Станут ли хорошими приемными родителями «герои» и «жалостливые»? Как писать об особенных детях без родителей, чтобы их нашли те, кто справится с их проблемами и никогда не вернет в учреждение? На конференции фонда «Здесь и сейчас» «Особый ребенок в приемной семье и в учреждении» провели мозговой штурм на эту тему.
Просчитывать последствия публикаций
Руководитель ресурсного центра помощи приемным семьям с особыми детьми Наталья Степина — филолог по одному из образований, раньше занимавшаяся и журналистикой. «Я часто впадаю в изумление: никакие последствия авторы многих опусов об особых детях, нуждающихся в семейном устройстве, похоже, не просчитывали. Но любой публицистический продукт к кому-то обращен, и этот кто-то будет действовать в соответствии с импульсом, который ему дали». Авторы текстов о детях, будь то сотрудники учреждения, сотрудники опеки или журналисты, должны понимать, какой отклик они хотят вызывать и какой получают в реальности.
«Пиар детей – это вопрос не о технологии, а о смыслах и ценностях», — уточнила Наталья Степина. Тем более, когда речь идет о детях с особенными потребностями.
Что чаще всего в обществе говорят или думают об «особенных» детях? «Отойди от него!» — говорит мама на площадке своему «типичному» малышу. Вроде бы люди у нас в основном сердобольные, но боятся, что если в круг их жизни войдет такой ребенок – что-то изменится, словно он может зацепить, заразить, запачкать. Легче исключить его из рода человеческого, сказать: «Он ничего не соображает, это овощ» (к последней формулировке Наталья Степина не может привыкнуть за десятилетия работы).
Наталья Степина, руководитель ресурсного центра помощи приемным семьям с особыми детьми
«Поле общественного мнения с устоявшимися стереотипами — это поле нашей работы. Идем мы по течению или противостоим ему — но выйти из него мы сами не можем», — говорит Наталья Степина о продвижении идеи устройства детей с инвалидностью в семью.
В это «поле» нужно запустить какой-то позитив — мысль, что это просто ребенок, который не умеет ходить или говорить, но умеет радоваться и может нести счастье, его можно принять в свою жизнь, и это будет не крест и каторга, а просто семья со своими радостями и трудностями.
Давишь на жалость — придут жалостливые
Многие «публицистические продукты» строятся по одному и тому же принципу. «Кто прижмет этого крошку к своему сердцу, подарит ему часть своей души, избавив его от одиночества и болезней?», «Кто заплетет этому милому созданию косички, кто обнимет, кто заглянет в ясные глазки?», «Мама, я каждой ночью вижу тебя во сне, где же ты?» — гласят баннеры. На каждом пятом ребенок рисует слово «мама» пальчиком на запотевшем стекле. Плакат «Наш медвежонок мой по средам» — кроме прочего, дезинформирует: детские дома просто завалены мягкими игрушками.
Базовое чувство, на которое давят эти плакаты, — жалость. Эта эмоция может накрыть человека с головой, он кинется спасать ребенка с плаката любой ценой. К жалости склонны люди сентиментальные, часто не до конца повзрослевшие, с комплексом вины (они не сомневаются, что именно они обязаны спасти), нередко — люди с опытом утраты.
«Рассказывая, что наши особые дети нуждаются в родителях, мы обращаемся не к тем людям. Им нужны родители со взвешенным решением, с рациональным подходом: потяну ли этого безногого Сережу, когда ему будет 14 лет? А мы вычленяем родителей неуравновешенных, не всегда готовых к длительной работе и продуманным решениям», — рассуждает Наталья Степина.
Жалость подразумевает краткосрочное действие, а плакат подсказывает, что если заплетешь косички – то все у девочки наладится. Может быть, на самом деле у нее цирроз печени — тут уж сколько косички ни заплетай…
Эмоциональные люди на первом этапе часто могут свернуть горы – и ребенок приходит к ним в семью. После первого полугода усилий они уже полностью разочарованы и в своем решении, и в его реализации, и происходит отказ.
Пригласить примерить нимб на себя
Родителей, уже принявших детей с инвалидностью в семью, считают исключительными — иногда убогими, которые отрабатывают свои травмы и проблемы, или замаливают грехи, иногда корыстными (якобы они хотят получить богатые пособия), иногда тщеславными (словно дети — памятник при жизни). Общество то ставит им диагнозы, то возводит на пьедестал — а нормальным людям не надо ни того, ни другого.
