В последние месяцы в СМИ активно муссируется тема об «огромных деньгах», получаемых приемными родителями за возмездную опеку. Но еще и до этой волны детдомовцы, как правило, неплохо знали: на их содержание опекуны получают некоторые суммы.
Зато приемные дети не знали другого – сколько стоит батон хлеба и килограмм картошки в магазине. Как познакомить приемных детей с деньгами, избегая претензии приемным родителям: «Вы получаете за меня деньги – вы обязаны мне купить…»?
Рассказывает Елена Горбачева, мама шестнадцати детей, четырнадцать из которых – приемные.
«Купите мне, вы обязаны!»
– Однажды Катя (ей тогда было пятнадцать) попросила меня купить ей новую осеннюю курточку, хотя две куртки у нее уже были. А мы как раз переезжали в другую квартиру – делали ремонт, покупали мебель. У нас было несколько кредитов и каждая копейка на счету.
Конечно, в необходимых вещах детям никто не отказывал, но с чем можно повременить – прикидывали. На улице стояла теплая осень, и покупка куртки могла подождать, на что Катя выдала такую реакцию:
– Вы на нас получаете деньги – и обязаны мне купить, что я хочу!
Честно говоря, у меня тогда был шок. Потому что я приемная мама с 2003 года, но с таким «гонором» я до того не сталкивалась.
Я взяла тайм-аут: «Давай на эту тему мы поговорим завтра вечером».
Подумав, я ей сказала:
– Мы вместе живем уже год, ты обратила внимание, сколько вещей купили себе за это время папа и мама?
– А вы ничего не покупали!
В тот год только муж купил себе новые джинсы, потому что в старых потертых ходить было уже несолидно. Ну, а на детские вещи, конечно, уходило немало: ведь, если кроссовки порвались, босиком не пойдешь.
– Катя, на улице – теплынь, плюс восемнадцать. Ты сама ходишь в кофте, какая нужда покупать тебе вот прямо сейчас куртку? Посмотри прогноз. И на будущее запомни: мы на то и родители, чтобы решать, кому, что, когда и за сколько покупать. Если бы у детей было право требовать и командовать, вам бы Богом не давались родители. Дело родителей: думать за детей, что им нужно.
Другой вопрос: не все родители справляются со своими обязанностями. Но это точно не дело детей – решать, кто сколько получает и куда тратит.
– На этом вопрос с курткой был исчерпан?
– Да, абсолютно. Она потом месяца два терпеливо ждала.
И еще я ей тогда сказала: «Если ты чего-то хочешь, просить надо не так. Надо подойти и тихо вежливо сказать: «Мама, мне вот там понравилась курточка. Если у нас есть возможность, купи мне, пожалуйста». Умение общаться – это очень важно, независимо от того, сирота ты или кто.
Хотя помню, двенадцатилетняя Маша в Твери когда-то пошла другим путем. У нее был рюкзачок, который она сама же когда-то и выбирала. Но тут появились рюкзаки «Винкс». А Маша к тому времени уже года два жила в семье и заметила: когда что-то рвется или ломается, мы покупаем новое. И вот она просто взяла ножницы и сама разрезала молнию на своем хорошем рюкзаке.
Я понимала: закрыть его она уже не может, но твердо сказала: «До пятого класса покупать тебе новый рюкзак мы не планировали».
Конечно, ходить с таким рюкзаком по улице она бы не смогла. Нас выручило то, что она тогда училась в коррекционной школе-интернате. То есть, пять дней в неделю учебники надо было носить из класса в класс просто по коридору, а на выходные домой мы ее забирали на машине – я это заранее проанализировала. И несколько месяцев с этой резаной молнией она тогда проходила.
– Обычно в этот момент появляется инспектор опеки и фиксирует, у кого из детей что порвано или не по размеру…
– Ну, мне всегда везло на сотрудников опеки, попадались здравомыслящие люди. Хотя могли, конечно, и указать. Но я не вижу ничего такого в том, чтобы объяснить свою позицию.
Московские дети нас много раз провоцировали на тему родительских прав и обязанностей, и я специально тщательно изучила договор о приемной семье.
Там сказано: «Родители обязаны воспитать достойного гражданина» и «приемные дети имеют право пользоваться имуществом своих приемных родителей», но там точно нет фразы, что дети имеют право портить имущество! Кстати, ещё сказано: «Родители имеют право выбирать методы и способы воспитания».
– Ух ты!
– Да, и об этом у нас был долгий разговор. Помню, я это детям зачитала, а Катя мне в ответ:
– Там не написано, что вы имеете право нас трогать руками! Ну, там, наказывать!
– Катя, а кто тебя наказывает?
– Никто.
А накануне я шлепнула по губам мальчишку – за мат. Потому что, оказывается, в детском доме дети могут послать воспитателя матом – и им ничего за это не будет. Пришлось очень резко объяснить, что у нас в семье так делать нельзя.
