Трудно отыскать современного верующего человека, которого бы никогда и нисколько не смущали жития святых. Рано или поздно мы сталкиваемся в житийных текстах либо с тем, во что трудно поверить, либо с тем, что трудно принять – со слишком уж невероятными историями, недостоверными деталями, которые входят в противоречие с документами, историческими фактами, логикой.
Не способствует вере и ощущение «штампованности» рядовых житийных описаний, из-за которой все описанное кажется ненастоящим, далеким, неискренним.
Как же читать жития святых, чтобы не смущаться анахронизмами, легендарностью и не пропустить за ними главное?
Писатель, редактор, эксперт издательского совета РПЦ, рецензент книг, представляемых для разрешения к печати от лица Церкви. Дочь православного философа и писателя Виктора Тростникова, руководитель одного из первых православных благотворительных фондов «Человек и его вера».
Автор и составитель популярных книг о вере и Церкви для детей и взрослых: «Апостол и евангелист Иоанн Богослов», «Молитвы для самых маленьких», «Как научиться понимать молитвы», «Первые шаги в православном храме» и других.
Окончила МГУ со специальностью филолог-русист. Трое детей, трое внуков.
Зачем нужны жития
Нередко говорится, что жития святых нужны нам как примеры для подражания в следовании Христу. Но ведь есть и такие глубоко чтимые Церковью святые, которым мы подражать не можем практически ни в чем – например, все юродивые.
Ни в чем – кроме самой любви к Богу. А ее подражанием не усвоишь.
Многим знакомо высказывание митрополита Сурожского Антония: «Никто не может уверовать в Бога, если не увидит свет вечной жизни в глазах другого человека». Вот за этим светом вечной жизни мы и идем к житиям святых.
Идем к ним, чтобы прикоснуться к личности и подвигу обо́женного человека – реального человека, который жил когда-то на земле так, что смог приблизиться к Богу и жив сейчас у Бога.
Откуда мы знаем о святых
Что мы можем знать о реальных личностях людей, живших тысячу и больше лет назад? Возьмем, к примеру, мучеников первых веков. Есть единичные случаи, когда арест, заключение, пытки, казнь и погребение мученика наблюдали и описали другие христиане – очевидцы событий. Но даже и такие дышащие подлинностью описания прошли огромный путь передачи в списках, неизбежных редакциях, частичных пересказах. А ведь они – капля в море.
У какого-нибудь древнего мученика может вообще не быть жития – только имя в церковном календаре с пометой, что он «пострадал за Христа в III веке».
Конечно, с движением по шкале времени число документированных свидетельств, в том числе самосвидетельств о жизни святых, возрастает, но возрастает и житийное «сочинительство» – украшение повествований традиционными формулами и положениями, часто слишком похожими на вымысел, следование описаний формирующемуся жанровому стереотипу. Вот и пойми, где правда, а где фантазии!
Они были и есть
Первая, исходная правда в том, что святые нашего календаря – реальные личности. Не литературные герои, не вымышленные персонажи, не фейки.
Даже те, у кого «нет жития», а только имя, – реально живут в Церкви, сотни лет поминаются на литургии в свой день. Они в живом теле Церкви и могут вдруг входить в жизнь людей, потому что они – живы у Бога, живы у Церкви. Они – есть!
Иногда такие, уже стершиеся или полустершиеся имена возвращались в жизнь Церкви, актуализировались, потому что святой являл себя людям. В житиях мы порой встречаем такие случаи, когда святой, явившись во сне или мощами, восстанавливал память о себе, скреплял распавшуюся было взаимную связь.
Впрочем, и с нашей стороны эта связь может быть актуализирована, возрождена. Так бывает, когда человек от сердца по наитию помолится святому, о котором практически ничего и не знал. Ну, а если такая молитва происходит в церковном собрании…
В самом начале 90-х годов, когда мы только начинали возрождать наш возвращенный Церкви храм Живоначальной Троицы в Троицком-Голенищеве (Москва), мы знали, что один из его приделов с момента построения в середине XVI в. был посвящен святым мученикам Агапию и семерым с ним пострадавшим. Житие этих мучеников очень краткое, о почитании их нам ничего не было известно.
Но настоятель, отец Сергий Правдолюбов, решил в канун памяти этих мучеников отслужить всенощное бдение. И совершенно ошеломительно для всех, и для него самого, служба эта получилась какой-то невероятной, с ощущением чуда, какого мы не ждали и на какое никак не могли надеяться. Видимо, мученики, которым столько лет никто и нигде не служил, отозвались таким незримым мощным присутствием. Впоследствии это никогда уже не повторялось с такой остротой, но живое взаимодействие, почитание и молитва уже были установлены: была написана прекрасная икона святых, их имена нарекались людям при крещении, в этом маленьком приделе был обустроен иконостас и освящен алтарь.
«Орнаменты чудес» вокруг героя
Итак, святые – это не литературные герои, а реальные личности.
