Как святые отцы помогают мне по жизни

«Много лет все попытки чтения святых отцов для меня заканчивались погружением в уныние, – признается Наталия Е. – В православных журналах раньше публиковались подборки на определенную тему: про страсти, про грехи, про то, как с ними бороться. Читая их, я понимала, что мне это совершенно недоступно.

Правда, в девятом классе православной гимназии духовник нашей школы, отец Алексий Уминский, проводил нам уроки по книге аввы Дорофея «Душеполезные поучения». Мне с тех пор запомнилось из поучения «О совести», что надо хранить совесть даже по отношению к вещам. Например, книжки в библиотеку надо сдавать не рваными и не издеваться над учебниками, потому что «от пренебрежения малого и ничтожного мы переходим к пренебрежению великому».

Кроме коротких отрывков в журналах и уроков по авве Дорофею, святые отцы мне встречались в сборнике «Добротолюбие, избранное для мирян». В этой книге собраны отдельные цитаты из отцов, ее я честно пыталась читать, но результат был печальный. На обложке было четко написано «для мирян» – значит, я должна бороться со страстями так, как там написано. А я открывала и понимала, что вот так не смогу, и так, и так тоже. Весь смысл отрывочных изречений для меня сводился к тому, что все плохо, мы все уже почти умерли, и зачем вообще что-то делать, если ты не можешь даже лежать в сторону спасения.

Однажды, когда у меня уже было двое маленьких детей, перед Рождественским постом мне предложили работу – корректуру пяти томов «Добротолюбия». Я знала, что там труды святых отцов, которые меня всегда вгоняли в уныние, и, скорее всего, в этот раз при чтении мне тоже станет совсем грустно. Но наступал пост, и я подумала: если поститься и ходить на службы я не могу, то пусть хотя бы таким образом потружусь – почитаю отцов, сделаю полезное дело, заодно и денег подзаработаю, а нашей семье они не будут лишними.

Как я полюбила «Добротолюбие»

Мы с несколькими подругами засели за эту работу. Читали тома отцов, каждая по несколько раз, из конца в конец и из начала в начало; до этого я ни разу не прочла «Добротолюбие» целиком.

И тут я сделала несколько открытий. В то время для меня все святые отцы составляли одну большую глыбу, я знала разные имена, но не думала о том, в каком веке они жили, что у них в жизни происходило. А оказалось, что это были живые люди, и обстоятельства их жизни были разные, как и проблемы у них и их паствы.

До этого я воспринимала труды отцов как какие-то абстрактные умствования. А оказалось, что зачастую это запись живой беседы, сделанная чтобы отослать другим или просто для себя сохранить (хотя там есть и много теоретических размышлений).

Было интересно читать, вспоминать историю Церкви. Например, вот эти отцы жили при иконоборчестве, их выгнали из монастыря. И вот один из них пишет – вот, мы сидим на камушках около храма, мы в таких-то тяжелых обстоятельствах, но это не значит, что мы должны унывать.

Мне перестало казаться, что их поучения обличают лично меня (ага, ты так не делаешь!), ведь они сказаны конкретным (другим!) людям, и от меня никто не требует выполнять сказанное, но если я хочу, то могу воспользоваться этими знаниями.

Еще оказалось, что святые отцы, жившие в XIV–XV веках упоминают отцов IV–V века, говоря о них «были же люди, а вот мы недостойные…» И тут до меня начало доходить, что в общем-то каждому человеку свойственно считать себя слабым и не способным совершать подвиги, даже святым отцам.

Так для меня слова святых отцов стали не лозунгами из серии «делайте так и будет вам счастье», а рассказами о лично пройденном пути. На второй-третьей неделе чтения я стала прислушиваться к «Добротолюбию».

Я составила для себя «Добротолюбие молодой матери»

Помню, я вычитывала главы Иоанна Кассиана Римлянина и мне попались слова: «…в печали бессмысленная пасмурность, при отвечании колкость, в речи легкость, слова как попало вырывающиеся», я увидела, что это про меня, остановилась, вернулась к ним, оказывается, эти слова были о гордости. В то время у меня был период, когда я совершенно ни с чем не справлялась и гордиться было нечем, а, читая «Добротолюбие», я поняла, что гордость проявляется не в том, когда ты ходишь и думаешь, какой я крутой, а во многом другом тоже. Например, в том, как ты отвечаешь близким, как говоришь.

Я поняла, что не могу со всем тут согласиться, но мне хочется понять, проверить, и надо выписать цитаты, которые во мне отзываются, и с ними немного пожить, подумать на эти темы.