Но если человек говорит о приемных родителях особого ребенком: «Я никогда бы не решился на такое, а вы герои», — это уже зерно позитива. «Я бы не решился», — это обозначение дистанции, но все-таки после того, как человек мысленно примерил ситуацию на себя. Похоже, зерно героического в этом человеке тоже есть, и оно может при каких-то обстоятельствах прорасти.
О чем говорить с такими потенциальными единомышленниками? «Нужно говорить людям, что приемный особенный ребенок — это не страшно, это нормально, может оказаться вам по силам, не боги горшки обжигают, мы тоже не памятники и не герои, и даже не психи и не дебилы», — наперебой говорили участники секции, приемные родители и сотрудники детских домов.
Фонд «Волонтеры в помощь детям-сиротам» уже подготовил социальную рекламу со слоганом «Ему нужна не супер-мама, а просто мама». Взрослые не обязаны быть совершенством, героями, смельчаками и т.п., чтобы стать хорошими родителями для своих детей. В США, где стоит проблема устройства в семью подростков, чьи родители лишены родительских прав, снимаются целые серии роликов со слоганом You don’t need to be perfect to be perfect parents. «Сотни подростков ждут вас, им не нужно совершенство, им нужны родители». Эти ролики смешные: вот у кого-то сгорел пирог, а у кого-то сломалась стремянка, — они не придавливают чувством вины. Дети на экране — обычные, о них вообще ничего не рассказано; родители — тоже обычные, у них беспорядок на кухне. Никто никому на шею не бросается, слез не вытирает и от счастья не светится, они просто живут вместе.
Счастливый опыт: одна семья из пятидесяти желающих
Сама Наталья Степина крайне редко теперь «пиарит» конкретных детей. Но про К. из детского дома для детей-инвалидов она написала. Полностью интеллектуально сохранная девочка не могла ходить (в интернете нельзя было разгласить диагноз — спинномозговая грыжа), сидела в отделении для самых тяжелых в кроватке и сама себе пела песни. Пошел поток перепостов и писем в духе «я готова прямо завтра ехать за ребенком».
Например, женщине из Германии, которая хотела сразу приехать за К., Наталья Степина задала несколько уточняющих вопросов и через день уже получила ответ, что она и правда не подумала, с кем оставлять ребенка, уходя на работу, и как оформлять документы в чужом государстве. Большинство желающих «спасать» отпали, получив информацию, что полный паралич ниже пояса — это не просто памперс, а ручное выдавливание мочи или катетеризация несколько раз в день.
В конце концов из примерно 50 откликов, с авторами которых Наталья переписывалась, осталась многодетная семья, которая в ноябре 2013 и взяла девочку к себе. К. пошла в массовую школу, учится по продвинутой программе в гимназии (хотя не всегда посещает — с безбарьерной средой в их маленьком городе пока не очень хорошо). Девочка фантастически подвижна, носится как гонщик, ползает по дому. Остальные дети ей даже завидуют: у нее своя «машина» — красивая коляска в блестюшках.
При этом К. уже вышла на общий для почти всех приемных детей этап провокаций: «ты злая мама, я хочу добрую, верни меня обратно в детский дом». Все дети на памяти Натальи Степиной такое говорят, и особые приемные дети так же меряются характерами с родителями, как здоровые. К. ведь уже не помнит, что в ДДИ ей было не с кем играть в шахматы, которые она любит.
Со слов специалистов из РДКБ тогда еще потенциальным родителям честно говорили, что поставить ребенка на ноги невозможно. И родители принимали решение, исходя из этой перспективы. Но после нескольких лет лечения девочка начала чувствовать, когда ей нужно в туалет, и есть надежда поставить ее на ортезы. А если бы ее взяли в семью первые откликнувшиеся эмоциональные люди, воодушевленные красотой ребенка (действительно впечатляющей)? Не факт, что их ресурсов хватило бы на ее воспитание.
Зовете героев — придут фанатики
Часто образцы рекламы семейного устройства апеллируют к героизму. «Ищем смелых родителей, родителей с большим сердцем», — призывают плакаты и ролики. Кого из общества мы привлекаем таким способом? Фанатичных, ригидных, часто исступлённо верующих, живущих по принципу «если не я то кто». Они живут демонстративно, с пафосом борьбы.
Что может произойти, если доверить им особых детей? Представьте себе ребенка, который постоянно живет в пафосе борьбы. Он не может различить, с системой его мама борется или с кем, он просто видит все время воинственно настроенных родителей, которые все время что-то побеждают.
Кроме того, для победы над системой не обязательно нужен сам ребенок. Может, он и не достигнет ничего из того, что для него наметили, может, он по природе не чемпион? Наступит разочарование.
