Как кафе «Шпана» и люди с особенностями нашли друг друга

Ближайшее будущее: выйти из ПНИ

К инвалидам российское общество относится сложно. Совершенно непонятно, что, собственно, с инвалидами делать. Ну, то есть, про «пандусы – колясочникам» мы как-то потихонечку усвоили, но ведь бывают ведь ещё и люди с ментальными особенностями.

При хорошем раскладе, детство и юность такой человек проведёт дома. Но родители не вечны, и со временем выход один – психоневрологический интернат.

Но может быть по-другому.

Уже несколько десятилетий в разных странах мира постепенно развиваются программы сопровождаемого проживания – при которых люди с особенностями не заперты в закрытых интернатах, но живут самостоятельно в квартирах или общежитиях. Помощь им при этом требуется, но такое проживание обходится дешевле, чем содержание стационаров с постоянным персоналом. И, главное, многие ребята при этом работают.

Ромка

— Ром, а как вообще появилась мысль, что ты пойдёшь работать?

— Да я вообще сколько себя помню, работал, но было тяжеловато. Правда, работу часто менял, ну, по обстоятельствам. Например, где-то допоздна работаешь, а у нас так нельзя, где-то – ещё что-то. Кому-то не нравилось, что я из интерната. Ещё в другом месте работа была сезонная: полгода работаешь – полгода отдыхаешь. А потом… у меня есть девушка, она устроилась на работу через «Лучших друзей», ну, и мне посоветовала обратиться в фонд.

(Позже координатор фонда Юлия Фадеева уточнит момент, о котором природный дипломат Рома умолчал: во всех предыдущих местах он работал неофициально. А там, где нет оформления, нет, как понимаете, ни соблюдения условий индивидуальной программы реабилитации – документа с прописанными ограничениями по здоровью, который есть у каждого человека с особенностями. Да и с зарплатой, если она «серая», могут обдурить – это самая частая проблема ребят).

Ну, я приехал в офис, там меня сфоткали, заполнили резюме. А в мае мы поехали сюда знакомиться. Нам всё показали, мне понравилось. Собственно, ресторан тогда ещё не работал… А потом, вот видите, поднялся с котломойщика до помощника официанта!

(Ромка немного стесняется, но смотрит гордо).

— А самый первый рабочий день помнишь?

— Ну, я встал, кофе попил. И приехал пораньше. Мне надо было к одиннадцати, но я к десяти приехал – так, чтобы посмотреть для самого себя, ничего не забыть. Что ещё? Первый день я так уже особо не помню, потому что страшновато было. (Смеётся).

— Тяжело было?

— Ну, у нас же есть свои перерывы. И потом, всегда можно кого-то попросить…

— А сейчас. Меню сложно было учить?

— Я пока только половину выучил — я же помощник официанта. Моя задача – грязную посуду унести. Хотя я могу и подать. Вот, например, бизнес-ланч у нас по меню не идёт. Там приносишь разнос: ложку, вилку, тарелку. И люди сами набирают: три салата, два супа, основное блюдо.

— А если надо обслужить человека, который тебе не нравится?

— Такого не было пока. И потом – это же работа: закрываешь все свои недовольства – и работаешь.

Когда инклюзия не по карману

В США программы поддерживаемого трудоустройства появились ещё в 1970-е годы. Там люди с инвалидностью работают уборщиками, официантами, выкладывают товары в магазинах. Ещё раньше появился опыт работы людей с инвалидностью в специально устроенных социальных мастерских. Но в мастерских они, что называется, «варятся в собственном соку».

Выход на работу вне интерната ставит перед человеком массу задач: надо уметь добраться до работы, общаться с людьми, появляется ответственность, да и вопрос, как распорядиться зарплатой. В итоге вместо «вечного ребёнка», опекаемого папой и мамой, забота о котором позже ложится на государство, оно получает вполне самостоятельного гражданина.