И чтобы подумать и разобраться, я сделала свой собственный сборник цитат, понятный только мне. Получилось 52 страницы. Муж его в шутку называл «Добротолюбие избранное для жен и матерей».

Вот, например, какие цитаты у меня там есть:

«Так и ум наш в течение настоящей жизни, будучи непрестанно приводим в движение устремляющимися на него отовсюду потоками впечатлений, не может быть праздным от волнения помыслов; но какие из них принимать или усвоять себе, это зависит от нашей воли и усмотрения».

«Долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собою лучше завоевателя города».

«Как змея, извлеченная из темной норы на свет, старается убежать и скрыться, так и злые помыслы, будучи обнаружены откровенным признанием и исповедию, стараются бежать от человека».

«Как дождь чем в большем количестве ниспадает на землю, тем более умягчает ее, так и святое имя Христово, без помыслов нами возглашаемое, чем чаще призываем Его, тем более умягчает землю сердца нашего, преисполняя его радости и веселия».

«Душа чревоугодника вычисляет дни памяти мучеников, а душа воздержного подражает жизни их».

«Вера не есть оставление ни с чем, но есть непоколебимое убеждение в обладании совершеннейшим, с терпеливым упованием и с живою любовию».

«Любящий мир много имеет печалей, а презирающий все, что в мире, всегда весел».

«Темнота уменьшает энергию глаз, и печаль притупляет созерцательность ума».

«Неисполнившиеся желания произращают печали, а молитвы и благодарения заставляют их завянуть».

«Печаль рождается от того, что противно (беды, скорби, огорчения), от печали же происходит мрачное расположение духа (как говорится, он не в духе); а от них обоих порождается бессмысленная бранчливость (ворчание на все)».

Одно из первых поучений, из которых я начала выписывать цитаты, было про сон души, про хладность, теплоту, про то, холоден ты или горяч. Эта цитата – «холоден ты или горяч» – и в Апокалипсисе меня всегда задевает. Временами я переживаю как раз то, что я нахожусь в таком состоянии «противной теплоты» – «ну естественно я так устала, я не буду, но я вообще-то в курсе, что это надо делать…»

В тот момент у меня было два младенца, которые все постоянно что-то от меня хотели, а еще работа, и я думала –˜«ну какая тут духовная жизнь». И тут поняла, что духовная жизнь это не то, что стоит отдельно, вся жизнь вообще – это духовная жизнь, духовная жизнь совершенно неотделима от обычной жизни!

И как раз на этом отрывке я вцепилась в «Добротолюбие».

Святые отцы научили не уступать унынию

Особенно актуальны были для меня главы про печаль и уныние. Встретив описание уныния, «беса полуденного», как его называют отцы, я поняла, что мне это знакомо: человек «цепенеет от охлаждения и некоей безотчетной тоски, так что не только добрые, внутренний жар возгревающие помышления отходят от него, но и псалом, и молитва, и чтение, и келейное уединение вместе с тем становятся для него ужасно скучными, и все орудия добродетелей встречаются с нестерпимым некоторым отвращением и нехотением».

«Главное, что производит дух уныния – он разленивает, от дел отбивает и праздности научает. Почему и противодейство ему главное: не уступай, сиди за делом» (Иоанн Кассиан Римлянин).

Я стала пытаться отследить, что происходит со мной, когда не хочется ничего делать: это та лень, которая бывает от усталости, или та лень, которая уныние и которую надо перебарывать рукоделием, например штопкой носков? Бывает, что сложно сподвигнуть себя на любую деятельность, но если начинаешь делать что-то очень простое, да хотя бы составить список продуктов, которые надо купить, зашить ребенку штаны, то это «всерасстраивающее» (как о нем сказано у отцов) действие уныния отступает.

Или такой отрывок, тоже из Иоанна Кассиана: «Уныния два вида: один ввергает в сон, а другой гонит из кельи». И это было так знакомо, оба состояния, когда бывает, что хочется закрыться и никого не видеть, а бывает, когда хочется сбежать из дома в поисках впечатлений. И я стала наблюдать за собой, отслеживать. Когда мне хочется лечь и никого не видеть – это я хочу спать от обычной усталости или это тот случай, когда надо что-то с этим состоянием сделать? Если мне хочется сбежать из дома, это потому что я правда в декрете засиделась и надо с кем-то увидеться, пообщаться, или это та история, когда надо не сбегать от себя, а с какой-то внутренней проблемой разобраться?

«Печали два вида: первый, что посещает при прекращении гнева или причиняется нанесенными убытками и потерями, и неисполнением желаний, а второй происходит от опасения страхов за свою участь или от неразумных забот».

