В одном из сквериков Петроградской стороны стоит новый, открытый в сентябре нынешнего года маленький памятник. Бюст солдата в каске, за его спиной – трубы вроде граммофонных. Подпись – «слепым слухачам».
Этот скромный бюст напоминает об истории 10 незрячих бойцов в блокадном Ленинграде. И это почти единственный зафиксированный случай в истории, когда на военную службу приняли слепых людей.
Зачем слушать небо
В 1920-е – 1940-е, когда самолеты были в основном деревянные, локаторов не было или они только появлялись и страшно врали. Налеты отражали, засекая самолеты визуально или на слух. Визуально в темноте самолет не видно, поэтому на подлете к большим городам ставили прожекторные поля, а еще использовались электрические «уши», усилители звука.
Работать по целям, невидимым в темном ночном небе, артиллерия не могла, поэтому самолеты нужно было заранее обнаружить. Радиолокаторы стали массовыми только в конце войны; поначалу самолеты «выслушивали» с помощью звукоулавливателей.
Звукоулавливатель – специальный прибор, который состоял из зафиксированных на установке металлических раструбов, соединенных с наушниками. Микрофон в наушниках усиливал звуки, и в получившемся звуковом потоке человек-оператор, на жаргоне «слухач», пытался расслышать шум мотора приближающегося самолета. Как правило, раструбов в одном звукоулавливателе было четыре, с их помощью два одновременно работающих оператора определяли координаты самолета по горизонтали и по вертикали.
Опытные операторы с помощью звукоулавливателя могли распознать приближение самолета на расстоянии 9–12 километров при высоте полета 5–7 километров, и даже определить модель. Такого расстояния хватало, чтобы передать сведения о самолете прожектористам, которые лучами нащупывали самолет в небе, наводили на цель зенитки и стреляли.
Опасная работа
С самого начала было понятно, что технология «выслушивания» самолетов не слишком хороша – лучше всего она помогала обнаружить большую группу бомбардировщиков в тихие ясные ночи.
Между тем работа эта была сложная. Оператор вслушивался во все окружающие звуки несколько часов (смена оператора составляла целую ночь, а зимние ночи в Ленинграде длинные), от этого садился слух.
К тому же благодаря микрофону в установке все звуки оператор слышал усиленными. Если недалеко от установки разрывался снаряд, слухач получал контузию и мог даже потерять слух. В таких условиях даже зрячие слухачи очень быстро выходили из строя.
Как слепые стали слухачами
Есть версия, что незрячих горожан позвали в армию слухачами, вспомнив повесть Короленко «Слепой музыкант». Ее первым озвучил Семен Бытовой, автор опубликованной в 1974 году повести «Ленинградская баллада».
«Скорее всего, это красивая легенда, – говорит специалист Народного музея истории Санкт-Петербургской региональной организации ВОС и сам слабовидящий Никита Попов. – Я читал статьи Иосифа Геллера, начальника политотдела Второго корпуса ПВО, именно ему повесть приписывает любовь к Короленко. Он о том, как возникла идея набирать на обучение слепых, высказывается неопределенно».
На самом деле вопрос о допуске слепых добровольцев до работы на звукоулавливателях обсуждался несколько месяцев – с сентября 1941 года.
«В конце сентября – начале октября тогда были ясные ночи, а город очень интенсивно – по три-четыре раза за ночь – бомбили. По-видимому, сыграло роль желание использовать все имеющиеся резервы, ротация бойцов в условиях блокады была сильно затруднена, – говорит Никита Попов. – Недавно я узнал об одном слепом слухаче, который служил в те же годы в Италии. Там человек сам добился, чтобы его взяли в армию. Но командованию Второго корпуса Ленинградского ПВО этот случай точно был неизвестен».
В Ленинграде первые слепые слухачи приступили к работе 14 января 1942 года. Была середина первой блокадной зимы, разгар голода. В Ленинграде к тому времени оставалось около 300 незрячих.
125 г хлеба в день
Многие слепые не уехали из города, побоявшись оказаться в незнакомой обстановке. В знакомых местах незрячий человек может научиться ходить по памяти или наощупь; в незнакомом месте он становится беспомощным до тех пор, пока его не выучит. Но по мере того, как ухудшалась обстановка в городе и перестал ходить транспорт, положение незрячих становилось все более напряженным. К тому, чтобы отоварить карточки, тоже нужно было приложить много усилий.
Хлеб по карточкам в блокадном Ленинграде выдавали не бесплатно. То есть, даже чтобы отоварить карточку на ребенка или неработающего иждивенца, нужно было иметь деньги, чтобы этот хлеб выкупить. Между тем, когда город оказался в тылу врага, предприятия одно за другим закрывались. Правда, цены на хлеб по карточкам были фиксированно низкими – около одного рубля за килограмм. Так что бóльшей проблемой для потерявших работу была не нехватка денег, а именно смена статуса. В ноябре – декабре 1941 года, когда нормы были меньше всего, на рабочую карточку полагалось 250 г хлеба в день, дети и неработающие имели право только на 125 г.