Но как нам быть с той литературой в жанре житий, где сквозь плетение благочестивостей невозможно разглядеть реальную личность?
Житие призвано обеспечить встречу с реальностью святости – обо́жения человека. Это словесная икона: образ человека в Царстве Небесном. Бывают великие и гениальные иконы, а бывают слабые, ремесленные, малоудачные. Сами приемы иконописного изображения менялись в веках и странах, были периоды расцвета и упадка. Но, как правило, мы в состоянии отличить икону от картины и тем более от фотографии.
Так же и жития: сменялись стили житийных повествований, жития правились, «украшались» и, напротив, сокращались. Менялась и степень восприимчивости читателя к житийному стилю повествования, способность «считывать» само послание.
Если писатель жития был отделен от святого большим промежутком времени, а народное предание не изобиловало фактурой, словесная икона может лишь, обрисовав лик святого в общем виде, указать на то пространство, в котором совершается бытие святого. Этому и служили жанровые формы и легендарные детали.
Такие жанровые приемы можно сравнить с фоновым пространством иконы, обозначающим пребывание в свете Божества: это может быть и просто заливка золотом, и затейливая орнаментация, и всякие очень условные «лещадные горки», растения, цветы…
Кажущаяся нам избыточной «орнаментация чудесами» в житиях не вымысел, а символика, призванная передать реальность.
Символ – это ведь соединение земного с небесным, узнавание небесного через земное. Поэтому, когда мы читаем в житии древнего святого о том, как он неврежденно выходил из котла с кипящей смолой, как за ночь срастались все его страшные переломы и заживали чудовищные раны, как от одной его краткой молитвы разрушались идолы и рассыпались целые храмы, – не надо точить себя сомнениями, могло ли так быть.
Иногда – да, и такое буквально происходило.
Но в любом случае, в подлинной реальности, не буквально – происходило именно это: победа веры, мужества, молитвы, невыразимое утешение от Самого Христа и незримое вмешательство Его в происходящее.
Фибия Перпетуя
Во многих житиях мучеников описаны видения символических поединков с силами зла, предшествовавшие судам, пыткам и казням. Вот выдержки из дневника мученицы Фибии Перпетуи, казненной на арене Карфагена 7 марта 203 г. (уникальный документ!). В заточении она вела записи на латыни и завершила их накануне казни описанием сна, в котором она выходила на арену:
«И я увидела множество пристально смотрящих людей. И поскольку я знала, что я была осуждена на зверей, я дивилась, что зверей не выпустили на меня. И вышел сражаться со мной отвратительный эфиоп со своими приспешниками… И я была обнажена, и я стала мужчиной. Мои помощники стали намащать меня маслом, как это делают обычно для борьбы… И выступил человек весьма великого роста, выше самого верха амфитеатра… Он нес… зеленую ветвь, на которой были золотые яблоки.
Он призвал к тишине и изрек: «Эфиоп, если победишь сию жену, убьешь ее мечом; а если она победит тебя, она получит эту ветвь». И он ушел. И мы приблизились друг ко другу, и стали наносить друг другу удары. Он попытался сбить меня с ног, но я пятками поразила его в лицо. И я вознеслась в воздух и стала так разить его, как будто я не ступала по земле. Но когда я увидела замедление, я соединила свои руки, поставив пальцы одной напротив пальцев другой. И я попала по его главе, и он пал на лицо. И я ступила на его главу. И народ стал кричать, и мои помощники стали петь.
И я подошла к начальнику гладиаторов и получила ветвь. Он облобызал меня и сказал мне: «Дочь моя, мир тебе!» И я пошла со славою ко вратам, которые зовутся «Врата Жизни». И я пробудилась; и я поняла, что я буду биться не со зверями, но с дьяволом; но я узнала, что будет победа моею».
Рассказ Перпетуи докончили описанием самой казни другие христиане, очевидцы. Зверей, конечно, выпустили, и эфиопа, конечно, на арене не было – но ведь все это, из видения, в сущности и произошло: «Я поняла, что я буду биться не со зверями, но с дьяволом; но я узнала, что будет победа моею».
Лицо, лик, личность в пространстве Вечности
Конечно же, все детали мученичества Фибии Пепретуи – это никак не «орнаменальный фон». Через 18 с лишним веков благодаря дышащим подлинностью свидетельствам и самосвидетельствам она и ее сострадальцы предстают перед нами во всей подлинности.
Я многократно перечитывала это, увы, малоизвестное житие, и любое воспоминание о нем заставляет сжиматься мое сердце. Перпетуя – нежная 22-летняя знатная женщина, молодая мать грудного младенца, в заточении ждущая судилища и казни, – и Перпетуя, в мужском обличье «с ноги» бьющая эфиопа, а потом крушащая его рубящим ударом сведенных ладоней. В том и том, в совокупности, она подлинная.