Такие «родители-герои» чаще приходят к насилию по отношению к приемным детям. Дети, привыкшие к побоям в детском доме, часто не осознают, насколько это неприемлемо. А если к таким людям приходит наиболее уязвимый ребенок – особый, с интеллектуальными проблемами, он может не осознать как неправильность даже сексуальное насилие.
Конечно, бывает, что апелляция к жалости или героизму приводит в органы опеки также семью, обладающую ресурсами, чтобы вырастить ребенка. Но лучше обращаться к таким людям напрямую.
Формируешь моду — придут те, кто колеблется вместе с модой
«Реклама» семейного устройства часто давит на потенциальных родителей императивом. Плакат с зайкой «Возьми меня домой», требование «Возьмите меня в семью» – с белобрысым мальцом, который хотя бы улыбается. Такая реклама формирует ощущение, что взрослый должен что-то сделать независимо от ресурса, которым обладает.
«У детей должны быть родители», «Дети должны расти в семье» — такие обращения через долженствования адресованы либо «героям», либо людям, которые попадают в тренд: стало модным брать детей из детских домов — и они возьмут. Они чувствительны к общественным установкам, но не всегда обладают нужными ресурсами. А плакаты говорят им о детях: «Их жизнь в ваших руках», словно эти взрослые могут сделать все, даже невозможное, и «Вы в силах помочь», — словно кто-то взвешивал эти силы.
Тайна диагноза
Алена Синкевич, координатор программы «Близкие люди» фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам», ведет в фонде консультации для родителей, которые готовы взять детей с особенностями. «Раньше на такие консультации просто не было запроса. Раньше устройство особых детей случалось только в случаях, когда приходили за обычным ребенком, но «влюблялись» в особенного». То, что потенциальные родители, которые обсудили это со своей семьей и готовы принять ребенка с инвалидностью, появились, — прекрасно. Но к чему им готовиться?
Как родители оценят свои ресурсы и компетенции, не зная диагноза ребенка? Но никто не имеет права об этом им говорить, пока они не пришли в опеку с заключением, что могут стать усыновителями, и не попросили именно такого ребенка.
Иногда, действительно, не только по закону, но и по-человечески нельзя объявлять диагноз ребенка широкой аудитории, потому что наше общество жестоко. Особенно это касается стигматизирующих болезней — ВИЧ-инфекции и гепатита С.
Иногда в предельно обтекаемом тексте о проблемах здоровья даже одно слово может очень многое сказать опытному читателю. «Проблемы со здоровьем вынуждают ребенка придерживаться особой диеты», — фраза о чем угодно, начиная с банального гастрита. Слово «врожденные проблемы» уже подскажет потенциальным родителям, что они могут встретиться с целиакией или другими диагнозами, и диета потребует значительных затрат.
Пустота порождает страх
На конференции привели более десяти примеров реальных текстов о конкретных детях. «Иван, 4 года», «Семен, 15 лет», «Надежда, 5 лет», «Данил, 7 лет»…
Едва ли один текст удовлетворил собравшихся — там не только описывались конкретные черты характера ребенка, но и указывались некоторые особенности его здоровья, как раз связанные с диетой. Остальные же тексты порождали больше вопросов, чем желания знакомиться с их героями. Например, о мальчике 7 лет было сказано, что он любит комиксы про черепашек-ниндзя, но непонятно, учится ли он в школе, а это гораздо важнее для потенциальных родителей. О девочке трех полных лет — что она «учится ходить и говорить», хотя по возрасту она уже должна уметь бегать. О пятилетней красавице — что от нее глаз не отвести, и «воспитатели уверены, что она все понимает» (хотя о пятилетнем ребенке обычно уже можно сказать с его собственных слов, а не со слов воспитателей). На месте всех этих информационных пустот возникает страх.
Вместо информации авторы текстов о детях часто делятся эмоциями. «Загадка, что до сих пор удерживает эту чаровницу в системе» (хотя не исключено, что это просто количество братьев и сестер), «Хочется, чтобы мальчик поскорее нашел семью — удачи, малыш!». Если среди этих восклицаний затесалась непрокомментированная ремарка о том, что двухлетнего мальчика уже брали в семью и вернули (что в два годика не может быть вызвано деструктивным поведением или конфликтом), желания познакомиться не возникает. Такой текст скорее затормозит устройство ребенка.
При этом, по замечанию Натальи Степиной, именно на форумах, где километрами размещаются подобные эмоциональные призывы, многие потенциальные усыновители ищут себе детей. Ждут, пока «ёкнет» сердце. В случае с особыми детьми будет лучше, если решать будет разум. Прагматичный, и если женский не справляется — то мужской.