Слепые могли работать в учебно-производственных мастерских, которые открыли на Петроградской стороне еще в начале 1941 года. С началом войны мастерские перепрофилировались с мирной продукции (бумага, одежда, рыболовные сети) на военную (халаты и тапочки для госпиталей, щетки для стирки одежды, маскировочные сети). Все известные на сегодня ленинградские слухачи до того, как пойти на службу добровольцами, работали в мастерских. О своем желании служить они говорили: «Хотелось принести городу максимальную пользу».
Сколько было слепых слухачей
На сегодняшний день достоверно известно о 10 слепых слухачах, которые служили в Ленинграде. Это Алексей Бойко, Петр Борисов, Игорь Заикин, Яков Зобин, Василий Цыпленков, Эдуард Кем, Константин Михайлов, Павел Петров, Гавриил Серебренников и Иван Скробот. Еще два слухача, Никонов и Борейко из повести Семена Бытового, судя по всему, – собирательные персонажи.
Все известные на сегодняшний день слухачи, кроме Эдуарда Кема, были слепыми или имели небольшой остаток зрения с рождения. Эдуард Кем ослеп в 1928 году в результате несчастного случая. Кстати, он, единственный среди слухачей, в армии служил дважды – потому что, еще будучи зрячим, проходил срочную службу.
10 декабря 1941 года Петр Попков, председатель Ленисполкома, вызвал к себе руководителя городской организации слепых и объявил о возможности для незрячих поступить на службу добровольцами. Предполагалось набрать группу до 25 человек, которые прошли бы медосмотр и обучение. С середины января слухачи начали служить, но сколько всего человек было в итоге отобрано, неизвестно.
«В приказах по одному из двух базировавшихся в Ленинграде полков – 351-му зенитно- артиллерийскому – прибывшие слухачи не упомянуты как слепые. Догадаться о том, что это те же самые люди, можно только по совпадению имен и фамилий, – говорит Никита Попов. – Но если полковой делопроизводитель не посчитал нужным особо обозначить прибывших, нельзя исключить, что слепыми были и другие прибывавшие в полк слухачи».
Обучали зрячих
Семеро из известных слухачей были демобилизованы с марта по июль 1942 года. Все они уехали в эвакуацию и вернулись в Ленинград только после окончания войны. Еще двое, Яков Зобин и Алексей Бойко, были переведены в 189-й артиллерийский полк (он базировался на севере от города возле нынешнего района Девяткино и оборонял в том числе подходы к городу с востока). К концу войны они оба дослужились до ефрейторов, остались документы, что они обучали зрячих слухачей.
Несмотря на то что фронт продвигался на запад, из города эти двое не уехали. 189-й полк в конце войны разделили, и в Ленинграде оставались посты слухачей, которые контролировали границу с Финляндией.
Жизнь после войны: создатель приборов, дирижер оркестра
Определить, сколько самолетов сбили благодаря каждому из ленинградских слепых слухачей, трудно. Когда самолет сбивают бойцы, наводившие орудие, у этого бывают свидетели. Даже прожекторист, который наводит на самолет луч прожектора, взаимодействует с самолетом непосредственно. Судьбу самолета от доклада слухача до сбитого самолета в те годы никто не прослеживал.
Тем не менее за свою службу как минимум трое слухачей – Бойко, Михайлов и Зобин – имели медали «За боевые заслуги». У нескольких человек были медали «За оборону Ленинграда» (правда, она вручалась не только за боевые заслуги). И это не считая орденов, которые вручались по сумме заслуг позже.
После войны жизнь бывших слухачей сложилась по-разному. Яков Зобин еще до войны начал продвигаться по профсоюзной линии, окончил институт и читал рабочим лекции по политэкономии. Эдуард Кем стал рационализатором и создал много приборов, позволявших незрячим работать наощупь, – например, логарифмическую линейку с выпуклыми делениями. Иван Скробот руководил оркестром слепых.
Бывшие слухачи не любили рассказывать о своей службе. Ленинградцы в принципе неохотно рассказывали о событиях блокады, война ассоциировалась у них в первую очередь с бедой и смертью близких. К тому времени, когда о войне стали говорить открыто, ушли в прошлое звукоулавливатели, и вся история стала непонятной. Самих же бывших слухачей стали иногда считать военно-ослепшими – после войны количество членов в ленинградском отделении ВОС значительно увеличилось за счет раненых.
Почему об этой истории никто не знал
Последние из ленинградских слепых слухачей умерли в первой половине 1980-х. До этого о слухачах успели опубликовать две повести, «Я знаю ночь» Виктора Шутова (1962) и «Ленинградскую балладу» Семена Бытового (1974). Особого успеха эти произведения не имели – о войне тогда было написано много.
«Сегодня искать информацию о слухачах не всегда удобно, – говорит Никита Попов. – Некоторые архивы у нас не родственникам выдают сведения только через 80 лет после составления документа. То есть сейчас получается запросить максимум середину сороковых.
Недавно я был в Архиве политических документов, там сказали, что у них есть сведения про Бойко – в 1949-м его как-то разбирали на партсобрании. Но рассказать мне подробности они не могут, надо ждать еще года три».