И я говорю:
– Катя, если там будет написано что вас нельзя трогать руками, тогда вас нельзя будет обнять, поцеловать, помочь застегнуть пуговицу. Хочешь так?
– Ой, нет, нет!
На этом наш разговор был закончен. Это вроде бы далеко от денег, но на самом деле – тоже про них. Любая вещь стоит денег и её надо беречь.
Когда рыба не влезает в семейный бюджет
– А за покупками дети сами ходят? Бюджет на месяц составить умеют? Как этому научить?
– У нас оно так само получилось. Старшие дети живут почти самостоятельно. Им по семнадцать лет, и мы выдаём им деньги дважды в месяц, как зарплату. Совместно решили, что крупные покупки делаем вместе, их оплачивают родители, а вот повседневные нужды: продукты, колготки, гигиену – они покупают на себя сами.
Мы все вместе посчитали. Но жизнь – лучший учитель: в первый месяц они купили себе крутые телефоны и ели всякую бурду – чипсы и сухарики. А потом мы разбирали: почему им не хватило?
Помню, с самой первой девочкой – еще в Твери – у нас тоже была подобная ситуация: она уехала из деревни в Тверь в училище. Продукты – крупы и овощи – мы ей завезли, денег на текущие расходы дали, бюджет совместно посчитали. Через неделю она звонит:
– Мне нужны деньги. На хлеб не хватает.
– Почему?
– Мы купили магнитофон с кассетами.
– Да без проблем: жуйте теперь магнитофон, грызите кассеты…
Выяснилось: Маша (с одиннадцати лет жившая у нас в семье) в училище встретилась с девочками, с которыми когда-то была в детском доме. У нее карманных денег было пять тысяч в месяц, и я постоянно спрашивала отчет, а у них – шесть тысяч – и никакого контроля. Назревал серьёзный конфликт.
В итоге через три месяца я Машу забрала домой, и в училище она ездила из деревни. А её подружки таскались по барам и делали, что хотели. И ещё через два-три месяца их всех отчислили за прогулы. Училище Маша окончила очень хорошо и благодарила меня за это.
А недавно была ситуация с Катей, она из московского детдома. Катя учится на повара, и ей выделенного бюджета стало не хватать.
Она пошла потихоньку к папе, а папа у нас иногда дает слабину. А другие дети меня стали спрашивать: «А почему Кате папа что-то отдельно покупает?»
Я позвала Катю на разговор:
– Так и так, почему ты мне открыто ничего не говоришь?
А накануне в училище было родительское собрание, и преподаватель предупредил: у них заканчивается курс про овощи и начинается курс «рыба-мясо», и надо покупать соответствующие продукты, чтобы учиться их готовить. Все приготовленное дети потом, конечно, едят. Получается такой второй обед. Причем преподаватель предупредил, что рыбу нужно покупать тушками, чтобы учиться разделывать.
В беседе выяснилось: поскольку пару раз я её уже осадила, Катя меня побаивается. Потом мы еще поговорили о том, что денежные траты – это не просто «хочу», это надо уметь аргументировать.
Ну, и рыбу, конечно, она в первый раз купила по пятьсот рублей. Я ей объяснила, где такую же брать по триста, и подняла бюджет. Все были счастливы!
Откуда берется хлеб – для детей было откровением
С московскими детдомовскими ребятами, в отличие от наших других приемных – тверских – проблемы с деньгами и вещами возникают до сих пор периодически.
Помню, в первый же день у нас вышел казус. Мы зашли в магазин купить тортики по случаю их приезда, а они тут же попытались своровать жвачку.
Кассир это очень быстро бнаружила, мне было очень неловко. Выйдя из магазина, я сделала строгое лицо: «Нам не нужны дети-воры, завтра же воров отвезём обратно в детдом». И тут старший брат девочки выдает фразу: «Мы жили в детдоме и воровали. А теперь будем жить в семье и воровать не будем».
Меня тогда неприятно поразило: дети знают, что так делать нельзя, но все равно делают. Наплевательское отношение к чужому труду, наплевательское отношение к хлебу – по-моему, из той же серии. «Подумаешь, уронил хлеб?» «Подумаешь, порвал куртку?»
Помню, один из мальчиков в третьем классе принес из школы задание: написать проект «Как делается хлеб». «Ой, что за фигня, я не буду это делать!» И тогда я говорю:
– Миш, а откуда берется хлеб?
– Из магазина!
То есть, ребенок восьми-девяти лет даже близко не представлял себе процесс, откуда хлеб берется. И когда мы начали эту тему обсуждать, я увидела живой интерес его братьев и сестер.
– Притом, что они были старше?
