство. Это удается далеко не сразу, а лишь после всяческих манипуляций на кушетке, куда при помощи санитара был перенесен «больной». Когда я уходил домой, он еще лежал пластом, серьезный и бледный. Его товарищ нервно ждал в холле. Почетный донор Наташа сдала кровь, зашла в кассу за деньгами и ушла домой. Не совсем трезвого гражданина, судя по всему, «завернули» в одной из инстанций, во всяком случае, его я больше не видел.
Рассказ 2. Почему я не сдал плазму
В Институт переливания крови Гематологического научного центра РАМН (Нов.Зыковский пр., 4а; м.Динамо) как донор я пришел в третий раз. Прошлым летом дважды сдавал тромбоциты для знакомых, больных гемофилией. На этот раз по заданию редакции должен был сдать плазму. Я помнил, что моя карта находится на полке карт родственников (каждый сдающий кровь для конкретного больного регистрируется в институте как родственник данного больного), и, подойдя к регистратуре, назвал фамилию, группу крови и сказал, что на этот раз хочу просто безвозмездно сдать плазму. Карту быстро нашли и, к моему изумлению, первым делом замазкой закрасили на ней слово «родственник». Я попытался объяснить, что с большой долей вероятности в следующий раз вновь приду сдавать кровь как «родственник». «Тогда вновь и напишем», – ответили мне.
Из регистратуры я направился сдавать на анализ кровь из пальца. За всех доноров не скажу, но для меня секунда прокалывания пальца является самым неприятным моментом всего процесса сдачи крови. Медсестра объяснила, что именно в пальцах больше всего нервов. Но никуда от этой процедуры не деться – здесь проводится предварительный анализ, а для пришедших впервые определяется и группа крови. После этого надо терпеливо сидеть возле кабинета терапевта и около получаса ждать вызова. Наконец меня вызвали. Измерив давление и прослушав пульс, врач спросила меня, соблюдал ли я необходимую для донора диету. Я уклончиво ответил, что соблюдал Рождественский пост, а сейчас святки… «Что ели вчера?» – сурово перебила меня терапевт. А ел я накануне на завтрак яичницу, вечером – жареную печенку и мороженое. «Понятно! Все, что нельзя. В общем так, сейчас я вас направляю на обычную кроводачу, а на плазму приходите через месяц. Сегодня бесполезно – плазма наверняка будет мутной», – таков был приговор врача.
В отличие от тромбоцитафереза, длящегося около полутора часов, обычная сдача крови занимает не более десяти минут. (Плазмаферез, к которому меня не допустили, длится минут пятьдесят). Отдав 450 миллилитров крови, я решил все же узнать, почему к цельной крови не предъявляют таких же строгих требований, как к плазме или тромбоцитам. С этим вопросом я обратился к врачу-трансфузиологу института Тамаре Евгеньевне Порфирьевой. Она за десять минут разрешила все мои недоумения.
Любая цельная донорская кровь все равно делится на компоненты: эритроциты, плазму и тромбоциты. Не бывает медицинских показаний для переливания больному цельной крови. Почти все пациенты гематологического института страдают от недостатка тромбоцитов. Лекарственного препарата, восполняющего этот недостаток, нет. Больным нужны только здоровые донорские тромбоциты, одной дозы которых хватает максимум на двое суток. Если плазма в специальной морозилке при минус сорока градусах может храниться до переливания несколько лет, то максимальный срок хранения тромбоцитов – три дня. Но в институте переливания крови тромбоциты не залеживаются, поэтому тромбоцитаферез считается здесь самой важной процедурой. Ему и плазмаферезу отдается преимущество перед обычной кроводачей потому, что тромбоциты и плазма восстанавливаются гораздо быстрее цельной крови (тромбоциты – за день, плазма – за сутки, а цельная кровь – за две-три недели). Соответственно, и сдавать эти компоненты разрешается чаще – раз в две недели. Цельную же кровь можно сдавать только раз в два месяца. На эту процедуру отправляют только недисциплинированных доноров вроде меня, потому что, скорее всего, анализ покажет непригодность крови, и она будет уничтожена. Тромбоцитаферез и плазмаферез – слишком длительные и дорогостоящие действа, допускать к ним плохо подготовившегося донора – непозволительная роскошь. Непригодной кровь может оказаться из-за хилёза – жирности сыворотки крови. Хилёз – не признак нездоровья, он бывает у каждого человека после плотной и жирной трапезы. Чтобы его не было, от доноров и требуют соблюдать накануне диету. В случае хилёза лабораторный анализ может дать ложный положительный ответ на сифилис, гепатиты B и C. Естественно, такие компоненты крови не могут быть перелиты больному. Правда, когда я рассказал Тамаре Евгеньевне о своем вчерашнем рационе, она посчитала это не очень страшным нарушением диеты (вот если бы яичницу съел не утром, а вечером, тогда и разговаривать было бы не о чем). Но решение принимает терапевт. Как в армии, эти решения не обсуждаются, а исполняются. Так 13 января вместо запланированной плазмы я сдал 450 миллилитров крови.
