И правда – как быть, если он выпускал массовыми тиражами книги для бедного народа и нажил на этом миллионы? Что за странная такая ситуация, когда довольны все, а проигравших нет?
Безграмотный книгоиздатель
Начнем с того, что сам Сытин – человек и из народа, и из интеллигенции одновременно. Родился в феврале 1851 года в костромском селе, отец – волостной писарь.
Писарь, но деревенский. Деревенский, но писарь.
Иван учился всего-навсего три года, толком ничему не научился и был отдан «в люди». Но не в ресторан, не в мастерскую, а в книжную лавку московского букиниста Шарапова. Правда, поначалу он трудился в меховой лавке собственного дядюшки. Именно дядя составил протекцию к книготорговцу.
К образованию Сытин более не возвращался: не видел нужды. Чехов потом удивлялся: «Это интересный человек. Большой, но совершенно безграмотный, издатель, вышедший из народа».
«Интересный человек», еще не встав толком на ноги, познакомился с дочкой купца Ивана Соколова Евдокией. Красиво ухаживал, в любви объяснялся в Нескучном саду. В 1876 году заполучил Евдокию Ивановну в жены, а вместе с ней четыре тысячи приданого и множество проблем.
Молодая оказалась дамочкой сварливой и сквалыжной. Контролировала каждую копейку и скандалила. Уже будучи издательским магнатом и владельцем знаменитого особняка на улице Тверской, а также крупной типографии в Замоскворечье, Сытин был вынужден тайком бегать в трактир, чтобы расслабиться за чашкой чая с нехитрой закуской.
Дома же все было строго: на обед каждый день щи, жареное мясо и компот. На ужин – то, что за обедом не доели. Вино, фрукты и холодные закуски – лишь по праздникам.
Впрочем, Иван Дмитриевич был бесконфликтным человеком, прав не качал и объяснений не устраивал. Взял три тысячи в долг, приложил их к приданому – и открыл литографическую мастерскую.
Коммерческий же нюх у Сытина был редкостный. Кто бы мог подумать, что в 1877 году можно будет подняться на выпуске карт боевых действий (шла русско-турецкая война)? А вот Иван Дмитриевич – подумал. Всего лишь за год вернул долг и приобрел дом в конце Пятницкой улицы. Первый в жизни свой собственный дом, в который он перетащил свою литографическую машину и купил к ней еще одну.
Процесс пошел.
1882 год – продукция Сытина получает серебряную медаль на Всероссийской промышленной выставке.
Тот же 1882 год – Иван Дмитриевич учреждает «Товарищество И.Д.Сытина и К» с основным капиталом 75 тысяч рублей.
1883 – собственный магазин на Старой площади.
1884 – участвует в издательском проекте «Посредник», созданном по инициативе Льва Толстого. Именно «Посредник» первым в государстве начал выпускать хорошую литературу (начал, как нетрудно догадаться, все с того же Льва Толстого) по доступным ценам.
Тот же 1884 год – первый серьезный издательский креатив, «Всеобщий календарь на 1885 год». Один день – один лист. На каждом из листов – полезные советы.
Иван Дмитриевич не изобретал велосипед. Нечто подобное в то время выпускала типография Гатцука. Несмотря на низкое полиграфическое качество, тираж календаря был более 100 тысяч экземпляров.
Сытин сделал, в общем, то же самое, только красивее, ярче и содержательнее. Календарь разошелся в момент. На следующий год был выпущен тираж в 6 миллионов, а еще через год – 21 миллион.
Можно сказать, что именно в этот момент окончательно сформировалось предпринимательское, социальное и миссионерское кредо издателя. Делать хорошие и притом недорогие книги для бедных. Прибыль? За счет тиражей.
Простой, даже малограмотный человек должен захотеть взять в руки книгу. Это должно происходить помимо его воли – так же, как тянется его рука к игральным картам или шкалику. Книга должна, просто обязана эти соблазны победить.
Сытин писал: «Всю свою жизнь я верил и верю в силу, которая помогала мне преодолевать все тяготы жизни: я верю в будущее русского просвещения, в русского человека, в силу света и знания… Мечта моя – чтобы народ имел доступную по цене, понятную, здоровую, полезную книгу».
Иван Дмитриевич вступил в конкуренцию не с другими издательствами. Нет, он бросил вызов пьянству, азартной игре и распутству. Тем занятиям, которые, по сути, не давали ни уму, ни сердцу ничего, но создавали множество проблем. От книг проблем не было.
Николай Некрасов мечтал в поэме «Кому на Руси жить хорошо» о тех временах, когда простой русский мужик «Белинского и Гоголя с базара понесет». Сытин эту утопию сделал реальностью.
Известна история, как Ивану Дмитриевичу предложили издать собрание сочинений Гоголя тиражом 5 тысяч экземпляров по цене 2 рубля. Тот быстро просчитал что-то в уме и возразил: «Нет! Издам 200 тысяч и по 50 копеек».
Книга действительно стала доступной и притом не в ущерб качеству. Сытин так формулировал свой основной издательский девиз: «Дорогую книгу удешевить, а дешевую – улучшить».
Для тех же, кто пока что не тянул на Гоголя, в ассортименте Сытина были лубочные картинки, своего рода аналоги современных комиксов. То же действие, представленное в иллюстрациях и коротких подписях к ним. Принципиальная разница – в направлении вектора. Сытин с помощью своих лубков вел безграмотного мужика к чтению настоящих книг, а комиксы, наоборот, ведут читающего человека к упрощенному восприятию мира, свойственному в первую очередь безграмотным людям.
