Как найти смысл в страдании

Уже много лет в Москве работает служба добровольцев «Милосердие»: волонтеры помогают сиротам, бездомным, заключенным… Не остаются без внимания и инвалиды. Каковы особенности работы именно с ними? Насколько успешно проходит их интеграция в нормальную жизнь в сегодняшней Москве? Что главное в общении с ними — физическая помощь или человеческое общение? На эти и другие вопросы отвечает руководитель православной службы «Милосердие», член Координационного Совета по делам инвалидов и лиц с ограничением жизнедеятельности при мэре Москвы протоиерей Аркадий Шатов.

Посильный крест

— Служба добровольцев «Милосердие» помогает самым разным категориям людей: сиротам, бездомным, заключенным… А в чем особенность работы именно с инвалидами?

— Каждый человек — это особый случай, и невозможно говорить об инвалидах как о какой-то гомогенной группе. У нас есть социальные работники, которые считают, что инвалиды — люди капризные, нервные, легко ранимые и при этом очень требовательные. Но я убежден, что нельзя так сказать обо всех людях с инвалидностью. Они бывают разные, и здесь, как и в любом другом случае, все зависит от личных качеств человека. В то же время всех этих людей объединяет та сложная ситуация, в которой они оказались. Тяжело жить без руки или ноги, быть слепым или глухим, не иметь возможности свободно передвигаться. Особенно тяжело это при сравнении с окружающими, у которых нет таких проблем. Поэтому, конечно же, к инвалидам нужно относиться с особым вниманием и с большей любовью.

— Легко ли это дается волонтерам «Милосердия»?
— Это дается очень тяжело. Научиться любить — трудно. Волонтеры проходят через разочарование, через черствость окружающих. Переживают синдром «выгорания» — это когда ты делаешь что-то доброе и хорошее, а потом устаешь, и твой благочестивый порыв как будто пропадает. Но мы должны помнить, что следует нести свой крест. А он на то и крест, чтобы быть тяжелым, но посильным. Непосильного Господь не дает.

Больной помогает здоровому

— Насколько реальна сегодня интеграция инвалидов в обычную жизнь в Москве?
— Я являюсь членом Координационного Совета по делам инвалидов и лиц с ограничением жизнедеятельности при мэре Москвы. На его заседаниях постоянно говорится о том, что все учреждения — школы, музеи, больницы — должны быть оборудованы всем необходимым для людей с ограниченными возможностями: пандусами, подъемниками, стоянками. Но пока это только устремления в будущее. До Европы нам в этом плане еще очень далеко. Помощь инвалиду у нас сегодня чем-то напоминает пунктирную линию — например, снабдили какое-нибудь здание буквально всем необходимым, а вот специальную стоянку сделать забыли.

— А как в этом плане обстоят дела с московскими храмами?
— Что касается богослужения, то существуют храмы, в которых службы переводятся на язык жестов. Есть священники, которые этот язык знают и могут на нем исповедовать. Понятно, что не каждый инвалид воцерковлен, поэтому наши добровольцы готовы помочь им разобраться в том, что такое церковная жизнь: подсказать, как обратиться к священнику, объяснить, как идет служба, и так далее. Есть добровольцы с машинами, они могут привезти инвалида в храм. Имеется круглосуточный телефон (972-97-02), по которому можно найти такого добровольца.
Но намного более сложный вопрос — это бытовые условия. Множество храмов являются памятниками архитектуры, и поэтому далеко не каждую церковь можно оборудовать, скажем, лифтом или подъемником. Мы постоянно напоминаем представителям инвалидных организаций, что наши добровольцы готовы на машинах отвезти больного человека в храм, помочь ему туда зайти, быть рядом во время службы и потом отвези домой. Но в инвалидных организациях это не вызывает особых восторгов. Нам говорят: «Вы, здоровые, можете поехать в любой храм в любое время, и мы хотим, чтобы инвалид мог так же. Пожалуйста, сделайте это».

Я не спорю, что сделать это было бы правильно. Но вопрос — как? Мы спросили у городской администрации, будут ли выделены деньги на оборудование храмов, если Церковь решится за это взяться. Нам ответили, что раз храмы — собственность Церкви, то изыскивать средства на строительные работы — тоже ее задача. Сомневаюсь, что наша Церковь сегодня в состоянии найти такие средства, даже в масштабах одной только Москвы.

— Какие еще направления интеграции инвалидов в общество существуют?
— Необходимо перевести множество книг на шрифт Брайля. Конечно, сейчас есть компьютерные программы, способные озвучивать любой текст. Но едва ли человек сможет долго слушать механический голос, который коряво произносит слова, неизбежно допуская ошибки. И в этом плане очень позитивной является тенденция к более широкому распространению аудиокниг.