Юлия Фадеева, менеджер по поддерживаемому трудоустройству фонда «Лучшие друзья»:

— Когда я рассказываю работодателям про наших ребят, некоторые пугаются. Может, это некорректное сравнение, но многие представляют себе инвалидов прямо как иностранцы – Россию: «медведи по улицам ходят». Как будто ребята могут кому-то угрожать, или что-то ещё. А на самом деле они эмоциональные, открытые, радуются каждой мелочи; мы, обычные люди, это делать давно разучились.

Но у нас в России есть своя специфика: мы устроили на работу уже 13 человек, и ещё 40 стоят на очереди у нас в базе, но не готовы работодатели. Я прихожу на встречи с хозяевами кафе и ресторанов, и мне говорят: «Вы – большие молодцы, но, понимаете, у нас есть масса азиатов, которые придут, приведут с собой родственников, они могут работать долго, и довольны зарплатой».

А наши ребята по индивидуальной программе реабилитации имеют право на 35-часовую рабочую неделю. Хотя, если есть силы, сами могут написать заявление и от этого ограничения отказаться. Но всё же чаще работодателю приходится этот момент соблюдать.

Шпана и корпоративная этика

Пиццерия со странным названием «Шпана» открылось прошлым летом на месте прежнего суши-бара. Весь персонал здесь – в кепках, напоминающих знакомым с литературой прежних лет знаменитого хулигана Мишку Квакина.

Про название хозяин Армен Погосян говорит:

— Да мы и есть шпана. Какими выросли на улице, такими и остались. Улица нас воспитывала и сделала правильными — с пониманием о том, что такое дружба, кто такие мальчики, что нужно защищать девочек. С тем, что друзья могут позвонить тебе в три часа ночи, сказать: «Мы едем!» — и ты всегда накроешь им стол.

У нас вообще есть планы создать большой проект, чтобы «Шпана» была в каждом районе. И можно будет организовать команды вроде тимуровских – помогать пенсионерам, например. Или таким ребятам, как Ромка и Вика.

Помню, я начал искать какие-то фонды, которые трудоустраивают ребят с инвалидностью, через свою подругу, у которой такая же ситуация дома. В итоге мы нашли фонд, а потом ребят. И более старательных работников не отыскать. Они же сюда приходят не как на работу – они приходят быть нужными.

Более того, это обычные работники могут меня подвести: где-то опоздать не выйти в смену – всё бывает. Но с Ромой и Викой – никогда.

— Так Вам же выгодно, — с притворным ехидством говорю я, — работники старательные, корпоративную этику прививать не надо…

— Понимаете, вся сложность работы в больших компаниях, где есть какая-то корпоративная этика, в том, что эту этику навязывают.

Я тоже, помню, работал в большой компании, и нам вечно твердили, что мы – семья. Хотя всем было понятно, что ни фига мы никакая не семья.

А здесь мы действительно пытаемся ввести эту историю. Я вообще – человек семейный, и каждый земляк для меня дорог. И здесь каждый человек – будь то повар, официант или заготовщик – это часть семьи. Я ребятам иногда говорю: «Это я от вас завишу. От каждого человека тут – от уборщицы, от официанта – зависит, как будут люди смотреть на нас в целом,  будут к нам приходить или нет».

А недавно ко мне Вика подходит: «Армен Андреевич, а Вы меня никогда не бросите? Правда, не бросите? Я просто хотела спросить»

Вика

— Я сначала работала в школе на улице Удальцова, я сама нашла, поспешила. Там я была вроде уборщица. Ещё когда-то в 18-м интернате курьером работала – документы в департамент возила. А потом меня сюда устроили на работу – я картошку чищу, посуду мою, помогаю повару. И я очень радуюсь, что коллектив хороший.

Сначала в первый раз было тяжело. А теперь мы хорошо чистим с Леной (месяц назад Вика привела работать в «Шпану» ещё одну свою подругу из интерната, Лена пока на работе осваивается) – картошку, морковку. Мы когда приезжаем, переодеваемся, я сразу смотрю: в холодильнике картошки нет или морковки, или лука. Я смотрю, чего нету, и мы чистим. Я бы ещё хотела выучиться на официанта – но посуда очень тяжёлая. А тётя Мзия (шеф-кондитер кафе) хочет научить меня печь тортики. А ещё тут зефирчики очень вкусные – они во рту тают, я очень люблю.