Речь, разумеется, не о современных шедеврах этого жанра. О ширпотребе. Но у Ивана Дмитриевича тоже был ширпотреб. Лубочные картинки и календари выходили тиражами в миллионы и десятки миллионов. И Россия постепенно становилась самой читающей в мире страной.
Юрий Нагибин писал: «Чудом полиграфии были подарочные издания Сытина. Мне когда-то подарили на елку «Детство, отрочество и юность» Толстого в сытинском издании. Книга давно пропала, но ее переплет, шрифт, удивительные цветные иллюстрации до сих пор перед глазами. Это было одно из самых радостных чудес моего спартанского детства».
Долго еще сытинские книги радовали россиян.
Особняк на Тверской
Девяностые прошли под знаком периодики. Иван Дмитриевич расширяет свой репертуар за счет журналов и газет. Что, в общем, нормально: хороший крестьянин все яйца в одной корзине не держит.
Началось с журнала «Книговедение». Это был даже не бизнес. Просто в 1890 году Иван Сытин вступил в Русское библиографическое общество и, как член этого общества, взял на себя производство журнала. А кто же еще?
На следующий год ассортимент расширился за счет журнала «Вокруг света». Но главное приобретение произошло в 1897 году. Иван Дмитриевич купил газету «Русское слово».
К этому его сподвиг Антон Павлович Чехов. И он же этим нагло пользовался. Говорил: «На днях я был у Сытина и знакомился с его делом. Интересно в высшей степени. Это настоящее народное дело. Пожалуй, это единственная в России издательская фирма, где русским духом пахнет и мужика-покупателя не толкают в шею. Сытин умный человек и рассказывает интересно… 2300 р. я взял у него, продав ему несколько мелочей для издания».
Сам же Иван Дмитриевич принимал это решение тяжело: «Занимаясь книгоиздательством, я посвятил этому делу все свои силы и никогда серьезно не думал, даже не помышлял об издании газеты. Это было мне несродно и чуждо, я не знал газетного дела и очень боялся его чрезвычайной сложности и трудности. Но А.П.Чехов, которого я безгранично уважал и сердечно любил, почти при каждой встрече говорил мне: «Сытин должен издавать газету». И не какую-нибудь, а дешевую, народную, общедоступную.
Вначале я, как умел, отшучивался. Но Чехов был так настойчив и так соблазнительно рисовал передо мной широкие газетные перспективы, что в конце концов он не только убедил, но положительно зажег меня. Я почти решился».
Тогда же он и приступил к строительству особняка на улице Тверской и для редакции, и для себя лично. В модном в то время стиле модерн и в соответствии с лучшими зарубежными образцами.
Владимир Гиляровский вспоминал: «Дом для редакции был выстроен на манер большой парижской газеты: всюду коридорная система, у каждого из крупных сотрудников – свой кабинет, в вестибюле и приемной торчат мальчуганы для посылок и служащие для докладов; ни к одному сотруднику без доклада постороннему войти нельзя…
Помещение редакции было отделано шикарно: кабинет И.Д.Сытина, кабинет В.М.Дорошевича, кабинет редактора Ф.И.Благова, кабинет выпускающего М.А.Успенского, кабинет секретаря и две комнаты с вечно стучащими пишущими машинками и непрерывно звонящими телефонами заведовавшего московской хроникой К.М.Даниленка».
Сам же Сытин со своей супругой-цербером жил на четвертом этаже.
Тюремный издатель
В 1905 году, в декабрьское восстание типография на Пятницкой практически полностью сгорела. До сих пор историки спорят: то ли рабочие виноваты, то ли полиция, которая под соусом подавления смутьянов решили выбить почву из-под ног неугодного предпринимателя.
Москвичи судачили, что типография сгорела «из-за сытинской запятой». Якобы незадолго до этого Иван Дмитриевич отказался платить наборщикам за знаки препинания, что и вызвало праведный гнев.
Так или иначе, но Сытин достаточно быстро поднялся. И продолжал совершенствовать бизнес.
За год до революции он был владельцем приличной части акций издательства Маркса и контрольного пакета фирмы Суворина. Четыре книжных магазина в Москве, два в столице, по одному в Варшаве, Киеве, болгарской столице Софии, Одессе, Екатеринбурге, Воронеже, Ростове-на-Дону, Саратове, Самаре, Нижнем Новгороде и даже в Холуе – слободе ремесленников.
Тему бизнеса, однако же, закрыла революция 1917 года. Иван Дмитриевич в одночасье лишился всего. В том числе и свободы. Горький писал: «В «социалистической» России, «самой свободной стране мира», Сытина посадили в тюрьму, предварительно разрушив его огромное, превосходно налаженное технически дело и разорив старика».
Вскоре Сытина выпустили, но отношения с застенком на том не закончились. Ивану Дмитриевичу предложили возглавить тюремную типографию.
За неимением более интересных перспектив Сытин согласился: «Мне предложили работать руководителем типографии при Таганской тюрьме. Наше Товарищество в прежнее время имело здесь большой корпус с 500 работавшими; здесь у нас производилась брошюровка мелких книг. Мне показали типографию; работали в ней три плохонькие машины, в кассах случайный, захудалый шрифт, две линовальные машины – вот и все оборудование!.. Я не хотел уходить от дела. Хоть маленькая, да типография, и самым внимательным образом повел дело, ожидая результатов».
Власти в скором времени опомнились. Сытину дали приличную квартиру на Тверской, персональную пенсию. К нему обращались за консультациями, он даже был выездным – регулярно представлял в Европе и Америке советское полиграфическое дело.
Умер в 1934 году и похоронен с почестями на Введенском кладбище. Легко отделался – могли и расстрелять.