Еще важно дать инвалиду возможность реализовываться творчески. Например, общество добровольцев «Милосердие» создало виртуальный магазин www.milodar.ru, где инвалиды могут продавать свои работы.
Но главное состоит в том, что инвалиду надо не только помогать — необходимо сделать так, чтобы он сам мог помогать другим, то есть нужно найти ему занятие, которое сделает его полезным для окружающих. Инвалид может, скажем, дежурить на телефоне. Например, я часто переключаю свой мобильный телефон на секретаря, и если бы среди инвалидов нашелся человек, готовый принимать мои звонки, а потом передавать мне информацию, я был бы очень рад. Есть большое количество инвалидов, которых вполне можно научить работать с компьютером, и тогда они могут быть полноценными сотрудниками в любом офисе.

— А Вам известны примеры работающих так инвалидов?
— Да, один из координаторов в нашей службы добровольцев — девушка с инвалидностью. Она училась в Православном Свято-Тихоновском гуманитарном университете. Но после травмы оказалась прикованной к постели. Она сильный человек. К ней часто приезжает священник, она регулярно причащается. А посредством интернета и мобильного телефона активно участвует в работе нашего общества: поддерживает связь и с инвалидами, и с добровольцами. То есть человек с инвалидностью помогает всем — и больным, и здоровым.

— Это типичный пример или, скорее, исключение?
— К сожалению, исключение. И среди здоровых-то людей немного добровольцев, а что уж говорить про инвалидов, которых и численно меньше.

Вместе с тем, если посмотреть на процент добровольцев среди здоровых и среди инвалидов, то не удивлюсь, если среди вторых он окажется больше.

— Неужели инвалиды-добровольцы активнее?
— Точно сказать не берусь, но возможно. Ведь когда здоровый человек живет полноценной социальной жизнью, то часто инерция этой жизни просто не позволяет ему задуматься о помощи больным. Такая деятельность доступна тем, у кого достаточно свободного времени. Особенно это заметно в таком сумасшедшем городе, как Москва.

Обстановка в общественном транспорте напоминает мясорубку, темп существования — бешеный. Вокруг — мир развлечений, полный соблазнов и искушений, и трудно сохранить в этом мире правильные духовные ориентиры. Подчеркиваю: не невозможно, но очень трудно. Посмотрите на лица иногородних, которые приезжают в Москву. Они более спокойные, более открытые. И неслучайно среди наших добровольцев коренные москвичи — в меньшинстве. В основном у нас люди приезжие.

— Но тем не менее москвичи тоже есть. Значит, и в столице можно сохранить чистоту души…
— Конечно, ведь потребность помогать ближнему зависит не от прописки и не от места рождения. Она — внутри человека.

Любой человек одинок, и поэтому тема одиночества — одна из любимых у современных писателей, поэтов, музыкантов. Отношения между людьми, как правило, возникают только на поверхностном уровне, а глубинных связей остается все меньше и меньше — это раз. Отсюда возникает фундаментальная проблема, которую каждый пытается для себя решать, — проблема любви, ее поиска и осмысления; это два. И третье, тоже связанное со всем предыдущим, состоит в том, что человек не может и не хочет примиряться с тем страданием, которое есть в мире. Он старается помочь в уменьшении степени этого страдания, потому что человеку от природы свойственно переживать чужую боль как свою. Ведь если тебе хорошо, а другому плохо, то ты не сможешь отгородиться от этого забором и построить себе свой собственный герметичный рай. Ведь за этим забором все равно остается страдание, и это не дает покоя. И если в человеке остается хотя бы капля чуткости, он хочет помогать. Думаю, что именно эти три причины заставляют человека идти в добровольцы.

— Неужели все добровольцы рассуждают на таком глубоком уровне?
— Нет, но это и не обязательно. Нормальный человек чувствует это интуитивно, и это нужно ему самому. Могу судить по себе: когда приходишь в больницу и разделяешь страдания других людей, то совесть уже не так мучает и страсти борют не так сильно.

«Мы все — инвалиды…»

— В чем заключается работа с инвалидами на практике?
— Зависит от конкретного случая. Люди приходят к нам и сами выбирают, каким образом они будут помогать. Наша задача — предоставить им как можно более широкие возможности участия в деятельности нашего общества. У нас есть социальные центры, где живут инвалиды. А к некоторым инвалидам нужно ездить домой. Есть пожилые и молодые люди. Каждый раз формат работы определяется на месте: кого-то нужно вывести погулять, кому-то купить продуктов, кому-то убраться в квартире, а кому-то все сразу.

Любой больной больше всего нуждается в человеческом общении. И здесь, кстати, возникает проблема: мы, к сожалению, не всегда можем удовлетворить потребность в этом общении — у добровольцев, как ни крути, остается своя жизнь. А очень часто бывает, что больные, которым мы помогаем, начинают предъявлять какие-то особенные права на того или иного волонтера, требуют, чтобы он приходил к нему чаще, чем к другим. Может, даже специально преувеличивают свои нужды. Они нуждаются в любви, им хочется, чтобы помогали только им.