— А если Вика продукты перепортит, пока будет учиться? — спрашиваю я, когда девушка уходит.

— Ой, чего она там перепортит? – отвечает Армен Андреевич. – Килограмм творога и тесто? Тоже мне вселенские убытки. Ну, мы же смотрим. Главное – научится.

«Хочу быть продюсером»

Программа поддерживаемого трудоустройства существует в фонде «Лучшие друзья» с середины 2014 года. С соискателем, изъявившим желание работать, здесь обязательно проводят собеседование.

— Иногда вот так разговариваешь с человеком, — рассказывает Юлия Фадеева, — спрашиваешь: какие у тебя дома обязанности? И выясняется: обязанностей нет, потому что маме удобнее и быстрее сделать самой. То есть, родители не дают развиваться собственным детям. Но потом понимают, что не вечны – и ведут детей искать работу. Один такой соискатель на собеседовании как-то заявил: «Хочу быть продюсером!» Впрочем, его быстро уговорили начать с чего-то попроще.

Иногда, бывает наоборот: родители пугаются, что на работе их ребёнка будут обижать. Так не осталась работать в кафе ещё одна девушка с инвалидностью, которая приходила на собеседование. Мама забрала.

Другая сторона проблемы: не все работодатели умеют правильно общаться с необычными работниками. Например, принимая на работу человека с ментальной инвалидностью, его ни в коем случае нельзя опекать. Разумеется, сначала социальный педагог объясняет подопечному, как доехать до работы (и даже проедет с ним несколько раз и поприсутствует на месте в первые несколько дней, чтобы человеку не было страшно в незнакомой обстановке). Но вот потом свою работу человек должен выполнять строго сам – поблажек ему делать нельзя.

Другой момент – работнику нужно внятно разъяснить его обязанности и рабочее расписание: что и когда он должен сделать, в какие часы – передохнуть или поесть. В итоге, какую-то шутку или эмоцию человек может не понять, но вот чёткую инструкцию понять вполне способен.

Впрочем, круг возможных профессий для каждого человека специалисты фонда определяют индивидуально: кому-то, например, подходит работа за компьютером, но совершенно не подойдёт работа с людьми.

О льготах и квотах: проще сделать самому

За то, что в кафе работают Рома, Вика и Лена, никаких льгот хозяин «Шпаны» не имеет. Необходимость обязательно трудоустраивать людей с инвалидностью  предусмотрена в законе лишь для компаний, имеющих более 1000 рабочих мест; налоговых послаблений за работников с особенностями по российским законам тоже не положено. Раньше государство обеспечивало обустройство специального рабочего места – теперь на это нужно получить квоту. «Проще сделать самому», — говорит Армен Погосян.

В США с работодателя, у которого работают люди с инвалидностью, перестают брать часть НДС. У нас такой работодатель легко получит только лишние проверки на свою голову. И, соответственно, штрафы, если что-то вдруг окажется не так.

Кстати, с доступной средой в «Шпане» тоже всё в порядке, но сделано это так ненавязчиво, что, не коснись мы особенностей интерьера в разговоре, их можно было бы не заметить вовсе.

На входе здесь нет пафосного пандуса; просто вместо ступеньки – плавный сход, по которому легко забежит ребёнок и въедет коляска. Низкая барная стойка, как оказалось, нужна не для того, чтобы посетители любовались на печку, где готовится их пицца. Просто из-за такой преграды человек на коляске её тоже увидит. В одной из московских типографий («Мы очень долго её искали, нашли в Медведково») уже печатают шрифтом Брайля меню. Туалет для коляски приспособлен, в планах – лифт, который поднимал бы посетителей на второй этаж. А ещё в планах – пригласить на работу нескольких новых ребят и непременно выучить их на официантов.

Так что, если у мальчика в кепке, который принёс вам чайник с чаем, вдруг немного дрогнула рука – не спешите ругаться. Может быть, он только осваивается на новой работе.

Фото: диакон Андрей Радкевич

«Цените себя в любом виде»: инвалид на рынке труда