Каждый человек – и совсем не святой – тайна. Главная же тайна каждого человека – тайна между Богом и им: что Бог о нем задумал и каким видит его Бог. Удивительные слова апостола – об этом: «Кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем?» (1 Кор. 2:11).
Много раз повторявшаяся история: человек живет среди людей, и никому не приходит в голову, что он свят. А потом вдруг – приходит, с ошеломительной ясностью: да вот же, среди нас жил святой! (это случается и при жизни, и сразу по кончине, и спустя время). Через привычно воспринимаемое лицо вдруг проступает Лик – неповторимый человек в его подлинности, той, в какой его знает Бог.
Реальность Духа впрямую, логически невыразима. Можно миллион раз разными умными словами говорить, что святой молился, постился, любил Бога, и это будет чистейшей правдой, но из этих слов читатель, не имеющий своего реального опыта христианской любви, ничего не узнает ни о любви, ни о святости. Лучшие жития являют нам «свет вечной жизни» в единственной неповторимой личности святого – являют разными способами.
А иногда это раскрывается лишь благодаря таинственному вхождению святого в нашу жизнь.
Вот безусловно самый чтимый на Руси святой – святитель Николай. Исследователи давно доказали, что в пространном житии его смешиваются некоторые детали житий аж трех одноименных святых.
Но святитель Николай, каким мы его знаем и любим, – не синтетический персонаж из трех прототипов, а ослепительная в своей реальности Личность. Он является и помогает великому множеству людей по всему миру, он – близкий, даже когда и непонятный, он – реальный.
И если к повествованию о нем приплелись какие-то «чужие» истории, это ничего не меняет в степени его реальности.
Ключ к житиям
Ключ к житиям тот же, что и единственный ключ к познанию и любого человека: любовь. Не стремясь полюбить, не доверяясь – не поймешь и не примешь свидетельства Духа.
Любовь требует узнавания любимого, всегда ищет его, но и возникает из него – из встречи. Иногда само житийное повествование при первом же знакомстве с ним дает этот эффект встречи. Иногда попадется не житие, но яркая статья или даже книга о святом.
А иногда любовь святого находит нас неожиданным, опережающим образом, через разнообразные обстоятельства. Нередко – это взгляд с иконы. Всплывшая в сознании чья-то фраза или даже просто имя. Какой-то необъяснимый порыв. Все это – чудеса любви святых к нам. «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. 4:16). А они – пребывают в Боге, и оттого их любовь может изливаться на нас.
Когда-то я уже многих святых полюбила, а вот Матрону Московскую, на свою беду прочитав книгу о ней, понять и полюбить не могла.
Рядом были люди, также не принимавшие ее. Но я понимала свою неправоту. Проходя в нашем храме мимо иконы святой, я мысленно просила у нее прощения: «Матронушка, прости, что не могу почитать тебя как следовало бы! Ты видишь меня такую, но ты-то умеешь любить, в отличие от меня, – помоги мне полюбить тебя!»
И… очень вскоре на меня просто посыпались чудеса от святой. Куда я ни приходила по важным для меня делам – всюду, даже в казенных учреждениях, я встречала ее икону.
Я тогда заведовала свежесозданным Отделом детской литературы в издательстве Патриархии, а никакого редакционного портфеля, никаких книг к изданию у меня не было – и вдруг замечательная, почти готовая повесть о блаженной Матроне сама, «случайными» затейливыми путями, пришла ко мне в издательство вместе с автором и художницей.
А потом автор стал моим самым лучшим другом и соавтором, а с художницей мы сделали за годы несколько прекрасных книг. Тогда я на каждом шагу ощущала именно это чудо любви от святой – и, конечно, зажглась наконец ответной любовью, и совсем по-иному перечитала житийную книгу, и нашла для себя разгадку этой неповторимой личности.
«Как устоять, когда мрак со всех сторон окутывает душу»
Уже после того как произойдет, быть может, мимолетная, но рождающая расположение к святому встреча, стоит не останавливаться на этом начальном знакомстве. Любовь ищет знания о любимом и радуется ему. Ищите в сокровищницах интернета новых сведений, знаний, слов, суждений о святом. И тогда ни легендарные мотивы, ни анахронизмы, ни «ошибки» не смутят нас. Святые – друзья Божии – будут становиться и нашими друзьями.
Не будем лишать себя этой радости! Особенно в тяжелые времена жизни.
«Вот что грустно: жития святых печатаются, может быть, некоторыми приобретаются, но большинство их не читает. А между тем какую пользу можно извлечь из этого чтения! В нем найдем мы ответы на многие наши вопросы, они научат нас, как выйти из затруднительного положения, как устоять, когда мрак со всех сторон окутывает душу, так что кажется, будто и Бог нас оставил» (Преподобный Варсонофий Оптинский).
А Он нас не оставил!
Коллажи Дмитрия ПЕТРОВА