— Как должен работать волонтер с больным?
— Это удивительно точно сформулировал отец Иоанн (Крестьянкин), когда учил, как должны работать сестры милосердия. По его словам, нужно помочь больному научиться любить свою болезнь. То есть главная задача — это помочь человеку понять смысл собственного страдания. Очень часто люди страдающие не примирены с Богом. Они обижены на весь мир и не понимают, почему именно с ними это произошло, почему у всех есть глаза, уши и ноги, а у них нет. И человеку нужно помочь решить эту проблему.

— И каким образом можно это сделать?
— Сделать это можно только тот, кто сам решил эту проблему для себя. Дело в том, что в каком-то смысле мы все — инвалиды, то есть чего-то лишены. У кого-то нет голоса, чтобы петь на сцене. Кто-то не пользуется популярностью у противоположного пола. Кто-то хочет быть журналистом, но нет способностей писать тексты. И помочь инвалиду примириться с болезнью может только тот, кто сам для себя понял: «Мне Богом дано ровно то, что дано — не больше, не меньше. И в этом есть промысел Божий». Это и означает примиренность с Богом.

Среди воцерковленных людей сегодня не так уж много тех, кто смирил себя и примирился с Богом. Но если у человека есть этот мирный дух, то он может помочь инвалиду примириться с собственной болезнью.

— Трудно, наверное, найти правильные слова?
— Слова здесь не помогут. Нельзя прийти и прямо с порога заявить: «Дорогой, вот у тебя нет глаз, ну так это от Бога, это промысел, так что смирись…» Это, разумеется, будет жестоко и неправильно. Но в наших силах сделать так, чтобы человек понял это сам — изнутри. Для этого иногда нужно просто присутствовать рядом. Серафим Саровский говорил: «Стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи». Когда встречаешь такого человека с мирным духом, попадаешь в поле его души и того мира, который в ней есть, и твои проблемы уходят, потому что ты сам начинаешь все понимать. Конечно, среди наших добровольцев нет подобных благодатных старцев. Но все-таки они об этом слышат и стараются помнить. И в конечном счете являют собой то главное, что может один человек дать другому, — любовь.

О милосердном самарянине

— Если главная задача — помочь больному примириться с Богом, то можем ли мы говорить, что работа с инвалидами — прерогатива исключительно верующих?
— Разумеется, нет. У нас среди волонтеров есть и неверующие, и агностики, но они точно так же очень активно помогают. Во-первых, любой человек — и верующий, и неверующий — для себя решает проблему одиночества и страдания в мире, а во-вторых, у некоторых людей добро, живущее в душе, не связано с вероисповеданием.

— Но получается, что неверующий не может выполнить главную задачу?
— Главную — понять смысл жизни — нет. Но не знающий Христа, не верующий в любовь, не обращающийся с молитвой к Богу, но сострадающий чужому горю может быть милосердным и может помочь другим справиться с отчаянием, унынием, облегчить страдания, не дать умереть. Если человек делает добро, он приближается к Богу и Бог открывается ему.

— Выходит, что если человек начинает больше служить другим, ему легче воцерковиться, стать верующим?
— Конечно да.

Равные перед Богом

— Снимает ли попытка помочь больному примириться с болезнью необходимость интеграции инвалида в социальную жизнь?
— Конечно же нет! Нельзя же сказать человеку: «Ты больной, не можешь видеть, слышать, передвигаться, так что смирись с этим». Разумеется, нужно помочь ему обрести большее житейское и бытовое пространство. И это ответ на вопрос о том, что является главным в работе с инвалидами — общение или физическая помощь. Если неравнодушие не выражается в конкретных делах, то это всего лишь лицемерие.

Вместе с тем, важно дать инвалиду понять, что равные возможности — недостижимы в принципе, причем как для больных, так и для здоровых. Можно сделать инвалиду механические руки, можно дать ему возможность видеть или слышать музыку с помощью каких-то электронных аппаратов, но все равно он не сможет не чувствовать себя ущербным: аппараты будут ломаться и затруднять жизнь. Так и любой здоровый человек, если посмотрит вокруг и попытается сравнить себя с окружающими, то увидит, что у них обязательно есть что-то, чего нет и никогда не будет у него.

Наши возможности равны только перед Богом. И если инвалид в это поверит, то ему сразу станет намного легче. С Богом человек гораздо меньше нуждается в чужой помощи: решается проблема одиночества, любви и страдания. И если рассуждать с позиции добровольца, то привести больного к Богу — значит исполнять христианскую миссию: служить Христу и вовлекать в это служение окружающих.

Фото Екатерины СТЕПАНОВОЙ