Это оказалась идеальная фраза для молодой матери. Что такое в моем случае «опасение страхов за свою участь или от неразумных забот»? Это когда сверх меры тревожишься о том, что не можешь дать ребенку каких-то особенных занятий или переживаешь: «Караул, у меня всего лишь два ученика, а мне нужно минимум восемь, чтобы хватило на жизнь (я работаю репетитором)».

А прекращение гнева или нанесенные убытки и потери – это, например, когда тебе на ногу наступили и ты разозлился, или когда муж забыл молоко купить. Смешно, но это правда.

Оказалось, по святым отцам можно даже сверять меню!

Отцы «Добротолюбия» писали не только об умной молитве, но касались и самых обыденных вещей. Например, питания. Говорили о том, что еда нужна для поддержания сил, что пищу надо принимать по расписанию. Многое совпадает с современными рекомендациями:

«Нам надобно заботиться как о том, чтобы по желанию плотского удовольствия не принимать пищи прежде назначенного времени или сверх меры, так и о том, чтоб употреблять ее в назначенный час, хотя бы и не хотелось; потому что и чрезмерное желание плотского удовольствия, и отвращение от пищи возбуждаются врагом нашим. Притом неумеренное воздержание вреднее пресыщения; потому что от последнего, в силу раскаяния, можно перейти к правильному действованию, а от первого нельзя» (Иоанн Кассиан Римлянин).

Они не говорили, что надо вкушать одну просфору в день, но, что «общее правило умеренности воздержания состоит в том, чтобы каждый, сообразно с силами, состоянием тела и возрастом, столько пищи вкушал, сколько нужно для поддержания здоровья тела, а не сколько требует желание насыщения».

Были там и забавные фразы, например про «похоть пространнопитания». Мы шутили, что если ты пространнопитаешься, то и юбку тебе надо будет покупать все пространнее и пространнее.

Святые отцы – это про радость!

У меня всегда были проблемы с умением радоваться. Как скорбеть о грехах я лучше понимала. И оказывается, про радость тоже много говорится у святых отцов.

«Если скажет кто, что он не радуется, а печалится, то прошу сказать, от чего эта печаль. Что прежде наделал много грехов, но те уже прощены… Что каждодневно уязвляем помыслами, но если ты их отвергаешь, то в этом предуказание увенчания твоего. Никогда не венчают не вступавшего в брань, но воителя, и не награждают дарами неборовшегося, но того, кто доблестно состязался и взял верх. На то, что мы могли указать как на причину печали, то для нас источник радости» (преподобный Феодор Студит).

Тот же святой говорит о добродетели: «Никакой остановки здесь не должно быть, ибо остановка – уклонение на зло». Если бы я прочитала эту фразу вне контекста, я бы только заунывала. Но буквально на пару строчек выше есть слова: «добродетель есть дело приснодвижущееся и никогда не останавливающееся… но всегда причастников влекущее к совершеннейшему».

Для меня это было о том, что когда ты начинаешь делать что-то хорошее, то ты будешь и останавливаться и сбиваться, но это как путь, когда ты начинаешь двигать тяжелый шкаф, он с трудом сдвигается, но дальше двигается заметно легче – так работает инерция по отношению к физическим предметам.

«Если и случится нам когда-то воздремать, пробудимся поскорее, пусть семь раз в день придется нам согрешить, мы семь раз покаемся и будем приняты… только пребудем постоянны и не поленимся восставать от падений» (преп. Феодор Студит).

У меня есть такая особенность, что, если у меня что-то не получается, начиная от пирога и заканчивая чем-то более глобальным, я бросаю, ничего не могу, не буду, не умею. А вот эти слова не один раз там встречаются. С одной стороны, это известная цитата, с другой – мне было важно, что людям, которые говорят о высоких материях, взлеты и падения тоже были известны.

Вычитка «Добротолюбия» продолжалась несколько месяцев. У младшей дочери тогда резались зубы, она не могла спать, одной рукой я ее укачивала, другой корректировала. И это были прекрасные месяцы, работа очень помогла мне.

Я вчитывалась в тексты подвижников и понимала, что при всей разности наших условий жизни в этих текстах есть что-то, не потерявшее актуальности за тысячи лет. Что, как отцы говорили, наши «добродетели и страсти суть собственно наше богатство, которое неразлучно пребывает с душою и которого ни один царь нам дать и ни один враг отнять у нас не может».

Мне кажется, это о том, что нам даны наши таланты – у кого-то из серебра, у кого-то из чугуна или даже угля, и это как бы база, – вот, как кто-то высокий, а кто-то низкий, и ни вырасти, ни укоротиться. Для меня «Добротолюбие» – во многом об этом.

Коллажи Дмитрия ПЕТРОВА