– Да, Мише было девять, Илюше – двенадцать, Оксане – десять, Тане – одиннадцать. И в этом возрасте у детей нет самых обычных представлений – что хлеб надо посеять в землю, потом он полгода растет, потом его убирают, перерабатывают зерно, формуют, пекут, продают. Сложно просто перечислить всех людей, которые стоят за буханкой в тридцать рублей, и так – за каждой кофтой, за каждыми штанами! Для детей это было откровение!
Мне кажется, объяснить детям ценность чего угодно можно только так.
Помню, когда в 2015 году мы скопили денег и поставили дачу, отношение было этакое легкомысленное: «Ой, клубничка своя!» Правда, картошку на нашем поле – десять шагов в одну сторону и пять в другую – мы посадили весело – просто встали трое или четверо в ряд: «Иии – раз!». Но потом же её надо было полоть и окучивать. А уж выкапывать – отдельная история.
Мамы с папой дома не было, и моя сестра сказала: «Давайте сделаем родителям сюрприз – выкопаем картошку». И один сын только делал видимость, что работает. Потом, когда все поняли, что он халтурил, он собрался все переделать и за обедом даже отказался от арбуза – побежал заново копать. Стало неудобно перед своими, которые честно трудились.
Мне кажется, объяснить детям ценность чего угодно можно только так.
Про карманные деньги
Году в 2005-м, еще под Тверью, мы с детьми начали играть в такую игру – у кого в порядке комната (тогда у каждого ребенка была своя) и кто хорошо учится, получает в день десять рублей карманных денег – по тем временам это было нормально. Кто получил двойку или тройку – вычеты. Выплачиваем раз в неделю – более долгого ожидания маленькие дети не выдерживали.
Мы играли так несколько месяцев, пока я не стала замечать: решил кто-то, что пятидесяти рублей ему достаточно, – и все, комнату можно уже не убирать. И где-то через год я эту игру отменила. И начала объяснять: убирать комнату, мыться, мыть уши и чистить зубы – ваша прямая обязанность.
Здесь в Москве у нас по нескольку детей живут в одной комнате, но квартиру мы тоже поделили на зоны – коридор, кухня, комнаты, санузел; дети их убирают и периодически меняются.
Когда пройдут все зоны – раз в месяц – подводим итоги. Это было их предложение.
Но тут я опять заметила: если старший поставил себе задачу купить наушники за триста рублей, он старается, убирается каждый день. Может даже за кого-то другого убрать. А у младших – пятьдесят рублей набежало – и хватит.
Уже несколько раз говорила: «Это – просто игра, это мы вас поощряем, как поощряем разными способами – сладости покупаем, возим на выходных поиграть в лазертаг или попрыгать на батутах. Телефоны покупаем».
Кстати, в этом году в отчете потребовали предоставить список «нательного имущества детей». Никогда такого не писали, но тут в Зеленограде, читая тот же самый закон, опека почему-то потребовала по-своему. В законе перечислено имущество – «жилье, гаражи, земля, деньги», а тут нас настойчиво попросили вспомнить все купленные за год вещи – футболки, кроссовки…
И я совершенно неожиданно обнаружила, что мы трижды за год почти всем детям покупали телефоны – на день рождения, на первое сентября и еще за что-то. Если б не этот отчет, я бы и не вспомнила, потому что телефоны то утопят, то разобьют, то кнопка западет.
К сожалению, к вещам теперешние дети относятся очень легкомысленно. А я вспоминаю, как муж рассказывал. После школы в середине 80-х родители купили ему джинсы. Тогда это было страшно модно и дорого. И он их три года берёг и носить боялся. А у нас на 9 мая Тимоша надел белую рубашку и угваздал ее всю.
Я сказала: «Сам испачкал – сам стираешь». Уж сколько он ее стирал – аж плакал: «Не отстирывается, у меня же еще две есть!» «Ну и что ее, выкидывать теперь? Новую покупать?»
За каждой вещью стоят люди
Есть еще один момент: на мой взгляд, надо доносить до детей не только: «Все стоит денег», но и «все принадлежит кому-то».
У нас была неприятная ситуация, когда наш мальчик взял в школе чужой телефон. Причем ребенок, у которого он взял, – из не очень состоятельной семьи, они на этот телефон долго копили. И когда мы этот телефон ему возвращали, он прям весь трясся и плакал: «Это мама подарила мне на день рождения!»
То есть, дети из детдомов не думают, что за каждой вещью стоит чья-то жизнь, судьба. Научатся, конечно, но пока медленно получается.
Недавно играли в гаражах, повредили машину. Просто развлекались. И никто, а им по пятнадцать лет, не подумал, что машина – чья-то, что она кому-то служила, что на ней, кстати, оборудование для пейнтбола возили, в который такие же подростки смогут играть. И кто-то на этой машине старался, зарабатывал, благодаря этому кормил свою семью.
Ведь дело даже не в деньгах как таковых. Процесс воспитания детей – он творческий. Все время думаешь, как им рассказать, что деньги – это просто дензнаки, бумажки, а за ними стоят жизни и судьбы многих людей.
